Юрий Алянский - Рассказы о русском музее

• Название: Рассказы о русском музее
• Автор: Юрий Алянский
• Издательство: Искусство
• Жанр: Прочее
• Год: 1964

Книга состоит из популярно написанных очерков, посвященных отдельным произведениям живописи, скульптуры, графики и прикладного искусства, хранящимся в собрании Государственного Русского музея в Ленинграде.

---

В творческом сознании Врубеля рождался и пускался в титанический полет свой прекрасный и страдающий Демон. Поэтому так задевали художника встречи с демонами-дьяволами мещанских сказок, с демонами-злодеями. Когда на оперной сцене поставили «Демона» Рубинштейна, Врубель отправился в театр. Дело заключалось не только в том, что жена художника, певица Н. И. Забела, исполняла в этом спектакле партию Тамары. С особенным волнением ожидал Врубель появления главного героя постановки. Когда исполнитель партии Демона вышел на сцену, на рутинную сцену старого оперного театра, — художник закрыл лицо руками и проговорил: «Не то, не то!» Этот провинциальный Демон-искуситель невинных дев воплотил в себе уровень представлений провинциальных обывателей. Он сладко пел, и каждый звук его музыкальных речей нестерпимо ранил Врубеля.

М. Врубель. Автопортрет

Путь к своему Демону начался, и с него уже невозможно было свернуть. В 1891 году художник сделал тринадцать иллюстраций для издания сочинений Лермонтова. Рисунки Врубеля (они находятся большей частью в Третьяковской галерее, в Русском музее хранится один, изображающий караван) полны экспрессии, огня, страсти, чутко услышанной художником в поэме. Голова Демона с огромной копной черных волос, свившихся в могучие кольца, широко раскрытые глаза и запекшиеся губы — все это очень напоминает скульптуру из «врубелевского» зала музея. Поразителен рисунок «Скачущий всадник»: кажется, всеми нервами, каждым мускулом ощущаешь яростный полет одичавшего коня, слышишь его храп, его топот.

Несется конь быстрее лани,
Храпит и рвется будто к брани…

Создав рисунки к поэме, Врубель не исчерпал тему, а только углубился в нее. Художник работал над ней тем упорнее, чем злобнее третировали филистеры «непонятное» им искусство. Врубель уже видел могучий полет Демона, широкий размах его фантастических крыльев. Художник создал множество эскизов — углем, пером, акварелью, рисуя Демона во всевозможных положениях отыскивая решение излюбленного образа.

Девятнадцатый век отходил. Двадцатый поднимался, опираясь на ровесников-младенцев, — двигатель Дизеля и рентгеновские лучи, радио и кинематограф. Он поднимал свое искусство и на крыльях врубелевского Демона. Собственно, последним большим произведением русского искусства, датированным девятнадцатым столетием, стал «Летящий Демон» Русского музея.

Он занимает почти все пространство картины, этот гигант со втянутой в плечи головой и удлиненным, узким лицом. Он летит над снежными горами и дикими скалами. Кажется, под ним простерлась чуждая, мертвая планета, где ни единый звук, ни единый проблеск света не согреет вечного странника. Холодной тоской бесконечного одиночества веет от картины. Оно — страшнее смерти, потому что вечно. Такое вечное одиночество ужаснее самой страшной казни, потому что всякая казнь имеет конец. Этот ужас запечатлен в глазах Летящего Демона…

Цветовое решение картины своеобразно и необычно. Оно строится на блеклых, тусклых, будто погашенных коричневых и синевато-лиловых тонах. Такова живописная трансформация лермонтовских строк:

Он был похож на вечер ясный:
Ни день, ни ночь, ни мрак, ни свет…

Образ вечера стал в творчестве Врубеля одним из мостов к его Демону. Художник воплотил на холсте поразительные сине-лиловые тона, каких русское искусство не знало ни до, ни после него. Тона эти бесконечно варьируются, углубляясь, загораясь или потухая, сгущаясь или бледнея. Тусклый отблеск вечера окутал и Летящего Демона. Вокруг — ни день, ни ночь, ни мрак, ни свет…

Но перед нами — не иллюстрация к Лермонтову. Картина Врубеля неизмеримо шире понятия иллюстрации. Может быть, вся противоречивость творчества художника, все его трагические искания, все его одиночество отразились в этом полотне. Перед нами — одинокий бунтарь, восставший против обыденного и плоского. Но злая тоска наложила печать на его лицо. Глаза Летящего Демона страшны: они видят нечто, что недоступно человеческому взгляду, и то, что они видят, наполняет Демона страданием. Может быть, он видит свое падение? Оно скоро наступит, и Врубель изобразит его на своем полотне «Демон поверженный» (Третьяковская галерея). И тогда отчаяние и злоба еще более захлестнут Демона. Но и здесь, на полотне Русского музея, Демон уже близок к своему концу…

Врубель не интересовался политикой, не принимал участия в реальной общественной борьбе. И Демон его остался символом тоски и одиночества, образом отверженного всеми беглеца. Но образ этот исполнен удивительной силы, разрывающей паутину обыденной серости. Общности пошлых мещан Демон противопоставляет горькое, но гордое одиночество.

И вновь остался он, надменный,
Один, как прежде, во вселенной
Без упованья и любви…

Таков Демон Врубеля, выросший из Демона Лермонтова.

* * *

Священник Новодевичьего монастыря, стоя над могилой Врубеля, сказал:

— Художник Михаил Александрович Врубель, я верю, что бог простит тебе все грехи.

Врубеля уже не было, а филистеры и ханжи все подсчитывали его «прегрешения». Они забыли только, что богами для художника давно стали люди, их страсти и мечты…

А поэт Александр Блок писал позднее по поводу своей «Незнакомки»: «Если бы я обладал средствами Врубеля, я бы создал Демона».

Подзор «Сказка о семи Семионах». Фрагмент

Путешествие семи Семионов

Жила-была женщина. Работала мастером на фабрике в Ленинграде.

Однажды, перебирая вещи в шкафу, женщина нашла старый-престарый подзор — кружевную кайму для простыни: в большом городе теперь редко такое увидишь. На этом подзоре, давно превратившемся в рваную тряпку, наивным узором вышиты были терема, кораблики, люди и птицы. Кто-то из знакомых надоумил женщину: снести подзор специалистам, может, он кому и понравится.

Хоть и неловко, казалось, предлагать такую старую и ветхую вещь, женщина отправилась со своей вышитой тряпицей в Русский музей. Ей посоветовали обратиться в Отдел народного искусства. Смущенно шла женщина со своим свертком мимо застекленных стеллажей, где рядами стояли старинные русские деревянные ковши, медные ларцы, головные уборы, игрушки.

Когда работники отдела развернули упакованный в газету сверток, перед ними на стол легла порванная во многих местах вышивка, распознать которую сразу было нелегко. Подзор следовало реставрировать. Лишь тогда удастся составить о нем окончательное представление.

— Откуда досталась вам эта вещь? — поинтересовались научные сотрудники отдела.

Откуда?

Не так-то легко было это припомнить. Много лет лежала она в дальнем углу шкафа — подзоры-то теперь не в моде. Вместе с хозяйкой «пережила» вышитая тряпица блокаду и войну. Была бы она деревянной — может, и сгорела бы в печке на пользу людям. А вышивка — на что могла она сгодиться в те страшные дни? Даже окна не занавесишь. О ней никто и не вспоминал.

А еще раньше, задолго до войны, прислала ее в подарок бабка. Жила бабка в Олонце, и внучка почти не виделась с ней: не ближний край! «Олонец — свету белому конец», — говорили тогда в Карелии.

Дальше история подзора и вовсе терялась.

Отдел народного искусства возник в 1937 году. За четверть века собирательской и научной работы здесь накоплено, систематизировано, изучено около 30 000 экспонатов, примерно десятая доля всех сокровищ музея.

Резьба и роспись по дереву, керамика, изделия из металла, ткани, резьба по кости сошлись сюда из четырех веков и десятков губерний.

Люди издавна стремились украсить свою жизнь и быт. Каждый предмет, что служил им повседневно, пусть бы и самого скромного назначения, должен был выглядеть красиво, радовать глаз. На оконных наличниках появилась резьба. Медные ларцы украсились чеканкой. На полотенцах огнем загорелись красные вышитые петухи. Историки утверждают, что однажды Петру I испекли пряник весом в пуд: какова же была та пряничная доска и как богат был ее резной узор!

Десятки пряничных досок хранятся в Отделе народного искусства. На них — декоративные узоры, иногда — тексты, даты, имена. Тут же, по соседству с орудиями кулинарного искусства, — ковши и солоницы, прялки и светильники, вятские игрушки и народные костюмы, деревянные коньки с крыш и целые фронтоны изб, сани и дуги, шкатулки из Палеха и хохломская роспись из города Семенова Горьковской области, кость из Холмогор и кружева из Вологды…

Теперь ко всем этим сокровищам прибавился подзор из Олонца — над ним склонился один из реставраторов Русского музея.

Техника вышивки не столько сложна, сколько кропотлива. На куске обыкновенного холста равномерно выдергивают нити — вдоль и поперек куска. Оставшиеся нити перевиваются. Сверху, на их основе, простыми белыми нитками вышивается узор.