Ялмар Тесен - Опасное соседство

• Название: Опасное соседство
• Автор: Ялмар Тесен
• Издательство: Армада
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1997
• ISBN: 5-7632-0420-4

Писатель и натуралист Ялмар Тесен рассказывает о полной опасностей и острых ситуаций жизни животных, об их взаимоотношениях с человеком, который зачастую безразличен к миру природы. Автор ярко и эмоционально описывает злоключения черного леопарда, возвращение домой увезенного за сотни миль домашнего кота и жизнь обитателей морских глубин.

---

В половине шестого Клиффорд и Джин на полчаса остались вдвоем: Стандер повез троих рабочих домой, в Книсну. Они смотрели вслед грузовичку, пока тот не скрылся за отрогом холма, потом молча вернулись в дом.

В прохладной затененной гостиной Джин подошла к окну, Клиффорд последовал за ней, обнял за плечи и ласково сказал:

— Ужасно тебе досталось! Ты уж прости меня, ладно?

Когда она обернулась к нему, он наклонился и губы их встретились — сперва нерешительно, словно пробуя друг друга на вкус, словно продлевая миг первого поцелуя при ярком свете дня, с ясными головами, а потом все настойчивее, пока сдерживавшие их преграды не рухнули; теперь помеха была только одна: те полчаса, за которые успел вернуться Пол.

Птицы в лесах на побережье четко соблюдают свой график, пением отмечая рассвет и угасание дня. Люди воспринимают их пение как проявление некоего абсолютного порядка, безмятежности, но все же есть в нем и нотка грусти: ведь долго еще после того, как умрут и будут похоронены бесчисленные слушатели этих песен, сами песни будут звучать по-прежнему, равнодушные к жизни людей, точно голос живого единства, вечного, бессмертного, а потому способного смеяться даже над собственным бессмертием. По утрам первыми просыпаются попугаи; словно шумные дети, они будят всю лесную страну. После них раздается хор певчих птиц — малиновок и капских дроздов, а потом вступают кукушки, сорокопуты, пеночки, бородатки и райские птички — мухоловки — голос каждой вступает в свою очередь, — и все это мелодично венчает ария соловья, искусного чревовещателя, радующегося встающему солнцу. Вечером птичий концерт происходит более торжественно и звучит иначе, чем возбужденное и суетливое приветствие утренней заре: ведь грядущая ночь всегда таит неведомые опасности. Вечером первыми поют кукушки — три-четыре застенчивых родственницы с похожими голосами, однако же каждая на свой лад; потом вступают сорокопуты и самые нежные из певчих птиц — малиновки; короткий этот концерт вскоре смолкает, и наступает тишина, в которой слышны только крики сов.

Клиф в своей тесной клетке прослушал птичьи выступления с начала и до конца; кроме того, где-то рядом слышался крик маленькой антилопы дикдика, звавшего подругу, а еще ближе встревоженно вопили хохлатые ржанки, потом с шумом унесшиеся прочь. Клиф встревожился, сразу представив себе хищную черную тень, теперь едва различимую в сгустившейся тьме.

Совы мрачно гукали вокруг; он снова и снова вспоминал Майка Превальски, так что пришлось даже заставить себя думать о чем-то другом, абсолютно несущественном. Пистолет Саймона Мэнниона лежал, полностью заряженный и со взведенным курком, рядом с белевшим во тьме термосом. Кольт — отличное оружие в таком тесном пространстве, однако же нужен он скорее для моральной поддержки, ибо выстрел грозил сорвать весь их план; в своих расчетах Клиф даже не принимал пистолет во внимание, но тем не менее отчетливо сознавал, как хорошо, когда в темноте он лежит рядом. Радиопередатчик был гениальной идеей Пола; работал он отлично. Клиф надеялся, что эти звуки не отпугнут зверя; напротив, они, видимо, даже послужат дополнительной приманкой.

— Значит, слышите меня хорошо? — спросил Тернер. Потом вдруг попросил приглушенным голосом: — Отключись-ка, Пол. — Наступила тишина; Джин с Полом выжидающе посмотрели друг на друга. Стандер даже вздернул бровь, но тут голос Клифа возник снова: — Все нормально, это пока только дикобразы. — Однако они слышали, как тяжело и взволнованно он дышит. Потом он сказал: — Ну все, я отключаюсь. Вы по-прежнему хорошо меня слышите? Прием.

— Отлично, Клиф! И с интересом слушаем твои комментарии. Тебе следует как-нибудь попробовать прокомментировать игру в крикет. Прием.

— Похоже на настоящий оркестр, — сказал Клиффорд. — Тут по крайней мере миллион лягушек проснулся. Может, даже и вам слышно? И еще зуйки орут… Вот послушайте. И подтвердите, что слышите меня, когда я говорю так тихо.

Прием.

— Мы слышим тебя отлично, и зуйков тоже. Тут вот Джин хочет что-то тебе сказать.

Джин наклонилась к микрофону, и Пол передал ей наушники.

— Привет, — сказала она. — Мы по тебе уже соскучились.

Пол очень заботливый, только пьет ужасно много кофе. Все двери и окна в доме закрыты; надеюсь, и ты свои не забыл закрыть? Прием.

— Спасибо. Очень мило с твоей стороны, — поблагодарил Клиф. Помолчали, потом он сказал: — Ага кто-то тут еще рядом зашевелился… Эти дикобразы куда-то спешат… — Он снова помолчал, потом тихо сказал: — Знаете, у меня такое чувство, что он тут, неподалеку… Фонариком пользоваться пока не хочу. Ладно, буду держать с вами связь каждые полчаса, если ничего не случится. Прием.

Пол вздохнул и посмотрел на часы.

— Наверное, это будет долгая ночь, — пробормотал он. — Можешь чуточку поспать, Клиф, если хочешь. Я тебя разбужу.

Обещаю.

Джин потянулась и посмотрела на стоявшие на каминной полке часы. Потом подошла к окну и постояла там некоторое время, скрестив руки на груди и глядя во тьму. На всем широком пространстве долины не видно было ни огонька, и на дальней горной гряде тоже: там никто не жил, это уже начиналась территория государственного заказника. Джин представила себя в клетке, рядом с которой бродит черный людоед, и вздрогнула всем телом.

— Я посижу с тобой, Пол, хорошо? Мне так спокойнее.

Я тут с книжкой на кушетке устроюсь.

В половине пятого голос Клифа звучал устало:

— Я немного беспокоюсь насчет вспышки, Пол. Когда вспыхнет яркий свет, я могу на секунду зажмуриться и не увидеть его. — Он помолчал. — Как глупо, что я ружье не взял!

С него станется — будет лежать рядышком и поджидать, когда я из клетки выйду. Но ты все-таки не приезжай, пока я сам тебе не скажу, а когда приедешь, не выходи из кабины сразу да не забудь захватить с собой свой «магнум», а не дробовик, хотя он, возможно, и не понадобится. Как там Джин? Прием.

Предрассветные часы — время отлива в человеческой жизни. А что, если их постигнет неудача? Посыплются обвинения.

Особенно если и на этот раз гончие потеряют след зверя. Да и нужно же будет кого-то обвинять, в конце концов. Пол, как и Клиф, тоже понимал это, однако постарался изгнать из голоса даже малейшие отголоски подобных сомнений.

— Джин спит. С ней все в порядке. Она тут рядом, на кушетке. По правде сказать, похрапывает, но совсем тихонько.

Можешь не беспокоиться насчет вспышки, даже если закроешь глаза; ты его и сквозь зажмуренные веки отлично увидишь, уверен. Прием.

Голос Клифа вдруг превратился в едва различимый свистящий шепот:

— Он здесь! Точно! Бродит вокруг клетки. Оставляю приемник включенным.

— Джин, — требовательно, однако тоже шепотом позвал Пол, забыв, где находится; потом окликнул ее громче. Она мгновенно проснулась и тут же оказалась с ним рядом. — Слышишь? Он оставил приемник включенным. Нет, ты слышишь, как там орут зуйки? Мечутся, наверное, прямо у Клифа над головой. Он говорит, что леопард совсем рядом. Не понял, правда, с чего он это взял; возможно, просто игра воображения, но я все-таки решил тебя разбудить.

— И правильно сделал!

— Знаешь, он беспокоился, что зажмурится и ничего не увидит, если сработает вспышка.

— Какая вспышка?

— Разве я тебе не говорил? Мы прикрепили светочувствительный элемент прямо на клетку. И сантиметров на семьдесят ниже — одну из его фотокамер. Если при появлении леопарда вспышка сработает, то это будет означать, что зверь практически уже вошел в клетку и Клифу нужно немедля опустить дверцу.

И, как если бы слово «дверца» послужило магическим заклинанием, в радиоприемнике послышался оглушительный треск, потом голос Клифа — точнее, невнятные вопли — и громче всего ужасное рычание крупного зверя, который с грохотом бился о металлическую решетку.

— Есть! Попался! — задыхающийся голос Тернера срывался. — Господи, ну и зверь! — Это прозвучало с восторгом и ужасом одновременно. — Ну и красавец, черт побери!

Голос его снова потонул в рычании, от которого, казалось, дрожит даже трубка в руках Пола, и громком лязге железной клетки.

— Все в порядке! Стенки достаточно крепкие! — Тернер уже орал, не то испытывая облегчение, не то чуть истерически. — Теперь можешь приезжать, Пол, только держись от него подальше и направь на клетку фары.

Джин и Пол молча уставились друг на друга, готовые тут же бежать на помощь Клифу. Снова послышался более тихий, но по-прежнему остервенелый рык, потом Клиф совсем тихо сказал:

— Ах ты бедняга! — Голос его сорвался от волнения, и он отключил связь.

Джин и Пол обнялись. Джин смахнула с ресниц слезы.

Потом они вместе бросились к грузовику. Ехали в полном молчании, напряженно ожидая, что предстанет их взору. Пол лишь один раз обронил: