Ялмар Тесен - Опасное соседство

• Название: Опасное соседство
• Автор: Ялмар Тесен
• Издательство: Армада
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1997
• ISBN: 5-7632-0420-4

Писатель и натуралист Ялмар Тесен рассказывает о полной опасностей и острых ситуаций жизни животных, об их взаимоотношениях с человеком, который зачастую безразличен к миру природы. Автор ярко и эмоционально описывает злоключения черного леопарда, возвращение домой увезенного за сотни миль домашнего кота и жизнь обитателей морских глубин.

---

В эти мгновения он снова мог испытать или хотя бы вообразить то поразительное чувство уединения, отделенности ото всех проблем сухопутного мира, став истинно невинным в этой вошедшей в поговорку «колыбели жизни», когда человек не озабочен ничем и стремится лишь наслаждаться жизнью, ощущать атавистический азарт охоты. Его правая рука была все еще достаточно сильна, а изуродованные остатки пальцев позволяли ощутить даже слабые перемены в натяжении лесы, по которому он отлично чувствовал любую рыбу; потом порой вдруг следовал резкий рывок тяжелой крупной рыбины, и каждый нерв напрягался до предела, а обе руки становились упругими рычагами, сопротивлявшимися каждому новому рывку, пока выписывающая где-то в глубине бесконечные спирали серебристо-белая рыбина не поднимется медленно к поверхности, к свету, и не станет видна сквозь зеленую воду.

Когда после целого дня, проведенного в море в маленькой лодчонке всего лишь на расстоянии вытянутой руки от поверхности воды, вновь окажешься на суше, всегда возникает чувство некоторой отчужденности ото всех, и прежде всего от любопытных зрителей, наблюдающих за разгрузкой улова.

Всегда кажется, будто моряки, вернувшиеся из похода, побывали в неких таинственных краях и волшебным образом переменились. Некоторое время они кажутся совершенно чужими в том мире, который покинули лишь сегодня утром.

Вот и те рыбаки, с которыми Джеймс и Адель вместе сидели в баре, сперва были такими — молчаливыми, неразговорчивыми, — и Джеймс сразу все понял. Теперь они возвращались на берег в полном смысле слова и постепенно шумели все сильнее. Джеймсу стало неуютно в их компании и немного полегчало, лишь когда Адель тихонько толкнула его под столом ногой. Он бы с удовольствием еще поговорил с этим молодым биологом моря, но будут и другие возможности, раз этот человек приехал сюда надолго.

С первого взгляда казалось, что Джеймс и Адель внешне ужасно похожи, однако же главным образом потому, что оба причесывались совершенно одинаково — стягивали черной ленточкой собранные на затылке волосы в пучок. По крайней мере, Адель точно пользовалась ленточкой, ну а Джеймс обходился шнурком для ботинок, один из концов которого болтался у него между лопаток. Адель давно уже перестала красить волосы, и у обоих шевелюра была серо-стального цвета, правда, у Джеймса спереди волос осталось маловато, а голова Адели на солнце все еще вспыхивала порой золотом. Оба были худые, костистые, очень загорелые, с лучиками морщинок в уголках глаз от постоянной улыбки и привычки щуриться на солнце; и у обоих кожа на шее от солнца и ветра задубела и стала морщинистой. Хотя в определенном смысле оба выглядели вполне здоровыми и крепкими — такими часто бывают загорелые худощавые старики, и хотя в шортах ноги у них казались слишком тощими, обоим все же легко можно было дать лет на двадцать меньше.

Из бара они вышли часа в три и двинулись к маленькой бухточке, где у причала, покачиваясь среди множества других судов, их ждал баркас, выкрашенный синей и белой краской.

Юго-восточный ветер гнал волну в эстуарий, и баркас взлетал на гребни, вздымая веер брызг. Через десять минут они уже были у себя, в домике на берегу реки.

Меченый почувствовал вкус речной воды еще за пятьдесят километров, преодолевая четырехметровую песчаную отмель, отделявшую залив от открытого моря. В это время Джеймс и Адель доедали последние куски жареной пристипомы и пили вино из пятилитрового картонного пакета. Над эстуарием спустилась ночь, однако же при яркой луне им и во тьме были видны белые гребешки волн, вспыхивавшие и исчезавшие, словно тысячи ромашек в поле на ветру. Меченый величаво плыл по реке, войдя в нее по одному из боковых проливов.

Сперва он поймал маленького луфаря, потом — оливковую пристипому, покрытую черными пятнышками, буквально метрах в ста от домика, где ужинали Джеймс и Адель. Волны на поверхности реки — хотя плыл он на глубине, равной примерно длине весла, — бодрили Меченого и были даже приятны: их прикосновения как бы массировали, ласкали все его тело.

Он отмечал каждую мелочь вокруг, хотя не раз уже бывал в этих водах. Дно, которого он касался своим анальным плавником с отметиной, представляло собой довольно рассыпчатую смесь глины, песка и кусочков известняка с торчащими обломками ракушек; справа, у берега, пролегала широкая полоса ила — она полого спускалась к середине реки и служила жилищем множеству креветок. Слева от Меченого берег круто уходил вверх скалистым уступом. И далеко вокруг себя, точно на экране радара, он точно определял движение других рыб, которые старались не попадаться ему на пути, молнией пролетая над ним и мгновенно исчезая из его поля зрения. В отличие от отмелей открытого моря и особенно от глубоководных частей рифов, здесь было тихо и покойно, и Меченый отдыхал, неторопливо двигаясь по сужавшейся протоке, где вода становилась все менее соленой; он не боялся ничего и никого, ибо — по крайней мере, в ту ночь — явно был самым крупным из здешних обитателей. Он все еще рос, однако теперь уже значительно медленнее. Сейчас он был длиннее высокого взрослого мужчины и весил более семидесяти килограммов; он внимательно всматривался в темную ночную речную воду огромными глазами, ритмично открывал и закрывал пасть, достаточно большую, чтобы проглотить среднего размера собаку, и в целом вызывал у жителей этих тихих вод ужас и восторг.

Когда солнечные лучи вновь пронизали речную воду до самого дна, Меченый был уже в двадцати километрах от моря, в какой-то незнакомой заводи, где вода была лишь слегка солоноватой, однако все же испытывала воздействие далеких приливов и отливов, так что в этой заводи водилось множество рыбы, на которую Меченый привык охотиться: кефаль, бычки и даже пятнистые пристипомы, но больше всего Меченому нравилась эстуарная сельдь-круглобрюшка, ради которой, собственно, он и заплыл так далеко. Эти маленькие, в палец длиной, рыбки в феврале плавали громадными стаями; век у них был короткий, однако размножались они быстро; серебристые, с чуть желтоватым отливом, со сверкающими как зеркала полосками на боках, они разлетались во все стороны, точно капли ртути, когда Меченый бросался на них, втягивая добычу разинутой пастью.

Весь день он обследовал заросли тростника на мелководье у пологого берега, а также илистую отмель, как бы разделившую русло реки надвое, охотясь за пресноводными крабами.

Крабы были величиной примерно с мужскую ладонь, и Меченый всасывал их, а потом сокрушал челюстями одного за другим, словно решив для удовольствия переменить диету; он даже заглянул за небольшой валун, чтобы достать оттуда особенно крупного краба. У самого берега пили воду коровы, и Меченый заметил их широкие черные носы и облачко ила, поднятое их копытами, и ощутил легкие покалывания электрических разрядов, однако же силуэты этих существ, постоянно менявшие свои очертания и находившиеся где-то за пределами его мира, ближе к солнцу, были для него незнакомы и ничего не значили, как и силуэты людей. Людей, собственно, он и вообще не принимал во внимание, а их следы — дамбы, пристани, лодки и даже отвратительные насосы — воспринимал всего лишь как речной мусор, мешавший ему искать пищу. Впрочем, однажды взаимодействие с людьми, при всем его пренебрежении к ним, открыло тем не менее новый для него способ поймать добычу. Меченый как раз устроился отдохнуть на дне в тени мимузопса, когда двое мальчишек четырнадцати и двенадцати лет неторопливо спустились к реке вдоль небольшого ручейка, впадавшего в реку неподалеку от того места, где он лежал. Старший из мальчишек нес старое одноствольное ружье и две запасные гильзы в кармане. Больше им на день патронов не полагалось.

Отец, когда они уходили с фермы, поднял вверх палец и, чуть улыбаясь, сказал:

— И запомните: никаких куропаток. Только цесарки и голуби. — Потом, к радости ребятишек, прибавил чуть тише, словно заговорщик: — Все равно ведь не сезон, хотя птенцы уже летают, сами понимаете. А добыть парочку цесарок всегда очень неплохо. (У его жены имелся отличный рецепт приготовления цесарок, которых она тушила в чугунном котелке на медленном огне, залив густым коричневым соусом и добавив мелко нарезанный бекон, до тех пор, пока мясо не начинало отставать от костей. Это блюдо было у отца самым любимым.)

Следом за мальчиками тащился старый пойнтер, который лишь у реки начал проявлять какой-то интерес к жизни, заслышав впереди квохтанье и трескотню цесарок. Сперва над высокой травой показалась одна хохлатая голова, затем вторая, и собака пошла по следу, запетляла, а мальчики пустились рысью. Птицы, которым явно лень было взлетать, шли от реки вверх, к дереву, где устроили свои гнезда, так что мальчикам и собаке пришлось повернуть обратно, в густые заросли кустарника. Встревоженные цесарки звонко покрикивали от волнения, как колокольчики, хитря и надеясь, что, сделав петлю и добравшись до берега реки, взлетят и перемахнут на другой берег, а когда опасность минует, вернутся назад. Небольшое стадо косульих антилоп взметнулось над травой — вожак с черными, длинными и прямыми как палки рожками и такой же длины ушами вел за собой шесть самок, и, несмотря на охотничий азарт, мальчики остановились, чтобы полюбоваться, как серые, высоко подскакивающие изящные животные летят над склоном холма, помахивая пушистыми белыми хвостиками.