Роберт Чемберс - Послание из тьмы

• Название: Послание из тьмы
• Автор: Роберт Чемберс
• Издательство: ЛитагентКлуб семейного досуга7b51d9e5-dc2e-11e3-8865-0025905a069a
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2016
• ISBN: 978-617-12-2114-7, 978-617-12-2111-6, 978-617-12-1536-8, 978-5-9910-3713-6, 978-617-12-2113-0, 978-617-12-2110-9

Такими мы их еще не видели! Разве кто-нибудь ожидал услышать страшную сказку на ночь от Стефана Цвейга или Герберта Уэллса? А, открыв очередной роман Джека Лондона, испугаться – последнее, что приходит в голову. Но эти и другие авторы доказали свою многогранность и разноплановость вошедшими в сборник рассказами и повестями. Погрузитесь в мир мистики и страха, на двери которого выцарапано: «Послание из тьмы»!

---

Наконец оно умерло. Одним утром мы с Хаммондом нашли его в постели холодным и окоченевшим. Сердце перестало биться, легкие не дышали. Мы поспешили похоронить его в саду. Это были странные похороны: в сырую яму лег невидимый труп. Слепок его тела я отдал доктору К**, и он хранит его в музее на Десятой улице.

И теперь, накануне долгого путешествия, из которого могу уже не возвратиться, я составил сей рассказ о случае самом необычайном из всех мне известных.

Примечание. Поговаривали, что собственники известного музея этого города заключили договор с доктором К** о представлении публике диковинного слепка, данного ему на хранение мистером Эскоттом, – столь выдающегося, что его история не может не привлечь всеобщего внимания.

Брэм Стокер

Автор «Дракулы» оставался верен своему методу даже в произведениях детективного жанра, поэтому «Крысиные похороны», формально не нарушающие законы реализма (ну, почти), навевают прямо-таки мистический ужас. Дополнительный колорит создается тем обстоятельством, что тут Стокер как бы посылает нам рассказ из могилы – причем своей собственной: рукопись «Похорон» должна была войти в сборник, который он готовил в последние месяцы жизни… но так и не успел завершить. Его опубликовала уже вдова писателя Флоренс Брэм Стокер, добавив к подборке рассказов еще одну главу, исключенную из белового варианта «Дракулы», в результате чего сборник получил название «Дети Дракулы». Трудно сказать, одобрил бы такое соседство сам Брэм Стокер, – но судьба распорядилась за него.

Крысиные похороны

Если уезжать из Парижа по Орлеанской дороге, пересечь Enceinte и повернуть направо, вы попадете в дикую и далеко не приятную для взора местность. Справа и слева, позади и впереди, в любую сторону от вас будут возвышаться горы мусора и отходов, скопившиеся за долгие годы. Париж живет не только дневной, но и ночной жизнью, и всякий приезжий, поздней ночью возвращаясь в гостиницу на улице Риволи или Сент-Оноре либо выходя из нее рано утром, может, приближаясь к Монружу, догадаться – если не сделал этого еще раньше – о назначении тех массивных фургонов, напоминающих огромные котлы на колесах, что медленно ползут по улицам повсюду, где бы он ни проходил.

Каждый город обладает своими специфическими особенностями, вызванными его естественными надобностями: одним из наиболее примечательных атрибутов Парижа является племя тряпичников. Ранним утром – а парижская жизнь начинается именно в эти часы – почти на любой улице, напротив каждого двора или переулка, а также между домами, точно так же как в некоторых американских городах и даже отчасти в Нью-Йорке, можно увидеть большие деревянные ящики, куда прислуга или постояльцы выбрасывают накопившийся за день мусор. Вокруг них копошатся, переходя с одного пастбища на другое, изможденного вида оборванцы, мужчины и женщины, весь рабочий инвентарь которых составляют холщовые мешки или корзины, переброшенные через плечо, а также миниатюрные грабельки, которыми они разрывают для подробного осмотра содержимое мусорных ящиков. Все, представляющее ценность, они подцепляют этими грабельками и складывают в корзины, манипулируя своими инструментами с такой же легкостью, с какой китайцы управляются с палочками для еды.

Париж – весьма централизованный город, а централизация и систематизация – близкородственные понятия. В прежние времена, когда централизация только зарождалась, ее предвестницей была систематизация. Все одинаковые или схожие по назначению предметы собирались в одно целое, в некоем центральном пункте. Представьте себе бесчисленные tentaculae, что расходятся лучами во все стороны из центра, где возвышается огромная голова с мыслящим мозгом, зоркими глазами, смотрящими во все стороны, и чуткими ушами, улавливающими любой звук. И ненасытной пастью, проглатывающей все, что в нее попадает.

Другие города походят на различных птиц, зверей или рыб, с естественным аппетитом и нормальным пищеварением. И только Париж предстает нам в образе гигантского спрута. Продукт централизации ad absurdum, ни в чем ином не проявляющий столь причудливого и явного сходства с осьминогом, как в работе своей пищеварительной системы.

Те здравомыслящие туристы, что добровольно отдают себя в цепкие объятия мистера Кука либо же мистера Гейза и «покоряют Париж» за три дня, часто оказываются озадачены, узнав, что обед, который стоил бы в Лондоне порядка шести шиллингов, в кафе на Пале-Ройяль обойдется в три франка. Не было бы никакой нужды удивляться, если бы они помнили и всесторонне изучили такую особенность Парижа, как систематизация, каковой обязаны своим появлением и парижские chiffonier.

Париж пятидесятых годов мало чем напоминает сегодняшний, а тот, кто видел Париж Наполеона и барона Османа, едва ли сможет осмыслить положение вещей, в котором город находился сорок пять лет назад.

К числу немногого, что не претерпело значительных изменений, можно отнести и обширные пространства, где скапливаются отходы. Мусор остается мусором в любой части света и во все эпохи, семейное сходство всех мусорных куч поистине идеально. Поэтому путешественник, посетивший окрестности Монружа, способен без большого труда мысленно перенестись в 1850 год.

В тот год я остановился в Париже на длительный срок. Я был безумно влюблен в одну юную леди, и она отвечала мне взаимностью, но, уступая родительской воле, дала обещание не видеться и не вступать в переписку со мной на протяжении целых двенадцати месяцев. Мне также пришлось согласиться на это испытание в призрачной надежде добиться расположения ее родителей. По условиям соглашения я должен был покинуть страну и не писать моей возлюбленной до тех пор, пока не истечет год.

Как и следовало ожидать, время для меня тянулось мучительно медленно. Никто из моей семьи или же моего окружения ничего не мог мне поведать об Элис, и ни у одного из ее родственников, как ни горько это признавать, не хватило великодушия хотя бы при случае переслать утешительную весть о ее добром здравии. Шесть месяцев провел я в скитаниях по Европе, но, так и не найдя забвения в этих странствиях, решился направиться в Париж, обладающий, по крайней мере, удобным сообщением с Лондоном на тот случай, если я по благосклонности фортуны получу позволение вернуться раньше назначенного срока.

Мое положение как нельзя лучше подтверждало справедливость изречения «Надежда, долго не сбывающаяся, томит сердце», поскольку в придачу к страстному желанию поскорее увидеть дорогое мне лицо, меня терзала непреходящая тревога из-за того, что какой-нибудь злосчастный случай помешает мне встретиться с Элис в должное время, после всех испытаний, в которых я хранил верность ее надеждам и своим чувствам к ней. А потому любое задуманное мною рискованное предприятие таило в себе некое болезненное удовольствие, будучи чревато значительно более серьезными последствиями, чем при обычных обстоятельствах.

Как и многие другие путешественники, я истощил запас городских достопримечательностей к исходу первого месяца, а весь второй провел в поисках любых развлечений, какие только мог отыскать. Посетив несколько самых известных предместий, я начал открывать для себя terra incognita, дикую пустыню, невообразимо далекую от всего, что пишут в путеводителях, хотя и расположенную по соседству с этими привлекательными ландшафтами.

Таким образом, я приступил к ее систематическим исследованиям, каждый день заново поднимая путеводную нить в том месте, где обронил ее накануне.

Со временем странствия привели меня в окрестности Монружа, и я увидел перед собой Ultima Thule для любого, кто изучает общественное устройство, землю столь же малоисследованную, как истоки Белого Нила. Я вознамерился познакомиться с жизненными устоями шифонье – их привычками, обычаями и взглядами на окружающий мир.

Это была трудновыполнимая и не самая приятная работа, с мизерной надеждой на должное понимание и оценку. Однако мое упрямство возобладало над здравым смыслом, и я погрузился в новые исследования, призвав на помощь всю ту энергию, что позволяла мне достичь цели в любом важном и значительном начинании.

Однажды чудесным сентябрьским днем я углубился в святая святых Мусорного города. Несомненно, в этих местах обитало множество шифонье, о чем недвусмысленно свидетельствовало некое благоустройство и упорядоченность в расположении мусорных куч. Я лавировал между этими холмами, стоявшими вдоль дороги, словно часовые, с твердым намерением проложить путь к самым отдаленным их пределам.

Продолжая свою прогулку, я заметил вдалеке несколько согбенных фигур, снующих туда-сюда и с очевидным любопытством поглядывающих на чужака, что забрался в их владения. Эта местность казалась своего рода маленькой Швейцарией, так что, петляя между кучами, я был не в состоянии заранее наметить дальнейший путь.