Роберт Чемберс - Послание из тьмы

• Название: Послание из тьмы
• Автор: Роберт Чемберс
• Издательство: ЛитагентКлуб семейного досуга7b51d9e5-dc2e-11e3-8865-0025905a069a
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2016
• ISBN: 978-617-12-2114-7, 978-617-12-2111-6, 978-617-12-1536-8, 978-5-9910-3713-6, 978-617-12-2113-0, 978-617-12-2110-9

Такими мы их еще не видели! Разве кто-нибудь ожидал услышать страшную сказку на ночь от Стефана Цвейга или Герберта Уэллса? А, открыв очередной роман Джека Лондона, испугаться – последнее, что приходит в голову. Но эти и другие авторы доказали свою многогранность и разноплановость вошедшими в сборник рассказами и повестями. Погрузитесь в мир мистики и страха, на двери которого выцарапано: «Послание из тьмы»!

---

Призрак проник в комнату.

– Следуй за мной, – сказал он.

Кайзер вскочил так же послушно, как годы назад он, младший офицер Прусской гвардии, вытягивался на параде по стойке смирно. Тогда ему еще не посылали проклятий ни одна женщина, ни один ребенок – и вот он вскочил и двинулся следом.

Они миновали безмолвных часовых: ни один из них не попытался остановить их и не отдал честь. Они стремительно пролетели над городом, как пролетали недавно тяжелые бомбардировщики, несущие смерть, и остановились у небольшого дома среди полей. Проплыли над воротами в маленький сад, и тут призрак внезапно замер – будто ветер вдруг перестал дуть.

– Смотри, – велел он.

Смотреть? Так или иначе он не мог противиться и, взглянув, различил освещенное окно и аккуратную комнату за ним. Благодарение доброму немецкому богу, в этом не было ничего ужасного – всего лишь мирная картина.

Внезапно кайзера охватил страх, однако картина и впрямь была безмятежной: просто у очага сидела женщина с младенцем, двумя детьми постарше и мужчиной. Комната казалась такой славной. Мужчина, совсем еще молодой, был солдатом – прусским гвардейцем, и его шлем висел на стене, и порядок по-прежнему оставался нерушим. Счастливые немецкие дети тоже радовали глаз. Какой милой и уютной была комната! Она ярко сияла перед ним, различимая издалека в ночи, – вознаграждение немецкого трудолюбия и бережливости. Кругом царил порядок и опрятность, хотя люди эти были бедны. Глава семьи трудился на благо родины и, несмотря на бедность, мог позволить себе те небольшие безделушки, которые делают дом таким приятным и удобным, а людям его положения кажутся роскошью. И пока кайзер смотрел, двое детишек смеялись, играя на полу и не замечая его лица в окне.

Но взгляните-ка на этот шлем! Его владельцу повезло. Пуля пробила шлем прямо надо лбом. Она должна была пройти очень близко к голове, наверное, даже задеть ее. Как же она пролетела мимо? Должно быть, срикошетила вверх? Входное отверстие располагалось совсем низко… Наверное, ужасно, когда пули со свистом проходят вплотную к телу!

Огонь горел в очаге, лампа светилась, дети играли на полу, мужчина курил глиняную трубку, сильный, здоровый, молодой, один из тех, кем гордится Германия.

– Ну что, видишь? – спросил призрак.

– Да, – ответил кайзер. Правителю всегда стоит знать, как живут его люди, подумал он.

Внезапно огонь потух, лампа угасла, комната стала мрачной, заброшенной, разоренной, солдат и дети исчезли. Не осталось ничего, кроме шлема на стене, окруженного светом, и женщины, что в одиночестве сидела там в темноте.

– Все исчезло, – сказал кайзер.

– Ничего и не было, – ответил призрак.

Кайзер взглянул еще раз. Да, там ничего не было, видение исчезло. Он разглядывал лишь серые стены, покоробившиеся от сырости, да шлем, который выделялся на их фоне, твердый и округлый, единственная реальная вещь среди этих миражей. Нет, там ничего не было. Всего лишь видение.

– Но могло бы быть, – сказал призрак.

Могло быть? Каким образом?

– Следуй за мной.

Они проплыли вдоль дорожки, в летнюю пору усаженной розами, и остановились у дома улана, который в мирное время был мелким фермером. Даже ночью было видно, что все строения на ферме находятся в исправности и сено сложено в черные конусы стогов; за домом лежал ухоженный сад. Призрак и кайзер достигли сада: перед ними, освещенное лампой, сияло еще одно окно.

– Смотри.

Кайзер бросил еще один взгляд и увидел молодую пару: женщина играла с малышом, и в этой уютной комнате все, казалось, дышало довольством. Снова перед ними было богатство Германии, добытое тяжким трудом: удобная мебель напоминала об акрах хорошо обработанной земли, о борьбе с силами природы, в которой и множится достояние нации.

– Так тоже могло быть, – сказал призрак. И вновь огонь потух, мирная картина исчезла, оставив только унылую заброшенную комнату с бедностью и горем, населяющими пыльные углы, и женщиной, сидящей там в одиночестве.

– Зачем ты показал мне это? – спросил кайзер. – Для чего мне твои видения?

– Следуй за мной, – сказал призрак.

– Что это? – спросил кайзер. – Куда ты ведешь меня?

– Следуй за мной.

Они летели от окна к окну, от деревни к деревне. Будь вы этой ночью в Германии и обладай способностью видеть невидимое, вы бы тоже заметили внушительную фигуру, что перемещалась с места на место, от одной сцены к другой. Кайзер успевал их рассмотреть, но затем семьи исчезали, мирные картины таяли и призрак снова повторял: «Следуй за мной». Кайзер повиновался, не желая того, и так они обошли окно за окном сотни ферм в Пруссии, а потом пересекли ее границу и попали в Саксонию, и снова и снова вы слышали бы, если бы понимали язык духов: «Так могло быть… Так могло быть», – звучало от окна к окну.

Они пересекли Саксонию и достигли Австрии. До сих пор взгляд кайзера оставался твердым и надменным. Но тут наконец и он уже едва удерживался от слез. И призрак обернулся и повлек его назад через Саксонию снова в Пруссию и, пролетев над головами часовых, вернул в мягкую постель, в которой так трудно было уснуть.

И хотя они видели тысячи домов, в которых прежде царила радость, – и которые теперь она покинула, и алтари неизбывного траура, и тысячи смеющихся немецких детей, которым не суждено было родиться, – все это были только призраки надежд, разрушенных им. И над всеми верстами, над которыми его так безжалостно влек фантом, начал заниматься рассвет.

Он успел облететь только первую тысячу домов из того множества, которое обездолил за эти годы: он должен был увидеть все, прежде чем ему дозволено будет освободиться.

Первая ночь наказания завершилась.

Роберт У. Чемберс

Роберт Уильям Чемберс практически неизвестен нашим читателям – между тем он автор чрезвычайно плодовитый и очень успешный, причем отнюдь не за счет сиюминутных «пустышек». Сын нью-йоркского адвоката, он, подобно многим американцам из обеспеченных семей, значительное время провел в Европе, попав под обаяние старой европейской культуры (не британской в собственном смысле: Париж, где Чемберс получил образование как художник, для него значил больше, чем Лондон), всерьез изучал «континентальную» архитектуру и живопись, сам стал не только по-настоящему хорошим, но и признанным живописцем, его работы выставлялись в ведущих галереях, его иллюстрации публиковались крупнейшими журналами… До сих пор неизвестно, почему Чемберс решил «изменить» изобразительному искусству с литературой, но с 1887 года он понемногу превращается из «хорошо владеющего литературным слогом художника» в «отлично разбирающегося в живописи литератора». После этого на протяжении почти полувека большинство его романов, рассказов, литературных циклов становились бестселлерами – и многие из них вполне заслуженно: они продолжают переиздаваться до сих пор, причем отнюдь не в память о прошлом.

Самое выдающееся произведение Чемберса – опубликованный в 1895 году сборник (или «роман в рассказах»?) «Король в желтом», посвященный страшным и фантастическим событиям, вторгающимся в судьбу каждого, кто оказывается так или иначе причастен к одноименной пьесе: смотрел ее, или видел фрагмент декораций, или слышал задействованную в пьесе музыку… При этом о содержании пьесы автор так ничего и не сообщает, о причинах связанной с ней опасности – тоже… и это неожиданно оказывается сильнейшим литературным ходом.

Рассказ «Случай в драконьем дворе» входит именно в этот сборник.

Случай в Драконьем дворе

О тех, кто осужден в аду вариться, Зачем взываешь: «Боже, их помилуй!»? Скорбишь? Ты тоже будешь там крутиться. Тебе ль Его учить, Ему ль учиться?

Омар Хайям

Вечерня в церкви Сент-Барнабе подошла к концу; клир покинул пресвитерий, мальчики-хористы стайкой спустились к алтарю и расселись на скамьях. Служитель в богато расшитой униформе прошествовал по южному приделу, через каждые четыре шага ударяя своим посохом по каменным плитам пола; за ним следовал красноречивый проповедник и хороший человек, монсеньор епископ К.

Я сидел рядом с алтарной преградой, и теперь мне нужно было обернуться к западной части нефа. Все, кто находился между алтарем и кафедрой, тоже обернулись. По церкви прошел тихий шорох и постукивание, пока паства устраивалась в новой позиции; тем временем проповедник взошел по ступенькам на кафедру, и соло на органе смолкло.

Меня всегда сильно занимала органная музыка в церкви Сент-Барнабе. В ее звучании сказывалась – слишком заметно, на мой непросвещенный взгляд, – профессиональная сноровка, академичность, но за ней стоял острый, хотя и холодный, разум. Более того, она соответствовала французскому понятию о вкусе: возвышенная, рациональная, достойная и сдержанная.

Однако в тот день я с первого же аккорда уловил перемену к худшему, зловещую перемену. Пока длилась месса, пение чудесного хора сопровождал в основном малый орган над алтарем, но с западной галереи, где расположен большой орган, по всей церкви то и дело разносились тяжелые аккорды – казалось, будто кто-то вполне сознательно нарушает безмятежность этих ясных голосов. Аккорды не были просто резким диссонансом, не были вызваны чьим-то неумением. Они возникали снова и снова, и я отчего-то вспомнил, что пишут в учебниках по архитектуре насчет особенностей церковного строительства в старину: хор храма обычно освящали сразу по окончании постройки, а неф, который завершали порой спустя полстолетия, часто оставался вовсе неосвященным. Вот я и задался праздным вопросом: не случилось ли именно так в церкви Сент-Барнабе, и могло ли нечто, чему не место в христианском храме, незаметно пробраться внутрь и завладеть западной галереей? О таких случаях я тоже читал – но уже не в трудах по архитектуре.