Мэри Кайе - Далекие Шатры

• Название: Далекие Шатры
• Автор: Мэри Кайе
• Издательство: ЛитагентАттикусb7a005df-f0a9-102b-9810-fbae753fdc93
• Жанр: Современная проза
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-389-12617-6

Английский аристократ по рождению, Аштон был воспитан простой индийской женщиной Ситой и считал себя индийцем. Он всегда верил, что счастье ждет его в зеленой долине за заснеженными вершинами гор под названием Дур-Хайма, что означает Далекие Шатры. Однако перед смертью Сита признается, что она не родная его мать и на самом деле он англичанин. Мальчика отправляют в Англию, чтобы он получил достойное образование. Окончив престижную военную академию, Аштон возвращается в Индию в надежде сделать достойную карьеру и встретить старых друзей. Однако через некоторое время молодой человек понимает: он так и не стал англичанином, но и жители Индии не считают его своим.

По долгу службы Аш сопровождает двух индийских принцесс в княжество, где должна состояться их свадьба. И во время этого долгого путешествия он влюбляется в одну из принцесс, Анджали, и хотя та отвечает ему взаимностью, влюбленные понимают, что им никогда не быть вместе. Казалось, они будут разлучены навсегда, но события начинают развиваться самым непредсказуемым образом…

«Далекие Шатры» – одна из величайших литературных саг нашего времени, стоящая в одном ряду с такими шедеврами, как «Унесенные ветром» Маргарет Митчелл и «Поющие в терновнике» Колин Маккалоу.

---

Аш был очень признателен сирдару. По принятому в доме обычаю во время Рамадана все мужчины разговлялись вечером вместе (как и женщины на своей половине), а он не имел ни малейшего желания слушать разговоры об ужасных событиях минувшего дня и тем более принимать в них участие. Но позже, когда он поел и Гулбаз убрал подносы, другой слуга поскребся в дверь и спросил, не может ли Саид Акбар уделить немного времени сирдару-сахибу, который очень хочет поговорить с ним. Аш собирался извиниться и отказаться, но Гулбаз ответил за него, приняв приглашение и сказав, что сахиб скоро спустится вниз.

Слуга пробормотал: «Понял, так и доложу» – и удалился, а Аш раздраженно спросил:

– Кто тебе позволил говорить за меня? Теперь ты сам спустишься вниз и извинишься от моего имени перед сирдаром, потому что я никого не хочу видеть сегодня вечером. Никого, ты слышишь?

– Слышу, – спокойно произнес Гулбаз. – Но вам необходимо увидеться с ним. Он хочет сказать вам нечто очень важное, а потому…

– Он может сказать завтра, – грубо перебил Аш. – И довольно разговоров. Ступай прочь!

– Всем нам нужно покинуть дом, – мрачно сказал Гулбаз. – Вам, и мэм-сахиб, и мне тоже. И уйти нужно нынче ночью.

– Нам? О чем ты говоришь? Я не понимаю. Кто так говорит?

– Все домочадцы, – ответил Гулбаз. – И женщины громче всех прочих. Они здорово наседают на сирдар-бахадура, так что ему ничего не остается, кроме как предупредить вас об этом при встрече сегодня вечером. В этом я был уверен еще до вашего возвращения, ибо поговорил со слугами Вали Мухаммед-хана, когда они привели сирдара домой. С тех пор я услышал еще много разных разговоров и узнал много вещей, о которых вы пока не знаете. Рассказать вам?

Несколько долгих мгновений Аш пристально смотрел на него, потом, жестом велев ему сесть, опустился на скамейку у окна и приготовился слушать, а Гулбаз сел на корточки и начал рассказывать. По словам Гулбаза, Вали Мухаммед-хан рассуждал так же, как тайный агент Сохбат: что у друга будет больше всего шансов благополучно покинуть Бала-Хиссар и добраться до дому, если он уйдет, пока толпа занята грабежом резиденции. Не теряя времени, он устроил это и явно горел желанием поскорее избавиться от гостя.

– Он страшно боялся, – пояснил Гулбаз, – что, как только грабеж и кровопролитие закончатся, многие люди, принимавшие в них участие, примутся разыскивать беглецов. Уже прошел слух, что два сипая, оказавшиеся в гуще боя и не сумевшие вернуться в казармы, были спасены от смерти своими друзьями в толпе и теперь прячутся в городе или в самом Бала-Хиссаре. Есть еще один сипай, который, говорят, отправился на базар за пшеничной мукой незадолго до начала сражения и не сумел вернуться обратно, а также три совара, выехавшие из крепости с косильщиками. Это нам рассказали слуги Вали Мухаммед-хана, когда после окончания боя в резиденции привели домой нашего сирдара, переодетого в чужое платье. И домочадцы тоже страшно испугались. Они боятся, что завтра толпа примется искать беглецов и обратит свой гнев на тех, кого они подозревают в укрывательстве врагов или симпатиях к Каваньяри. И что жизнь сирдара окажется под угрозой, ведь в прошлом он служил в Корпусе разведчиков. Поэтому они уговорили Накшбанд-хана немедленно уехать в свой дом в Аошаре и оставаться там, покуда волнения не улягутся. Он согласился, потому что сегодня утром его узнали и крепко поколотили.

– Знаю. Я видел его, – сказал Аш. – Думаю, он принял правильное решение. Но зачем уезжать нам?

– Домочадцы требуют, чтобы вы и ваша мэм-сахиб покинули дом сегодня же ночью. Все боятся, что, если завтра придут люди с расспросами и произведут здесь обыск, они заподозрят неладное, обнаружив чужаков, неспособных толком объяснить, кто они такие, – мужчину, который родом не из Кабула и вполне может быть шпионом, и женщину, называющую себя турчанкой. Иностранцев…

– Боже мой, – прошептал Аш. – Даже здесь!

Гулбаз пожал плечами и развел руками:

– Сахиб, большинство мужчин и все женщины бывают жестоки и безжалостны, когда их домам и семьям угрожает опасность. А люди невежественные везде и повсюду относятся с подозрением к чужестранцам и ко всем, кто так или иначе отличается от них самих.

– Это я знаю по горькому опыту, – резко произнес Аш. – Но я не думал, что сирдар-сахиб поступит так со мной.

– Он так не поступит, – ответил Гулбаз. – Он заявил, что законы гостеприимства священны и он их не нарушит. Он остался глух к просьбам и доводам своей семьи и слуг.

– Тогда зачем… – начал Аш и осекся. – Да-да, я понимаю. Ты правильно сделал, что все рассказал мне. Сирдар-сахиб был мне верным другом, и нельзя, чтобы он поплатился за свою доброту. Его домочадцы правы: наше присутствие подвергает опасности всех их. Сейчас я спущусь к нему и скажу, что считаю нужным покинуть его дом немедленно… ради нашей же собственной безопасности. Ему не надо знать, что ты предупредил меня.

– Я так и думал, – кивнул Гулбаз, поднимаясь на ноги. – Я пойду готовиться к отъезду.

Он поклонился и вышел.

Дверь соседней комнаты скрипнула. Аш обернулся и увидел на пороге Анджали.

– Ты слышала, – сказал он.

Это был не вопрос, но она кивнула и подошла к нему. Аш встал, обнял жену и, заглянув ей в лицо, подумал, какая она красивая – сегодня ночью красивее, чем когда-либо, ибо тревожное, напряженное выражение, столь часто появлявшееся у нее на лице в последнее время, исчезло и взгляд искренних глаз был ясен и безмятежен. При свете лампы ее кожа отливала бледным золотом, и от улыбки, тронувшей прелестные губы, у него часто забилось сердце. Он наклонил голову и поцеловал жену, а немного погодя спросил:

– Ты не боишься, ларла?

– Покинуть Кабул? Чего мне бояться? Ведь я буду с тобой. Меня пугали именно Кабул и крепость. А после сегодняшних событий ты стал свободен от всех обязательств и можешь уехать отсюда – и должен радоваться.

– Да, – медленно проговорил Аш. – Об этом я не подумал… я свободен… теперь я могу уехать. Но… но Гулбаз говорил правду: люди везде и повсюду относятся с подозрением к чужакам и питают вражду ко всем, кто отличается от них самих, а мы с тобой чужаки, ларла. Мои соотечественники не примут тебя, потому что ты индианка и полукровка, а твои соотечественники не примут меня, потому что я не индус, а значит, пария. Для мусульман же мы с тобой неверные, кафиры…

– Знаю, любимый. Однако люди многих других вероисповеданий относились к нам очень доброжелательно.

– Доброжелательно, да. Но они не принимали нас как своих. О господи, как мне все это надоело – нетерпимость, предрассудки и… Найти бы место, где мы могли бы просто жить спокойно и счастливо, не скованные никакими правилами и дурацкими древними табу! Место, где не будет иметь значения, кто мы такие и каким богам поклоняемся или не поклоняемся, пока мы никому не причиняем вреда, добры ко всем и не пытаемся никого переделать на свой лад. Должно же быть на свете такое место, где мы сможем быть просто самими собой. Куда мы направимся, ларла?

– В долину – куда же еще? – сказала Анджали.

– В долину?

– В долину твоей матери. Ту самую, о которой ты мне часто рассказывал. Мы построим там дом, насадим фруктовый сад и будем держать козу и осла. Не мог же ты забыть! Я не забыла.

– Но, сердце мое, это же была просто выдумка. Во всяком случае, мне так кажется. В детстве я верил, что долина действительно существует и что моя мать знает, где она находится, но потом я засомневался, а теперь думаю, что это была просто сказка…

– Какая разница? – спросила Анджали. – Мы сможем сделать вымысел явью. В горах сотни безвестных долин, тысячи. Долин, где протекают ручьи, способные приводить в движение жернова мельницы, где мы насадим фруктовые деревья, заведем коз и построим дом. Нам нужно только найти одну такую, вот и все…

И впервые за несколько последних недель она рассмеялась своим чудным, очаровательным смехом, которого Аш не слышал со дня прибытия британской миссии в Кабул. Однако он не улыбнулся в ответ.

– Это верно, – произнес он. – Но… но нам придется тяжело. Снег и лед зимой и…

– …и очаг, растопленный сосновыми шишками и деодаровыми дровами, как во всех горных деревнях. Кроме того, гималайские горцы – народ добрый, мирный и благожелательный. Они не носят с собой оружия, не знают обычая кровной мести и не воюют друг с другом. И нам не обязательно жить в полной изоляции, ведь что такое десять косов для горца, способного пройти за день вдвое большее расстояние? Никто не станет возражать против нашего проживания в девственной долине, которая расположена слишком далеко от деревень и там неудобно пасти скот или косить траву. Наши горы не такие суровые и бесплодные, как в Афганистане или в Бхитхоре, они покрыты зелеными лесами и изобилуют ручьями.

– И дикими зверями, – сказал Аш. – Тиграми и леопардами, а также медведями. Не забывай об этом!