Пётр Фурса - Мачты и трюмы Российского флота

• Название: Мачты и трюмы Российского флота
• Автор: Пётр Фурса
• Издательство: Издательство «Уссури»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1997
• ISBN: 5-85832-084-8

Мемуары — это скучно. НО НЕ В ЭТОМ СЛУЧАЕ — читается увлекательно!

Петр Фурса - врач, морской офицер, почти вся служба которого прошла на надводных кораблях Тихоокеанского флота. Мемуары являются художественной переработкой реалий флотской жизни, свидетелем и действующим лицом которых он был, и охватывает период с 1975 по 1995 годы. В книге сохранены имена людей, с которыми автор книги служил, описаны и крупномасштабные события, значительные для всего флота, и события совсем другого уровня, умещающиеся в жизненных рамках небольшого флотского экипажа, но не лишенные от этого своей значимости в судьбах людей.

---

– Ха-ха-ха-ха... Уморил, собака.

Ночью меня подняли снова. С танкера, зажав окровавленным бинтом левое ухо, в сопровождении дежурного по низам прибыл старший помощник капитана. Изрядно подогретый... не в сауне, конечно. Ушная раковина была оторвана наполовину. Не спрашивая объяснений, доктор пришил ее на место. Благодарный чиф пригласил его в гости, но предложение принято не было. Как потом оказалось, ухо старпому оторвал матрос по причине дикой ревности к буфетчице. Не зря говорят, что женщина на корабле – к несчастью.

“Маленький донор” ходил за мной в течение месяца, предлагая любую помощь и прося прощения “за грубость”.

Глава 51 МАВРИКИЙ

Наконец, подошли на рейд Порт-Луи. Внутренняя гавань была бы довольно тесной для советского гостя, поэтому бросили якорь на приличном расстоянии от берега. На внутреннем же рейде стояли французский фрегат, американский эсминец и японский сторожевик, а также “всякой твари по паре”, т.е. различного класса судов под флагами разных стран. В дальномер прекрасно просматривался экзотичный городок, холмы, поросшие тропическим лесом, и многочисленные “джонки”, снующие по лазурному зеркалу бухты. И снова командир с адмиралом (вернее, наоборот... адмирал с командиром) убыли в посольство (или консульство). Финансист уехал в банк за валютой. (В Мозамбике никто, кроме химика, валюту не тратил по причине отсутствия нужных товаров и дикой дороговизны). Знакомый же нам Серебряков приобрел деревянные маски – кустарные подделки заштатных мастеров, сумевших всучить военмору свои изделия под видом произведений искусства, да еще при этом убедить последнего в том, что “произведения вырезаны из натурального черного дерева”. Плакали потом заработанные химические денежки. Вместе с тремя детьми, ждущими папу из похода.

После напряженных дней перехода и выволочки, устроенной адмиралом крейсеру, моряки отдыхали. В салоне ККОС стучали бильярдные шары, костяшки домино и кости шешь-беша, раздавались возгласы “рыба”, “делай по...” и “вылазь”. Все ждали завтрашнего утра, когда можно будет сойти на берег и “пощупать” твердую землю ногами. Оркестр репетировал местный гимн и готовился к концерту. Некоторые, закрывшись в каютах, обсуждали проблемы мировой политики. Дух ленивого безделья витал на палубах. Однако, дежурная смена бдила и обеспечивала товарищей холодом (?), электричеством, водой и безопасностью. Кто-то ведь должен бдить!

XXX

День вставал жаркий с самого рассвета. После завтрака, накаленный солнцем и командиром, Найчик строил, пересчитывал и опять строил готовых на сход моряков, матеря бестолковость последних и свою собственную судьбу. Наконец, уже успевшие вспотеть советские гости Порт-Луи, погрузились в баркас и под мерное тарахтение , дизеля, плюющегося дымком, двинулись к городу. Проплывая мимо военных иностранных кораблей, “гости” с удивлением отметили, что на палубах, кроме вахтенных, никого нет. Никто не строится, не считает “пятерки”, не матерится, а вахтенные только с удивлением провожают проходящий вдоль борта советский баркас с советскими распаренными телами, упакованными в черное сукно.

Сразу же за воротами порта город встретил моряков криками “карефан”, “иди, иди”, “ручка”, “соска”... Видно было, что не впервой местной торговой мафии встречать состоятельных гостей с Евро-Азиатского континента. Узкие, засыпанные макулатурой улочки, веером разбегались в разные стороны. От обилия магазинов, лавок и лавочек в разные стороны разбегались глаза. “Здесь купишь все – от трактора до клизмы”, – вспомнился Темнов из “Березки”. Владельцы лавок бойко орали, предлагая разную мелочь и дрянь, уверяя при этом, что все сделано в Японии и США, не обижаясь на русское “пошел на хер!”

– О, на хер, на хер, – уважительно повторяли служители Меркурия, не понимая смысла русской просьбы, но вдвое сбавляя цены.

Моряки разбрелись по лавкам, нарушив строгое приказание держаться полным составом этих дурацких “пятерок”. Везде слышался чистый, с ирландским акцентом, английский язык. “Хау мач” (это значит, сколько стоит?) и “ноу”, т.е. “нет”. Законы бизнеса действовали и на коммунистические души. Волками смотрели только хуо-цяо – китайцы заграничного происхождения, задавая русским морякам один и тот же вопрос: “Зачем Афганистан оккупировали?” А это есть ни что иное, как провокация, о которой по возвращении на корабль надо поставить в известность “работника ОО по в/ч”.

Было заметно, что наши органы пропаганды и агитации хлеб свой едят “на шару “, тщетно пытаясь доказать всему миру торжество идей миролюбивой внешней политики.

Накупив подарков жене и дочке, а также сестричкам, родителям и мужьям сестричек (бритвы “жиллет”, японские зонтики и китайские авторучки, все – копейки), я готов был следовать на корабль, как и положено, в составе своей пятерки. Созрели для такого же маневра и остальные моряки. (“Течет соленый пот рекой по ляжкам б..., по жопам б..., по рожам.” Опять Темнов). Солнце палило нещадно, затуманивая разум и заставляя крепким словом поминать бездельников из НИИ формы одежды МО СССР.

У входа в порт, в ожидании баркаса, офицеры выпили по бутылке холодного пива (семь рупий – семьсот граммов), слегка охладив внутренности и еще более (если это возможно вообще) смочив штаны и рубашки. Матросы на свои скудные рупии даже эту мелочь себе позволить не могли, в чем нашла наглядное подтверждение забота КПСС и советского правительства о ВС СССР.

На крейсере прибывших с берега встречала корабельная таможенная комиссия, стоящая на страже чистоты идеалов и нравственности советского человека: не дай бог, кто-либо принесет в экипаж порнографическую открытку, тем самым вылив ушат воды на мельницу капитализма! Но, как оказалось, никто из экипажа, проявив сознательность, воду на мельницу не лил.

XXX

В дальномер было хорошо видно, как на закате дня, накинув на себя легкие рубашки и белые шорты, экипажи загнивающих капиталистических кораблей сходили на берег. Поодиночке, парами и целыми группами (явное нарушение порядка) и возвращались утром довольные и пьяные, не боясь быть заслушанными на партбюро.

В положенный час в главупр ушла телеграмма: “Американские моряки отметили свой визит в Порт-Луи дебошами и повальным пьянством. Замечаний по личному составу крейсера – нет”.

Не видел. Заму видней. Он сидит выше. И еще выше забраться хочет.

Официальный прием, устроенный губернатором острова, посетили представители военно-морских флотов СССР, США, Франции и Японии. Представитель ВМС США преподнес в подарок острову чек на два миллиона долларов и на приеме сел рядом с губернатором. Представитель ВМФ СССР – великолепно исполненный из плексиглаза макет крейсера “А. Суворов” и сел в задних рядах. На фотографии это было очень хорошо видно. Что поделаешь? Волчьи законы и звериный оскал капитализма.

XXX

Визит подошел к концу. Однообразие развлечений (сход – лавки – маечки – домино – дикая жара – сто граммов на сон грядущий) надоело хуже политзанятий. Театры, рестораны и даже кино – не по карману. В этом великий смысл: воспитывается любовь к родному кораблю и морю, т.к. на берегу все равно нечего делать, а безделье-утомительно. Моряки ждали выхода в море с нетерпением, как голые Дон-Жуаны ждут своих пассий, долго задерживающихся в туалетной комнате. Чоп, истомленный жарой, интереса к загранице вообще не проявил: равнодушно спал в каюте командира машинной группы, показывая язык всему миру капитала.

Покинув шумный, знойный городок, а вернее рейд его, крейсер повелением старшего морского начальника отправился к благодатным берегам острова Сокотра, где температура воздуха 20-30 градусов, температура воды – 25-26 градусов. Это значит, можно дать отдохнуть системе терморегуляции, коже, покрытой обильной россыпью потницы, и другими гнойничковыми прыщами, и нервам, регулирующим взаимосвязь всех уставших органов и систем.

В медицинской службе все шло по плану. На момент, описанный нами, было сделано около шестидесяти полостных операций, не считая всякую мелочь типа фурункула, панариция и мелких травм.

Во время посещения иностранных портов на корабле не было вспышек инфекционных болезней, что говорило о хорошо поставленной санитарно-гигиенической и эпидемиологической работе. Материалы 26 съезда законспектированы у ста процентов личного состава. Политико-воспитательная работа проводится всеми категориями начальников в соответствии с требованиями руководящих документов. Ажур.

Матрос Князев пришел на корабль полгода назад, как мы помним. Трудолюбивый крестьянский парень сразу же завоевал авторитет тем, что без возражений брался за любую работу и с непосредственностью младенца, дитяти природы, задавал начальству в моем лице такие вопросы, и сам давал на них такие ответы, что большой зам, услышав и то, и другое, должен бы был представить меня к увольнению в запас, как никудышнего воспитателя. Кроме того, Князев выполнял любое приказание беспрекословно, в срок, но не точно. В любую работу, порученную ему, он вносил свои коррективы, руководствуясь своим крестьянским умом, а не морской практикой. В результате достигал обратного эффекта, но при этом не понимал, за что старшина ругает его, а Иванов на ежесуточном подведении итогов БП и ПП ставит ему “двойку”. Никакие меры дисциплинарного или воспитательного характера не могли убедить крестьянскую натуру, что трубопроводы забортной воды надо маркировать синим кольцом по периметру, а паропроводы – красным. И если подобное непонимание и упрямство в начале службы можно было списать на деревенскую простоту, то через месяц-другой я стал замечать, что поведение молодого военмора есть ни что иное, как роль, которую взялся играть этот хитрый “карась”, зарабатывая в среде одногодков определенный авторитет. Явление не столь уж редкое на флоте.