Пётр Фурса - Мачты и трюмы Российского флота

• Название: Мачты и трюмы Российского флота
• Автор: Пётр Фурса
• Издательство: Издательство «Уссури»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1997
• ISBN: 5-85832-084-8

Мемуары — это скучно. НО НЕ В ЭТОМ СЛУЧАЕ — читается увлекательно!

Петр Фурса - врач, морской офицер, почти вся служба которого прошла на надводных кораблях Тихоокеанского флота. Мемуары являются художественной переработкой реалий флотской жизни, свидетелем и действующим лицом которых он был, и охватывает период с 1975 по 1995 годы. В книге сохранены имена людей, с которыми автор книги служил, описаны и крупномасштабные события, значительные для всего флота, и события совсем другого уровня, умещающиеся в жизненных рамках небольшого флотского экипажа, но не лишенные от этого своей значимости в судьбах людей.

---

Коренные дальневосточники, особенно жители Камчатки, севера Хабаровского края, амурцы и аборигены Приморской глубинки, знают сто способов честного отнятия “милостей у природы”, несмотря на то, что на борьбу с этими способами государство ежегодно мобилизует специалистов рыбнадзора со всего Союза, даже из Москвы и Ленинграда.

Ну, допустим, москвичи, дело простое: сезонники, приезжающие сколотить капитал. Цивилизованный браконьер всегда с ними может договориться. Да и все “пришлые” таковы. К тому же они не знают местных условий. Сложнее “работать”, если приезжие объединяются с местными егерями и “надзорцами”, да в помощь себе мобилизуют милицию со специально обученными собаками. Такими кордонами перекрываются все дороги, которых, надо признать, довольно мало. Новички, по случаю, за бутылку приобретшие пару "хвостов”, обязательно попадаются в рыбнадзоровские ловушки. На них-то и делается видимость рыбинспекторской активности путем составления “актов” и предъявления штрафных санкций. Общее количество задержанных публикуется в журнале “Человек и закон” И ... полный ажур. Официальные браконьеры, охраняющие рыбные запасы от браконьеров-любителей, могут пожинать лавры. Правда, надо признать, что среди них есть истинные энтузиасты и искренние защитники природы. Они-то и делают погоду в деле рыбоохраны. Им-то и надо давать и деньги, и катера, и ордена.

Но дальневосточный браконьер против энтузиастов вооружен многовековым опытом браконьерства. В разгар рыбного сезона перекрыты дороги. Хорошо. Рыбный пират на них и не полезет. В укромном таежном уголке он спокойно будет делать свое подлое дело, Заготавливая рыбные деликатесы, засаливая их и зарывая в яму. А потом, когда в прессе будут звучать здравицы в честь рыбнадзора, а его инспекторы, сидя в своих благоустроенных квартирах, будут плести женам и любовницам были и небылицы о своих подвигах, браконьер по первому снегу, не боясь мороза и рыбинспектора, спокойно вывезет из тайги свои незаконные запасы.

Перекрыты дороги и реки... Чепуха! На то у браконьера есть кореша”, а у последних – вертолеты пожарной охраны, геологораздки и воинских частей. Тоже мне! Противопоставить дружинника с палкой на дороге дружному племени истинных детей природы – браконьеров? Смешно! Смешно и печально. Даже в большей степени печально, чем смешно.

Так вот. В “группу захвата” вошли доктор, фельдшер, шкипер, баталер продовольственный и один из матросов службы “С”. Возглавил ее помощник по снабжению известный нам Крепкий. Обязанности четко распределены. Фельдшер и матрос-снабженец должны были на себе в заплечных мешках таскать консервы, воду и другие напитки, а также при случае выполнить обязанности “прислуги за все”. Шкипер, продовольственник-помощник, как мастер по добыче и рыбной разведке, несли на себе основные функции по рыбной разведке и добыче. Я, как никогда не видевший живой свободный ход горбуши, в группу вошел потому, что вошел. Ах, да! Я должен был оказывать медицинскую помощь.

Настрой группы был боевой. Тем более, что у каждого на боку болтался пистолет ПМ, фельдшер вооружился карабином СКС, а доктор, пользуясь благорасположением крейсерского начальника боепитания, мичмана Гумирова, красовался перед товарищами деревянной кобурой автоматического пистолета конструкции Стечкина. Патроны к оружию лежали в вещмешке в количествах, необходимых ...на все случаи тревожной таежной жизни.

Крейсер стоял в восьми кабельтовых от пустынного побережья, мерно покачиваясь на могучей ласковой груди Тихого, в прямом и переносном смысле слова, Океана. Ласковое апрельское солнце прогревало кедровый настил палубы, извлекая из него запах хорошо отдраенного песочком смолистого дерева. Под четкие команды и убористый матерок главного боцмана Григорьича на воду спущены баркас (мореходность до пяти баллов, пассажировместимость 80 человек) и шлюпка (шестивесельная, мореходность до трех баллов). В баркас загрузился личный состав корпоста и “группы захвата”. Провожающие весело подначивали уходящих, смотрели на них с завистью: кому из моряков не хочется провести денек на берегу? Взяв на буксир шлюпку, баркас, стрельнув дымком дизельного выхлопа, медленно направился к берегу. Метров сто не доходя до кромки материковой части страны (есть еще острова), баркас застопорил ход, т.к. ближе подойти к берегу не позволяли глубины. Полоса прибоя, неоглядно тянувшаяся на север и юг, грозно шумела и плевалась соленой слюной наката. И если вдали от берега океан медленно и ласково-плавно качал своих покорителей, то у берега, бушуя, как ревнивая жена, не хотел выпускать их на сушу. Ревность вполне объяснимая. Однако, задачи, стоящие перед горсткой людей, казавшихся молекулой или даже атомом на фоне безбрежности земли и моря, требовали высадки их на берег во что бы то ни стало. Приказ. И пусть в душе каждый поеживался, представив себя в беззащитной шлюпке на гребне волны, но вида, естественно, никто не подал. Только необычное возбуждение и излишняя шумная суета выдавали волнение людей. Впрочем, высадка прошла без замечаний, о чем по рации было доложено на крейсер. Баркас ушел, утащив за собой шлюпку. Люди, отрезанные от уюта кают, остались одни. На западе лежал весь Союз, на востоке шумел Великий или Тихий.

До места расположения полигона было километров пять, и командир корпоста, построив своих подчиненных, спешно убыл в тайгу. "Группа захвата”, предоставленная судьбе, осталась на берегу.

Так как судьбу делают люди, а любое дело без плана – не дело, то и приступили к выработке стратегии и тактики поведения, с учетом наибольшей эффективности выполнения предстоящей задачи, но при этом требуя строжайшего выполнения норм безопасности. План, в общих чертах, выглядел следующим образом: пройти по побережью на юг до первой, переполненной рыбой речки, где стать лагерем и приступить к отлову деликатесов. Затем обед, вызов по рации плавсредств и... триумфальное возвращение на крейсер. С уловом, само собой!

Величие природы поражало. Полоса прибоя, тянувшаяся к горизонту, была завалена горами гниющей и свежей морской капусты, в двадцатиметровых листьях которой тут и там шевелились запутавшиеся и выброшенные потому на берег огромные крабы. Некоторые них были присыпаны песком и шевелиться уже не могли, однако, представляли лакомую добычу, как для чаек, беспечно разгуливающих по песку, так и для людей, случайно оказавшихся в данной пустынной точке планеты. Цепочки уток, испуганно-часто махая крыльями, пролетали над морем во всех направлениях. Вековая тайга с кривыми, изуродованными солеными ветрами стволами лиственниц, елей и пихт, была завалена вековым буреломом. Кедровый стланик еще какие-то ползуны охраняли покой гномов и ведьм от вторжения человека. Священная тишина этих священных мест нарушалась только шумом прибоя. Душа очищалась, выплескивая свои грехи в пространство. Время теряло свою власть над человеком, засасывая в вечность.

Молча и долго шли по гладкой, плотно слежавшейся отшлифованной природой и морем КСП (контрольно-следовой полосе), оставляя на ней четкие следы нарушителей покоя. Изредка путь преграждали каменные осыпи и завалы плавника, выброшенные океаном на берег – эти памятники человеческой безмозглости, или свидетельства трагедий гибели лесовозов, иногда случающихся в океане, вконец, уперлись в торосистую стену льда, ярко-радужно сверкавшую на солнце. Обследовав ее, пришли к печальному выводу, что рыбалка самым безжалостным образом сорвана – реки и речушки Хабаровского края не очистились еще ото льда. Мастер добычи, живописавший прелести рыбалки и утвердивший веру людей в свой многолетний опыт общения с дальневосточной природой, потерпел полное фиаско. Жалкий лепет на тему необычайно суровой прошедшей зимы, сковавшей на необычно долгое время льдом пресноводные водоемы именно в этом году, остался жалким лепетом. На море лед тает быстрее, чем в озере или реке. Это объясняется просто. Лед в море соленый, как и вся жизнь моряка. И тот, и другой умирают раньше обычного.

Первая часть плана была сорвана по не зависящим от планировщиков причинам. И, следовательно, вторая его часть вступала в свои права раньше намеченного срока. “Прислуга за все” быстро собрала хворост, благо, недостатка в нем не было. Очень долго, как и положено морякам, возилась с разведением костра. Продовольственник, поднаторевший в этих делах, нарезал душистый хлеб, вскрывал банки ветчины и “севрюги в томатном соусе”, раскладывал на газетном листе со статьей об успехах антиалкогольной пропаганды колбасу. Нашлась и пара банок консервов, окрещенных моряками “братская могила” за их содержимое в виде набора костей, покрытых цыплячей кожей. Доктор, в обязанности которому вменялось оказание медицинской помощи, колдовал над приготовлением “эликсира жизни” – спиритус вини. А где латынь – там нет места сомнениям в полезности для здоровья всего, что горит.