Хуан Гомес-Хурадо - Тайный агент Господа

• Название: Тайный агент Господа
• Автор: Хуан Гомес-Хурадо
• Издательство: АСТ, АСТ Москва
• Жанр: Маньяки
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-17-049453-8, 978-5-403-00156-4

Конклав по избранию преемника скончавшегося Папы Римского неожиданно превращается в кошмар.

Загадочный преступник не просто убивает кардиналов одного за другим, но и проводит над своими жертвами жестокий древний ритуал.

Дело об убийствах ведет весьма необычная команда: доктор криминологии Паола Диканти и ее партнеры — инспектор полиции, суперинтендант спецслужб Ватикана и их добровольный помощник — католический священник с загадочным прошлым и навыками тайного агента.

Они понимают: происходит что-то странное.

Ватикан отрицает, что убийства кардиналов вообще имели место…

Чтобы найти убийцу, Паоле и ее помощникам предстоит проникнуть в «святая святых» Ватикана — лабиринт мрачных секретов, интриг и заговоров…

---

Хуан Гомес-Хурадо Тайный агент Господа

Посвящается Кату, озарившей мою жизнь светом.

«…et tibi claves regni caelorum…»[1]

Матфей (16:19)

Пролог

Институт Сент-Мэтью (Реабилитационный центр для католических священников, виновных в совершении сексуального насилия) Сильвер-Спринг, Мэриленд Июль 1999

Отец Селзник проснулся среди ночи оттого, что к его горлу приставили рыбный нож. Как Кароский ухитрился завладеть ножом, до сих пор остается загадкой. Долгими ночами он терпеливо натачивал лезвие о кромку расшатанной напольной плитки в своем изоляторе.

В тот раз (предпоследний) ему удалось выскользнуть из тесной клетушки размером три на два метра, разомкнув цепь, которой он был прикован к стене, с помощью стержня шариковой ручки.

Селзник оскорбил его. И должен за это поплатиться.

— Ни звука, Питер.

Кароский по-кошачьи мягко, но надежно запечатал ладонью рот брату во Христе, одновременно легонько прогуливаясь ножом по заросшему щетиной подбородку священника — вверх и вниз, — издевательски пародируя скольжение бритвы парикмахера. Селзник оцепенел от ужаса и неподвижно глядел на ночного гостя широко открытыми глазами; он судорожно вцепился в край простыни, задыхаясь под тяжестью навалившегося на него тела.

— Ты знаешь, зачем я пришел, правда, Питер? Моргни один раз, если догадался, и два раза, если нет.

Селзник не реагировал, пока не почувствовал, что рыбный нож замер на глотке, прервав плавный танец. Тогда Питер Селзник дважды моргнул.

— Пожалуй, больше грубости меня злит лишь твоя недогадливость. Я пришел выслушать исповедь.

В глазах Селзника промелькнула искорка облегчения.

— Раскаиваешься ли ты в том, что насиловал невинных детей?

Селзник моргнул.

— Раскаиваешься ли ты в том, что опозорил сан священника?

Селзник опять моргнул.

— Раскаиваешься ли ты в том, что вверг в смятение души многих верующих, попирая законы Святой Матери Церкви?

Селзник еще раз моргнул.

— И последнее, хотя и не менее важное. Раскаиваешься ли ты в том, что три недели назад помешал мне продолжить курс групповой терапии, чем значительно отсрочил мою социальную реабилитацию и возвращение на службу Господу?

Селзник энергично моргнул.

— Твое раскаяние согревает мне душу. За три первых прегрешения я налагаю на тебя епитимью: шесть раз прочитать «Отче наш» и шесть «Аве Мария». Что же касается последнего…

Выражение ледяных серых глаз Кароского не изменилось, когда он поднял нож и воткнул его в рот парализованной страхом жертвы.

— О, Питер, ты не представляешь, с каким наслаждением я сделаю это…

Селзник умирал сорок пять минут, молча, лишенный возможности закричать, не потревожив надзирателей, дежуривших на посту всего в тридцати метрах от его комнаты. Кароский благополучно вернулся в изолятор и закрыл за собой дверь. На следующее утро испуганный директор института нашел его на месте. Кароский был с ног до головы покрыт запекшейся кровью. Но особенно потряс старого священника не вид окровавленного убийцы. Ему стало дурно, когда Кароский с холодной невозмутимостью деловито попросил полотенце и тазик с водой, ибо он «немного испачкался».

Dramatis personae[2]

Священники

Энтони Фаулер, бывший офицер службы разведки ВВС, американец.

Виктор Кароский, священник, серийный убийца, американец.

Кейнис Конрой, покойный директор института Сент-Мэтью, американец.

Высшие светские должностные лица Ватикана

Хоакин Балсельс, пресс-секретарь Ватикана, испанец.

Джанлуиджи Вароне, единоличный судья Ватикана, итальянец.

Кардиналы

Эдуардо Гонсалес Сомало, камерарий[3], испанец.

Фрэнсис Шоу, американец.

Эмилио Робайра, аргентинец.

Жеральдо Кардозу, бразилец.

110 кардиналов Священной коллегии.

Монахи

Брат Франческо Тома, кармелит. Настоятель церкви Санта-Мария ин Траспонтина.

Сестра Елена Тобина, полячка. Настоятельница Дома Святой Марфы (Марты)[4].

Корпус безопасности государства-города Ватикан[5]

Камило Чирин, генеральный инспектор, начальник Корпуса.

Фабио Данте, суперинтендант.

Итальянская полиция (Следственный отдел итальянской государственной полиции по расследованию насильственных преступлений, ОИНП[6] [ОАНП])

Паола Диканти, инспектор полиции и ученый-криминолог. Начальник Лаборатории поведенческого анализа (ЛПА)[7].

Карло Бои, директор ОИНП, шеф Паолы.

Маурицио Понтьеро, младший инспектор.

Анджело Биффи, судебный художник (скульптор) и специалист в области цифровых изображений.

Миряне

Андреа Отеро, спецкор газеты «Глобо», испанка.

Джузеппе Бастина, курьер бюро почтовой доставки «Тевере экспрео, итальянец[8].

Апостольский дворец

Суббота, 2 апреля 2005 г., 21.37

Дыхание человека, лежавшего в постели, остановилось. Его личный секретарь, монсеньор Станислав Дзивиш, в течение полутора суток державший умирающего за руку, заплакал. Дежурные врачи вынуждены были оттолкнуть его и больше часа упорно пытались вернуть старца к жизни. Они работали гораздо дольше, чем подсказывал здравый смысл. Снова и снова начиная процедуру реанимации, они прекрасно отдавали себе отчет, что должны сделать все возможное — и даже больше — ради успокоения совести.

Частные апартаменты Верховного понтифика нередко поражали непосвященных суровым аскетизмом. Правитель, перед кем почтительно склонялись лидеры государств, жил более чем скромно, довольствуясь самым необходимым. Обстановка спальни (с голыми стенами, не считая распятия) ограничивалась столом, стулом и жесткой узкой койкой. В последние месяцы ее заменила больничная кровать. Теперь, склонившись над скорбным ложем, парамедики усердно старались воскресить понтифика. Они взмокли от напряжения, и крупные капли пота падали на белоснежные простыни. Четыре монахини-полячки меняли постельное белье по три раза в день.

Наконец доктор Сильвио Ренато, личный врач Папы, принял решение прекратить бесплодные усилия. Он жестом велел фельдшерам прикрыть лицо покойного белым покрывалом, а затем попросил всех покинуть опочивальню, оставшись наедине с Дзивишем. Доктор немедленно составил заключение о смерти. Ее причина была очевидна: коллапс сердечно-сосудистой системы, осложненный воспалением гортани (септический шок). Заминка произошла, когда понадобилось вписать имя умершего. Поколебавшись немного, доктор во избежание проблем предпочел указать мирское имя.

Оформив и подписав документ, доктор протянул его кардиналу Самало, только что вошедшему в комнату. «Пурпуроносцу» предстояло исполнить тягостный долг — официально засвидетельствовать кончину Верховного понтифика.

— Спасибо, доктор. С вашего позволения, я начну.

— Все в ваших руках, Ваше Высокопреосвященство.

— Ошибаетесь, доктор. Все в руках Божьих.

Самало медленно приблизился к смертному одру. Семидесятивосьмилетний иерарх истово молил Господа о том, чтобы минула его чаша сия. Кардинал был выдержанным и рассудительным человеком. Он прекрасно понимал, что с настоящего момента на его плечи ложатся непомерное бремя ответственности, а также многочисленные обязанности.

Прелат бросил взгляд на неподвижное тело. Этот человек дожил до восьмидесяти четырех лет. Он перенес огнестрельное ранение в грудь, опухоль кишечника и осложненное воспаление аппендикса. Но болезнь Паркинсона подтачивала изо дня в день его силы, и в конце концов сердце не выдержало.

Из окна третьего этажа дворца кардинал мог оценить масштабы столпотворения на площади Святого Петра, вместившей около двухсот тысяч человек. Плоские крыши ближайших зданий были сплошь уставлены антеннами и телекамерами. «Вскоре народу станет еще больше, — подумал Самало. — На нас обрушилось большое горе. Люди его обожали, восхищались самоотверженностью и железной волей. Его смерть явится жестоким ударом, хотя с января надежды практически не оставалось… А многие ждали конца с нетерпением. Но это отдельная история».

За дверями послышался шум, и в опочивальню вошел начальник Корпуса безопасности Ватикана Камило Чирин. Вместе с ним явились три кардинала, которым полагалось засвидетельствовать смерть Папы. На лицах Их Высокопреосвященств читались озабоченность и растерянность. «Пурпуроносцы» обступили ложе. Они не сводили глаз с покойного.