Дмитрий Сазанский - Предел тщетности

• Название: Предел тщетности
• Автор: Дмитрий Сазанский
• Жанр: Современная проза

Ты выброшен из привычного течения жизни. Твоя Личность начинает разрушаться, а до физической смерти осталось менее трёх недель…

---

Вместе с добычей мы отошли к ближайшим кустам, нашли на ветке дежурный стакан, мне, как зрячему, доверили роль виночерпия. Я взял бутылку и уже было собрался разлить водку согласно собственному представлению о справедливости, как один из слепцов, что постарше, нашарил рукой край стакана, положил палец на кромку, согнув две фаланги так, что ноготь смотрел в дно и скомандовал — банкуй. Я стал лить, как только водка достигла края пальца, слепой сказал — стоп. И что вы думаете, три раза жидкость наполняла стакан ровно по палец незрячего и в итоге, на дне бутылки не осталось ни капельки. Желание обмануть ближнего натолкнулось на природную сообразительность слепого и лишило меня угрызений совести в будущем.

Отрицательный момент пития в одно лицо — не с кем покалякать на животрепещущую тему, но тут все зависит от человека. Одиночество присуще цельным натурам, что живут по формуле «Лучший собеседник — это я сам».

Мне же приходилось пить в одиночку, беседуя только с котом, от безысходности — однажды споткнувшись, я выпал из обоймы, в то время как остальные побежали дальше, обиделся не на себя, не на собственную неповоротливость, а на весь белый свет и продолжал культивировать обиду, расчесывая болячку, чтобы не дай Бог, не засохла.

Точно такая же обида захлестнула меня накануне. Веселые человечки, по крайней мере, черт, знали о Мишкиной смерти если не загодя, то уже вчера наверняка, но даже пальцем не пошевелили, чтобы поставить в известность, чтобы я не смотрелся бараном, глядевшим на Таньку, как на новые ворота. Ладно, пес с ними, с воротами, с умершим Мишкой, но я-то еще живой, как можно так поступать с живым еще человеком. Внутренний голос возразил — с каких сладких коврижек ты пришел к такому бесподобному выводу? Никто никому ничего не должен, тебя друг предал, а ты предъявляешь претензии нечистой силе, принявшей обличье забавных животных. С ними надо держать ухо востро. Обрати внимание, как они вчера показали зубы на набережной, не испытав даже подобия жалости к милицейскому капитану. А ты, можно сказать, ходячий покойник, шаришь одной ногой на том свете, примеряя белый тапочек, тебе сказали — помрешь через четырнадцать дней, вот и не суетись, дашь дуба, как и обещано. Я вспомнил, что вчера разбил принтер, стучал кулаком в стену и орал: «Выходите, суки драные!». Вспомнил, как заходил сосед, встревоженный стуком, и я плакался ему вместо жилетки в клетчатую байковую рубашку. Афанасий Егорович, пригубив, не остался в долгу и принес бутылку рижского бальзама, но скоро исчез, увидев, что я стал заговариваться, бросая упреки серой крысе и лиловому черту.

Я налил еще маленько, теперь уже, чтобы остановить вакханалию воспоминаний. Общая картина была ясна, как лик Сталина для коммунистов, детали не имели значения и могли лишь окончательно испортить настроение и без того паршивое.

Все-таки как глупо я выглядел в глазах Таньки, если она даже не захотела обсуждать со мной попытку ступить на писательскую стезю, оборвав на полуслове. И я, размазня на пятидесятилетнем рубеже купился на замануху черта, когда он предложил изменить расклад жизни. Какой из меня писатель? Что я могу предложить миру, чего он еще не знает, кроме списка упущенных возможностей, горы нереализованных идей.

Историю жизни человека, мечтавшего покорить вселенную, что с годами ограничил полет фантазии пределами земного шара, затем сузил до занесенной снегом улицы родного города, до небольшой квартиры в кирпичном доме и в итоге все желания свел к покупке новой сковородки для блинов?

Веселенькое будет чтиво. Людям нужна надежда, канат сброшенный с небес, чтобы если не взобраться, то хотя взглянуть наверх, задрав головы, замереть от увиденного, а ты им предлагаешь копаться в зловонной жиже собственных рефлексий?

Увлеченный сеансом самобичевания, я не заметил, как они появились, из какой стены выползли, услышал только противный хруст пакета с чипсами и, подняв глаза, нашел опостылевших зверушек сидящими на другом конце стола.

— Гутен морген, мон ами, — черт улыбался во всю рожу и я не разглядел на ней даже тени смущения.

Дунька разливала клюквенный ликер по небольшим граненым стопкам, гриф с вожделением потирал крыльями, предвкушая, Варфаламей, ласково посматривая в мою сторону, увлеченно вминал лиловым пальцем золотистую шпроту в кусок хлеба. Они напоминали маленькое войско, заплутавшее в степи во время бурана и теперь, забредя на огонек с морозца, оголодавшие за время пути непрошеные гости радостно набросились на приготовленную снедь, не обращая внимания на застывшего в ужасе хозяина. Сейчас нажрутся, отдохнут с дорожки, прогреют пятки у огня, дадут в морду владельцу очага и пойдут в дальнюю комнату насиловать скопом хозяйку. Подобная беспардонность свойственна только счастливым людям, что руководствуются здоровыми инстинктами, всегда рисуя между двумя точками прямую, в то время как ты, Никитин, вяжешь петли, выписываешь узоры там, где им нет места, наряжаешь елку на пасху, а в Новый Год печешь куличи. Посмотри на них и живи просто.

Они чокнулись и выпили, Варфаламей стал жевать шпротный бутерброд, Дунька принялась за чипсы, не забыв пододвинуть парочку Шарику, гриф деликатно кивнул в ответ, обхватил когтями овал жареного картофеля и чавкал клювом, разбрасывая крошки по столу. Они смотрели на меня, я смотрел на них полным ненависти взглядом, пытаясь отыскать слова, что убьют подлюг наповал, как взрывом разметав по столу. Игра в гляделки продолжалась минут пять.

— Отомри, — черт пощелкал пальцами в воздухе.

— Вылупил зенки, будто жабу проглотил, — гриф хрустел чипсом с автоматизмом мельницы, — не пыжься, а то лопнешь.

— Никитин, не сиди букой. Расскажи, что у тебя с Танечкой вышло. Я вчера извелась вся, переживая, ревела в три ручья, хоть платок выжимай — крыса в качестве доказательства полезла в карман юбки и достала абсолютно сухой платок, с ажурным краем и вышитыми инициалами Е.К.

— Вы, вы обманули меня, — фраза началась раскатом грома, вызвав камнепад в ущелье, но до земли долетел мелкий камешек дешевого упрека.

— Чем же мы тебя обманули, болезный? — Шарик в недоумении перестал жевать и уставился на меня, прищурив один глаз.

— Вы знали о смерти Мишки, а мне не удосужились сообщить, сотоварищи называются, — камешек рассыпался в труху, вызвав легкое облачко пыли.

— Справедливости ради, о смерти Мишки, по паспорту Михаила Кривулина, знал только я, — черт, дожевывая шпротину, с непоказным спокойствием выплюнул хвост на скатерть, — Дуня, налей.

— Чего ж не сказал, гад? — облако пыли рассеялось, растворилось в воздухе.

— Ты же спешил к своей Таньке на всех парусах, зачем человеку кайф ломать? — резонно возразил черт.

— Летел, как капитан Грей к Ассоль, — Евдокия прижала лапки к груди вместе с бутылкой клюквенного ликера, — помню в кино, капитана артист Лановой играл. Какой мужчина, умереть не встать, — Дунька закрыла глаза, вызывая образ любимца публики, и сладостно покачала головой.

* * *

Незваные гости были спокойны, уверены в собственной непогрешимости, в правильном выборе того единственного пути, которым они движутся, но проскользнувшие нотки извинения говорили мне, что не все так чисто на белоснежной простыне аргументов.

Ежу понятно, что они не договаривают, и следовало бы принять их объяснения, не вдаваясь в подноготную, правды все равно не скажут, но упрямая жажда разобрать велосипед до винтика, не нужная никому, побудила меня педалировать тему обмана снова и снова.

— Ты кашлял в машине, когда Ширак говорил о любви Мишке к моей жене. Скажешь, не было такого?

— Он дымом от сигариллы поперхнулся, чуть не заплакал, курит с младых ногтей, — крыса самоотверженно взяла на себя роль адвоката, — капля никотина убивает лошадь, а Варфаламей поменьше пони будет.

— Дуняша, не пыли, — черт положил руку на плечо крысе и добавил. — Не в качестве оправдания, а дабы расставить точки над «и». Утром, слезая с принтера, я обронил книжку с заметками натуралиста, — Варфаламей похлопал себя по карману, — она упала на пол и раскрылась в том самом месте, где запись про женитьбу Мишки на твоей супруге. Так вот, строчки эти исчезли. Я полез на предыдущую страницу и увидел внизу дату его смерти.

— Значит что, я свободен, гуляй Вася? — мне не хотелось выяснить, кто набедокурил в записной книжке черта, все равно не ответит.

— Ничего подобного. Что касаемо тебя, все осталось без изменения. Мой тебе совет, в позу не вставай, не будь ишаком, а подумай, как данное обстоятельство исправить.

— Мы же решили, что я стану писателем.

— Ну, во-первых, это ты решил, — уточнил черт.

— Мы пошли у тебя на поводу по слабости характера и исключительно из человеколюбия, — Дунька кокетливо поправила юбочку, — нравишься ты нам, особенно мне.