Игорь Назаров - Таежные отшельники

• Название: Таежные отшельники
• Автор: Игорь Назаров
• Жанр: Биографии и Мемуары

Мы начинаем публикацию уникальной книги — путевых заметок врача о путешествии к таежным отшельникам. Книга издана в 2010 году по решению Президиума Российской академии естественных наук.

Жизнь иногда ставит жестокие эксперименты, проверяя людей на крепость духа и тела, стойкость и мужество. Так случилось с многострадальной семьей староверов Лыковых, когда судьба забросила их в таежные дебри Саян и обрекла на долгие годы изоляции от людей. Лыковы не оказались в «тупике», невзгоды, лишения и голод не сломили их. Выжить им помогали вера в Бога, сила духа и чистота души. Об удивительной и во многом поучительной судьбе этой семьи и рассказано в книге. В ней нет художественных домыслов, это документальные дневниковые записи неоднократных экспедиций в Саяны. Найдет читатель и некоторые сведения о староверах северной тайги, могучей красоты таежных просторов Красноярского края.

---

В 15 часов звонок с аэродрома Льва Степановича: «Свистать всех наверх! Сейчас придет машина и на аэродром». Приходит газик, но всё сразу в него не входит и приходится делать два рейса. Наконец, мы на аэродроме. Загружаемся в вертолет и в 16 часов 33 минуты раскручиваются винты. В 16 часов 41 минуту взлет. Пролетаем над Таштаголом. Пологие в красках осени горы постепенно становятся выше и уже впереди засверкали снежными вершинами гольцы. Через 25 минут приближаемся к снежным высоченным горам, втягиваемся в них. Вертолет все больше болтает, машина вибрирует. Сижу на мешке с крупой перед открытой к летчикам дверью. Вид, как на ладони. Красота! Через 30 минут входим в каньон Абакана, идем по нему вдоль. Впереди горы, покрытые снежком. На пути внизу не промелькнуло ни одной деревни. В 17 часов 28 минут делаем круг над Еринатом и в 17 часов 32 минуты садимся на его косе. Быстро выгружаем наши вещи. С тревогой посматриваю в сторону избы Агафьи — её долго не видно. Наконец, появляется её фигурка, спускающаяся с бугра к нам. Слава Богу — жива! Вертолет поднимается, сбивая нас с ног вихрем. Он уходит в сторону Горячего ключа, есть туда пассажиры. И повисает тишина. Только Еринат шумит на камнях.

Подходит Агафья, Анна и Анисим пошли ей на встречу, иду и я. Встрече она явно рада, но настороженно посматривает на незнакомых москвичей. Знакомим. Сносим вещи к избе. Агафья, как всегда, сразу торопится изложить свои беды и проблемы. Остановила меня у подъема с реки, там близко у воды стоит шалашик, и торопится рассказать, как она плохо себя чувствовала весной: «Воду-то незасмогла носить совсем, сдесь варила».

Вещи все с косы сношены к избе. Распределяемся по местам жительства. Анисим и Анна будут жить в избе с Агафьей, мы четверо остальных в старой. Там холодно, не прибрано, грязно. Занимаемся уборкой и устройством. Мы с Львом Степановичем занимаем привычные места на нарах у железной печурки и на гобчике.

Агафья показывает свое хозяйство новичкам. Да и мы старожилы замечаем некоторые перемены. На северо-восток в 10 метрах от старого курятника построен небольшой новый, там маленькие цыплятки. Курятник делала из расколотых бревешек сама Агафья. Спрашиваю: «Замучилась колоть бревна?» — «Никого, колотые-то были». Интересно, зачем ей новый курятник? Ведь есть старый. Оказывается, что в старом стоят три бака с засоленными груздями. Грибов в этом году очень много.

Собак у Агафьи прибавилось — стало три, прежние Дружок и Мурка, да большой щенок Тюбик. Последний уже неприменул залезть в одну из наших сумок с хлебом, за что немедленно был посажен на цепь хозяйкой у нашей избы. Дружок и ранее был на привязи с восточной стороны от избы Агафьи, где также на привязи маялись пять тощих и маленьких коз. Похоже, что загон, который мы соорудили в прошлом году для коз, у хозяйки особым доверием не пользуется. Объясняет она это тем, что козы из него «вылазят». Это, наверное, вполне может быть, если учесть, что козочки такие тощие. Западнее хижины дяди Карпа, тем где мы в прошлом году натаскали навоз, выросла с очень мощными и зелеными стеблями картошка.

Собрались в избе Агафьи на короткое время, ведь ещё нужно разжечь костер и сготовить ужин. Агафье не терпится изложить свое житье-бытье. Оказывается, зимой тяжело болела, только к весне немножко полегчало (подробности думаю выяснить потом). Всю зиму до июля в старой избе жил Ерофей Седов. Когда в прошлом сентябре мы улетели и увезли Агафью на Горячий ключ, он оставался домовничать и использовал «Ветряк» на полную катушку, подключал к нему радиоприемник. Когда Агафья вернулась с Горячего ключа, то «ВЭТЭН» уже не работал и электричества не давал. — «Свечей-то было всего четыре, сначало экономила, потом вовсе без света жила. Пло-охо!» — поясняет Агаша. Вот так запросто, не считаясь с Агафьей, «добрый» Ерофей сразу загробил так необходимое в тайге, особенно длинными зимними вечерами, устройство. Лампочки «Ильича» погасли!

Оказалось, что и вел себя Ерофей по отношению к Агафье очень неприлично. «Лез обниматься, целоваться, губы все искусал» — со свойственной ей откровенностью рассказывает Агафья. Такие попытки были неоднократно. «Еле отбивалась, даже губы мазала мазью, чтобы не лез целоваться» — со смехом говорит таежница. Смех-смехом, но заметно, что Агафья очень боится Ерофея. Оказалось также, что Ерофей забрал у Агафьи и ружье, а второе прибрал себе Астафьев (охотник, который промышляет в этом районе зимой) и осталась она со старым дробовиком 16-го калибра, который может только звуком отпугнуть медведя и волков. По сути, изъятие ружей у Агафьи сделало ее беззащитной. Выходит, что и мы зря везли ей 5 пачек патронов 12-го калибра — стрелять-то не из чего.

В конце мая к Агафье пришел Алексей Уткин с другом Владимиром. Жили у неё до июля. Сорились с Ерофеем. Пока в июне Агафья ездила на 20 дней на Горячий ключ, они были здесь. Вывозили на Горячий ключ Савушкин и Песков. Лечилась там она вновь по жуткой схеме: по 30 минут 2–3 раза в день. Говорит, что на ключе лечился какой-то врач, «специалист по этому делу», он и посоветовал делать так. Уткин с Владимиром улетели на горячий ключ в конце июня с компанией «мэра Абакана» (как выразилась Агафья), которая залетала сюда вертолетом. «Ночевали здесь, пили, женщин много было. Алексея напоили, больной, улетел» — рассказывает Агафья. Алексей обещал прийти назад к 5 августа, но до сих пор его нет. «Живой ли? Неизвестно», с тревогой говорит хозяйка.

На Горячем ключе Агафью дважды пытались изнасиловать два мужика. Одного из них Агафья знает — это тесть здешнего охотника. Пришлось вырываться, убегать в тайгу и даже защищаться поленом. Пьяные мужики лезли обниматься, отпускали скабрезные шуточки, делали из нее посмешище на людях. Что же это происходит? Неужто люди уже совсем ничего не понимают, полностью деградировали и потеряли человеческое обличие?

Костер, ужин. У костра Агафья ещё много рассказала про свое житье — о козах, о курицах, которые по какой-то причине все перемерли, о цыплятках и другом. Но похоже, что, несмотря на все свои беды и лишения, Агафья не помышляет выезжать отсюда. Во всяком случае, первые намеки Анны и Анисима она отвергает. Пытаемся наметить работу на завтра. Предлагаем хозяйке начать копать картошку. Но ответ отрицательный: «Рано, ботва-то зеленая». К ночи похолодало, звезды яркие, из-за Туй-Дайской горы выкатилось яркая луна и залила серебром все вокруг. В жарко натопленой избе укладываемся на ночлег.

16 сентября /пятница/. К 5 часам утра в избе стало прохладно. Встал, затопил железную печку заранее приготовленными дровишками. Вышел на улицу и оторопел от огромных ярких звезд. Оказывается небо не пустое, а усыпано тысячами ярких и не очень звезд и созвездий. Они переливаются и мерцают, создавая впечатление огромного живого, но не познанного еще нами, мира. Холодно. Под звездным светом серебрится иней. Только из-за такой чудной ночи не следовало бы уезжать в город, где испарения человеческого мегаполиса закрывают от нас огромный сверкающий мир.

Встали поздно, в 9-м часу. На улице иней, на градуснике 4 градуса мороза, вода в ведре крепко замерзла, зеленые листочки картошки плотные как картонные и, конечно, замерзли. Утро яркое и солнечное. От реки идет дымок — там Анисим соорудил костерок и готовит себе похлебку. Но почему на реке? Ведь вчера он ужинал и молился вместе с Агафьей. Наверное, рассердился на Агафью за то, что она не хочет выезжать отсюда. Во всяком случае, Анисим об этом сказал Льву Степановичу. Разговор последнего с таежницей также не дал результатов — она против переезда в Киленское.

Костер, завтрак. К 11 часам солнце печет, даже жарко, а в тени всего 3 градуса тепла. Картошка на солнце оттаяла и вся ботва скуксилась, увяла. На вершинах гор поблескивает снежок. Гора «Тутанхамона» видно четко — нос, усы и борода присыпаны снегом, как будто поседел старый лежащий мудрец.

Агафья еще в избе, молится, потом по настоянию Анны пишет опровержение на утверждение Ивана Тропина в письме, что Агафья приглашала его «для тесного контакта и передавала приветы». Михаил Яковлевич настраивает свою аппаратуру для съемки. Конечно, он предупрежден о недопустимости в этом деле малейшего насилия. Анисим Никонович часам к десяти ушел рыбачить на Курумчук.

Анне так нравится это место, воздух, река, что она готова переехать сюда с семьей, но «муж трудный» (трудно его будет уговорить). Тюбик вьется возле нас, на него жалко смотреть — кожа да кости. Появившаяся после утренней молитвы Агафья утверждает, что он 8 дней не мог ходить — болел после того, как с ним поиграл прилетавший с группой «мэра» врач. «Сглазил!» — говорит Агафья. Оказывается, что вчера Анисим с Анной угощали Агафью медовухой, отчего она плохо спала. А сегодня у нее расстройство кишечника, собирается пить траву манжету.

В перерыве между делами Агафья вновь возвращается к своей жизни зимой. «Зимой от питья трав поднималась температура до 38 градусов. От температуры пила перец (по совету Ерофея варила красные стручки), Марьин корень. На спину парафин (накладывала). Восемь недель болела. В осине грелась (варила кору осины в ванне и сидела в ней — опять по совету доморощенного доктора Ерофея) два раза — слабость стала. Стала говорить Ерофею: „Сердце посадит, негодно. В елке грелась, в крапиве — угорела, сердце-то посадишь, спать незамогла. Ерофей хотел в березе греть, но отказалась — сердце посадишь“», — повествует Агафья.