Андрей Ренсков - Дети Барса. Туман над башнями (СИ)

• Название: Дети Барса. Туман над башнями (СИ)
• Автор: Андрей Ренсков
• Издательство: СИ
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2016

Погибающий мир, обреченный пожрать сам себя. Древнее пророчество сбывается, апокалипсис неизбежен. Этим утром весь мир был одного цвета — серого. Закутавшись в толстый, пропахший собакой, плащ, правитель третьей части населённых людьми земель сидел на балконе дворца и, не моргая, смотрел вдаль. Ночью был шторм, поэтому воздух пах солью, водорослями и гниющей рыбой. Иногда поднимался ветер, но он дул с моря, и становилось ещё хуже.

---

— Лейтенант, нож, — сказал наместник. — Дай.

И требовательно протянул руку назад.

— Возьми, — сказал нисколько не удивившийся Шахрар. Выдернул из-за пояса кинжал и подал наместнику рукояткой вперёд. — Можешь не возвращать.

— Я виноват, господин…

Лезвие с хрустом вошло в затылочную ямку, до рукоятки, не встретив сопротивления. Так и знал, что голова этого Шулшака пуста, как гнилая тыква.

Тело обмякло и легло на бок, в последних судорогах колотясь о мрамор наручами и наголенниками. Вывалившийся из рук шлем, описав дугу, уткнулся в ноги кому-то из охраны. Судя по остекленевшим глазам, солдату очень хотелось пнуть его куда подальше — но ноги вросли в пол.

Принца держали под локти двое дюжих стражников — словно какого-то вора, пойманного на чужом кошельке. Он уже не сопротивлялся, просто свисал с их рук, упрямо бормоча под нос ругательства и грозя всяческими карами. Когда наместник вошёл в зал, Андроник начал выкрикивать страшные оскорбления, но тут заметил окровавленные руки и осёкся. А при виде улыбающегося Шахрара вообще побледнел, как смерть:

— Наместник… Что… Что происходит? Кто этот человек?

— О, боги, благословенная тень, — произнёс наместник, подняв к потолку красные ладони и закрыв глаза. — Происходит вот что: тебя забирает отец.

Даже из-под упавшей на глаза чёлки стало заметно, как расширились зрачки принца. Он лихорадочно дёрнулся, раз и другой — но его держали крепко.

— Ты, — проскулил он, обращаясь к лейтенанту. — Ты из Святого Отряда… Тебя мой брат прислал! Предатель! И ты, наместник Карго — гнусный предатель!

— Нет, господин, — смиренно ответил Шахрар, привалившись к стене. — Теодор очень далеко отсюда. Вас действительно срочно желает видеть отец. Вот приказ короля, господин, извольте ознакомиться. Да отпустите же его, что вы ему локти выворачиваете! Это же ваш принц, идиоты!

— Кто ты такой? — спросил Андроник, настойчиво стряхивая с себя потные руки. — Я не помню тебя.

— Зато я помню вас, господин. Я был оруженосцем вашего… хм… друга. Его звали Десмонд. Если вы ещё не изволили забыть это имя, господин.

— Десмонд. — Андроник устало потёр лоб. — Да, кажется, припоминаю… Один из моих миньонов. Если это так, значит, тебе можно доверять — брат обошёлся с этим Десмондом весьма круто. Проклятье! Да уберите вы от меня к Рогатому свои руки! Карго, я требую объяснений!

— Прочитай письмо, сынок, — ответил наместник бесцветным голосом. — Поверь: я сам не рад.

Как только письмо очутилось в руках Андроника, с ним произошла разительная перемена.

— Плохи твои дела, наместник, — скривился он, быстро пробежав глазами по написанному. В чёрных глазах растаяли льдинки, намороженные страхом, и зажглись злые острые огоньки. — Да, это приказ короля. Но почему меня скрутили, как преступника? Почему не предупредили заранее? Должно быть, тебе захотелось насладиться моей беспомощностью? Захотелось унизить напоследок? Знай, Карго: я не забуду тебе этого.

— Извини, сынок, — повторил наместник, не открывая глаз. — Что случилось, то случилось. Теперь ничего не поделаешь, понимаешь?

Город. Храм Гаала — у Южных ворот. МАГОН

— Как всё прошло? — Магон изо всех сил старался придать голосу обычное для себя безразличие, но получилось плохо. Равнодушие — вещь, которую очень трудно подделать.

Смотреть на рожу Нюхача не было сил. Даже вид обшарпанных стен вызывал тошноту — что уж говорить о грязном рябом лице с дырой на месте давно отрезанного носа. Впрочем, дело было не только в Нюхаче. Слишком много вина, слишком много чёрных мыслей, слишком много злости — если смешивать это всю ночь, любое утро заведомо станет поганым.

— Гладко, — просипел убийца. — Всё, как договаривались: вошёл, порезал пятерых сонных, намалевал буквы, что вы велели, господин. Кровью, на самых видных местах. Я своё дело знаю, не сомневайтесь.

— Надеюсь, ты не светил там своей мерзкой рожей, — процедил Магон, глядя сквозь толстое стекло, покрытое засохшим голубиным помётом. Контуры храма на другой стороне улочки казались нечёткими и расплывчатыми. А может, просто было ещё слишком темно: всего лишь пятый час утра. Время, когда мир становится бесцветным и зыбким, как мокрый песок.

— Не светил. — Нюхач довольно захрюкал. — Закутался в их проклятые тряпки с головы до ног. Удобная одежда: ни за что не опознают, пока не поймают за руку. Эх, как же я сам-то не додумался работать под чёрных! Не голова у вас, господин, а прямо горшок с золотом!

— Я знаю, — пришлось ответить Магону. — Надеюсь, что ты не пропустил ни одной буквы в словах, которые должен был написать. Накаррейцы, не умеющие писать на своём языке — весьма подозрительная штука.

Рядом с локтём стоял кубок. Не любимый, серебряный с узором, а оловянный, гладкий, обычный. Он до краёв был полон пахучей красной жидкостью, похожей на обычную бурду, что разливают в тавернах такого пошиба. Однако на деле вино было сладким циртийским, тридцатилетней выдержки, по две золотые меры за небольшую амфору. Эта амфора стояла поодаль, почти полная. С узкого горлышка свисали обрывки верёвки со следами сургуча — всё, что осталось от печати, сорванной второпях.

— Я не написал ни одной закорючки, господин. — Нюхач был доволен собой, а может, его хорошее настроение подогревал вид пухлого холщового мешочка в руках Магона. Там что-то звенело и тёрлось друг о друга, в этом мешочке. — Всё сделали чёрные. Настоящие чёрные, я имею в виду.

— Настоящие чёрные? — Магон, пересилив себя, всё же поднял глаза, поддерживая гудящую голову за правый висок. — Ты обезумел, что ли, Нюхач? Я велел тебе работать в одиночку, безносый! Какие ещё чёрные?

— Да так, местные полукровки, — небрежно бросил Нюхач. Его липкий взгляд уткнулся в распечатанную амфору и приклеился к её гладким глиняным бокам. — Они трутся рядом с моими ребятами — делают за любую медь самую грязную работу. Никто не станет искать их: они никому не нужны.

— Мне следовало заподозрить неладное, когда ты слишком быстро запомнил нарисованные в пыли знаки. — Магон, поморщившись, потёр виски. — Теперь понятно: ты вообще не собирался их запоминать.

— К чему? — Убийца шмыгнул остатками носа. — Чёрные справились с этим куда лучше меня, неуча.

— Откуда тогда тебе знать, что чёрные намалевали именно то, что я просил?

— Я так рассудил, господин… — Нюхач не отрывал взгляда от амфоры. — Какая кому разница — чего они там намалевали? Кто разбираться-то будет? Довольно того, что этих чёрных весь квартал видел. Эх, недаром видать, в Ночном Круге говорят, что их решено под ножи поставить!

— Кем решено-то?

— Да уж вам, господин, виднее…

Развалившийся в кресле Хейга приоткрыл один глаз, но, не найдя ничего, достойного внимания, снова погрузился в дремоту. Помолчав, Магон сказал:

— Вижу, ты хочешь промочить горло, безносый. Валяй. Я угощаю: эта дрянь слишком сладкая для меня. Ты прав насчёт чёрных. Никто не станет разбираться с их мазнёй, никто не станет их слушать.

— А то ж, — радостно просипел Нюхач, пододвигая к себе вожделенную амфору. — Я так и подумал, господин: лишнее всё это. Заумно как-то. Здесь только один кубок. Если позволите, я тогда прямо из горлышка…

— Можешь взять мой. — Магон пододвинул сосуд и тут же отдёрнул руку, не желая касаться пальцев убийцы. — Я никогда не пью с теми, кого нанял.

— Благодарствую, — нисколько не оскорбился безносый и, опрокинул содержимое кубка в себя. Красные струйки полились по давно не мытой шее.

— Я совершил ошибку, — признал Кормчий, наблюдая за тем, как Нюхач вытирает красный рот краем капюшона. — Немудрено: я привык вести дела изящно, а сейчас надо, напротив, действовать грубо. Излишняя изящность привлечёт ненужное внимание. Отдаю тебе должное, Нюхач: мало кому из наёмников удавалось подтереть задницу моими указаниями и остаться в живых.

— Сладко, — кряхтя от удовольствия, признался безносый. — Если для вас слишком, так для меня, босяка, в самый раз. Дорогое, наверное, винишко.

— Не самое дорогое. Всего две меры за амфору.

— Всего две меры, — понимающе хмыкнул Нюхач. — Будь эти меры хотя бы серебряными, я пил бы это вино каждое утро. В Шеоле таким, поди, не угостят.

— Каждому своё, Нюхач. Однако мы отвлеклись. Дальше ты должен был поднять переполох, привлечь внимание стражи и чисто уйти. Тебе это удалось?

— А то ж, — пробормотал убийца, наливая себе второй кубок. — Поднял, привлёк и ушёл чисто. Сидел бы я теперь перед вами, господин, если бы не чисто.

— А чёрные? Которых ты нанял?

— А что чёрные? — непонимающе переспросил Нюхач.

— Они ушли чисто?

— Нет, — признался убийца, осторожно ставя кубок на стол. — Они вообще не ушли, там остались. С ножом в почке далеко не уйдёшь, ни чисто не уйдёшь, ни грязно. Вообще никак не уйдёшь — разве что унесут.