Андрей Ренсков - Дети Барса. Туман над башнями (СИ)

• Название: Дети Барса. Туман над башнями (СИ)
• Автор: Андрей Ренсков
• Издательство: СИ
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2016

Погибающий мир, обреченный пожрать сам себя. Древнее пророчество сбывается, апокалипсис неизбежен. Этим утром весь мир был одного цвета — серого. Закутавшись в толстый, пропахший собакой, плащ, правитель третьей части населённых людьми земель сидел на балконе дворца и, не моргая, смотрел вдаль. Ночью был шторм, поэтому воздух пах солью, водорослями и гниющей рыбой. Иногда поднимался ветер, но он дул с моря, и становилось ещё хуже.

---

"Сейчас выхожу". — Прежде, чем подняться на колени, пришлось проговорить это про себя добрый десяток раз. Когда удалось встать на ноги, эти слова превратились в тугой звон, лишённый всякого смысла.

"Замечательно", — едко сказал голос. Он наблюдал за мальчиком и решил вмешаться тогда, когда поверил: тот и в самом деле собирается это сделать.

"Ну, и ради чего эта жертва?"

"Ради сестры, непонятно, что ли?"

"Что???" — Тут в голове раздался раскатистый хохот. Голос смеялся над его словами так самозабвенно, как никогда до этого. Обида и злость ударили мальчика под колени, заставляя опуститься обратно в траву. От этого смеха уверенность в собственной правоте растаяла, словно утренний снег под солнцем.

"Что смешного-то?"

"Кто же учил тебя врать? Точно не я. Тогда, может быть, мать? Или отец, когда надоедало кузнечное дело?"

"Я не врал. Я действительно собирался…"

"Вздор! Конечно же, ты врал, сын кузнеца! Причём твоё враньё было самым бесполезным из всех видов вранья: ты пытался обмануть сам себя! Запомни, мальчик: это опасное искусство следует применять исключительно для достижения цели. И никак иначе".

"Ради сестры я…"

"… и лопуха для задницы не сорвёшь! Прекрати врать себе, малыш: на самом деле тебе плевать на сестру. И на мать с отцом плевать. Ты только думаешь, что любил их, но на самом деле ты не любишь никого. Даже себя. Именно поэтому ты — один из самых ценных сосудов, что мне встречались".

Кровь закипела в тоненьких жилах. Дыхание сбилось, превратилось в озлобленное сопение: по всему, мальчик сильно обиделся. Непонятно, правда, что он собрался делать дальше — реветь, или драться. Но вот сжатые кулачки медленно разжались, сведённые домиком брови разъехались в стороны, и стало ясно: всё-таки плакать. От того, что проклятый голос вновь оказался прав. Да, всё это правда, пусть такие мысли до этого никогда не приходили в голову.

"Повтори это ещё раз, сын кузнеца".

"Это правда. Да, ты прав… И мне очень стыдно за это".

"Не стоит. Свою природу не переделаешь. К тому же, твоей сестре ничего не угрожает: Разза не станет её убивать".

"Откуда ты знаешь?"

Голос промолчал. Вместо него раздался другой: скрипящий, надтреснутый. Похоже, убийцам надоело ждать ответа от ночных холмов.

— Это бесполезно. Он где-то здесь, рядом, но не выйдет.

— Вот зверёныш, — прорычал другой голос, принадлежавший арбалетчику, случайно застрелившему мать. — Так что с девчонкой?

— Королевская кровь дороже золота. Если не начнёт разговаривать с туманом до восьми лет и будет способна зачать, останется лишь выдать её замуж.

"Королевская кровь? О чём это он говорит?"

"Однако, ты наблюдателен", — отметил голос, но как-то вяло, без особого удовольствия. Словно Разза, проговорившись, выдал какую-то тайну, которую голос намеревался сохранить. — "Сейчас не стоит заострять на этом внимания. Ты увидел всё, что нужно и настало время убираться подальше".

— Подожди… — Вьяла уселся, подгребая под себя примятую траву. — Королевская кровь… Что это значит? И… Кто такой ты?

"Просто голос в голове. Голоса водятся в самых разных головах. В голове горшечника звучит голос простолюдина, в голове особы королевской крови — голос короля. Когда мы совершаем глупость или гадость, то с лёгким сердцем сваливаем вину на голоса в голове. Они как сквозняк: никакой пользы, один вред. Я бы посоветовал спешить: они собираются пустить по твоему следу собак".

"Собак?"

"Это такие твари с острыми зубами и тонким нюхом. Ты запамятовал, наверное: у тебя была одна такая, но её только что застрелили из арбалета".

— Мальчишки нигде нет, — У подножия холма раздался другой голос, весёлый, звонкий. Его обладатель словно радовался тому, что не нашёл маленького беглеца. — Может, побежал под крылышко к тётке?

— Мы навестим её на обратном пути, — отозвался Разза. — Вряд ли она станет прятать племянника, за сведения о котором получила десять золотых мер. Нет, он где-то рядом, я чувствую. Долина небольшая, из неё ведёт только одна дорога. Думаю, до утра мы успеем обыскать здесь каждый камешек. Спускайте собак, парни. Но сначала сжечь всё дотла!

Спустя несколько ударов сердца за спиной поднялось алое тревожное зарево. Казалось, что языки огня достают до самого верха обрыва. Конечно, это было всего лишь иллюзией, но мальчику, который вслепую нёсся по ночному лесу, некогда было размышлять об этом. На этот раз он не думал, что может споткнуться, или свалиться в пропасть. На это раз он просто бежал. И страха больше не было — голос снова оказался прав.

"Куда бежать?"

"Помнишь осыпь, возле которой ты прошлой луной загарпунил окуня?"

"Такое не забудешь".

"На другом берегу, напротив, есть старая лисья нора".

"Не лисья. Отец говорил, что раньше там жили барсуки. Лиса просто отобрала у них нору".

"Как угодно. В общем, забирай правее, и спускайся к ручью. Пойдёшь по воде — это ненадолго собьёт собак со следа. Поторопись, сын кузнеца: они почти настигли тебя".

"Но я ничего не слышу".

"Конечно. Это тебе не шавки какого-нибудь гуча, натасканные на полудохлом волке, брехливые и бестолковые. Собаки Непрощённых преследуют жертву молча. Иногда ты просто умираешь, даже не успев услышать лязг их зубов на своём горле. Я чувствовал это много, много раз".

"Непрощённые? Так называют себя те, кто убили моего отца? Это название очень им подходит".

"Береги дыхание, мальчик. Ты слишком важен для меня. За столько тысяч лун я поверил только три раза. И близок к тому, чтобы поверить в четвёртый".

Деревья разбегались с дороги — большие тёмные пятна, мелькающие слева и справа. Пару раз согнутые в локтях руки задели грубую шершавую кору, получилось весьма болезненно. Нельзя думать об этом. Нельзя бояться, иначе попадёшься собакам и никогда не сможешь отомстить.

В воду Вьяла забежал с разбега. Поднял фонтан брызг и встал: холод вцепился в ноги больнее любой собаки. Ждал, стиснув зубы, чтобы не закричать. Долго — целую бесконечную минуту. Тоненький серебряный месяц, словно сбежавший с бедной материной подвески, подслеповато таращился с неба. Хорошо, что сегодня молодая луна. Говорят, на неё чутьё собак притупляется.

"Теперь не беги. Иди быстро, но поднимай ноги повыше. Если собаки услышат плеск воды, тебе конец".

Легко говорить такие вещи бестелесному голосу. Идти по каменистому дну невыносимо, каждый шаг превращается в пытку. Сандалии, сплетённые из ивового лыка и подшитые кожей, остались далеко наверху. Острые камни режут босые ступни. Или это просто спазмы от ледяной воды?

"Если ты можешь чувствовать боль, значит, ещё жив. Если ты ещё жив, значит, есть шанс закончить начатое. Для того чтобы дойти до осыпи, тебе придётся сделать пятьсот маленьких шагов. Вероятно, скоро у тебя сведёт ноги, сын кузнеца. Обещаю: если ты выживешь, я стану звать тебя только по имени".

— Плевать, — прошептал Вьяла. — Мне нечего стыдиться своего отца. Он не предал меня, как тётка. Клянусь, тебе не жить, старая ведьма.

"Слишком много клятв для такого маленького мальчика. О твоей тётке позаботится Разза. Он никогда не оставляет свидетелей".

Ноги начало сводить сразу. Ничего острого, как назло, под рукой не оказалось. В колени то и дело тыкались палочки и прутики, плывущие по воде, но все они были тонкими и гнилыми. От выкручивающей боли спасало только одно средство: что есть сил лупить по окаменевшим мышцам кулаком.

"Зачем эти плохие люди забрали сестру?"

"Я не говорил, что они плохие. Я сказал, что они страшные. Плохие люди как раз мы с тобой — если смотреть с точки зрения, общепринятой в этом мире. Впрочем, забудь об этом, сын кузнеца, как и о мысли об острых гранях камней. Не стоит резать кожу: в холодной воде истекаешь кровью незаметно. Массируй мышцы, мни их, как мнут тесто. Не обращай внимания на боль".

"Да, я знаю. Её не существует. Но тогда что же так грызёт мои ноги?"

"Твоя жалость к себе. Она поселилась в ногах без спроса, так сожми кулак покрепче, и выгони её. Не хватает сил и веса — воспользуйся булыжником. Вперёд, сын кузнеца, скоро начнёт светать. Осталось всего двести шагов".

Темнота обволакивала, душила. Временами казалось, что вокруг не существует вообще ничего, кроме мрака, холода и монотонного плеска воды. Попытка считать шаги закончилась позором: пальцы кончились, а другому способу подсчёта отец не научил. Может, оно и к лучшему — всё равно через какое-то время они вообще перестали сгибаться.

"Я хочу умереть. Пожалуйста, разреши мне это сделать".

"Нет, сын кузнеца. Даже не надейся".

Вот она, наконец, и осыпь. Чтобы разглядеть тёмную громаду пологого берега, тусклого света месяца хватает едва-едва. Пора выбираться из ручья, но ноги не слушаются. Они словно вырезаны из бесчувственного дерева. Вроде того чёрного бука, что пошёл на сваи для дома.