Сергей Зверев - Заложник особого ранга

• Название: Заложник особого ранга
• Автор: Сергей Зверев
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Боевик
• Год: 2009

На Красной площади орды фашиствующих молодчиков. Омоновцы разбегаются под ударами арматурных прутьев и градом камней. Лидер фашистов призывает смести нынешнюю власть. Все это происходит в результате заговора генералов, которые похитили Президента во время его поездки по стране. Но не знают генералы-предатели, что личный друг главы государства засекреченный суперагент спецслужб Клим Бондарев уже собирает группу спецназа и готовит захват организаторов заговора. Так что переворот пойдет совсем по другому сценарию

---

Энтузиазм неофитов можно было пресечь только ОМОНом, однако и ОМОН, по непроверенным пока слухам, был готов перейти на их сторону.

— Наше дело ширится, товарищ Артур, — довольно резюмировала Нина Чайка, глядя, как юноши у компьютера увлеченно лепят коллаж — «русский витязь» в форме, подозрительно похожей на эсэсовскую, вешает на Красной Площади крючконосых «врагов». Слоган «РОССИЯ — ПРЕВЫШЕ ВСЕГО! ДАВИ ИНОРОДЦЕВ, КАК ГОВНО!» полностью исключал любые разночтения.

— Только вот широкие народные массы еще не знают о наших успехах, — делано вздохнул Карташов. Он уже получил от Подобедова подробные технические инструкции о Белкиной и ее съемочной группе и теперь понял, что момент озвучить идею похищения настал. — Антинародный режим неправильно освещает народное восстание! Нас представляют каким-то сбродом громил и хулиганов.

— Товарища Сталина в свое время тоже изображали как налетчика на банки, — вставила революционно продвинутая Чайка. — Ничего. Наше дело правое, враг будет разбит, победа будет за нами.

Карташов взял соратницу под локоть кожанки.

— Нина, у меня к тебе дело… Давай поговорим наедине, — Карташов сделал приглашающий жест в сторону комнаты отдыха, куда всем, кроме него, вход был категорически запрещен.

Чайка зарделась: хотя она и пыталась скрыть свои чувства к революционеру, они давно уже не были секретом.

Закрыв дверь, Карташов опустился на тахту. Соратница осторожно уселась напротив. Ее турецкая кожанка в ярком люминесцентном освещении напоминала прессованную икру. Мизансцена воскрешала в памяти композицию, многократно обыгранную классиками соцреализма: молодой революционер в обществе боевой подруги-соратницы.

— Нина, у меня возник план, — Карташов пригладил козлиную бородку. — Нам нужен рупор.

— Патриотически настроенные бизнесмены только что подарили двадцать пять матюгальников, — несмело вставила Чайка.

— Да я не о том… Ты сама видишь, что народные массы подхватывают наши идеи мгновенно! Вот если бы на нашу сторону перешли какие-нибудь журналисты с Останкино…

— Боюсь, это невозможно, — революционерша поджала тонкие филетовые губы. — Они все продались американскому империализму и израильскому сионизму.

— Когда не действует убеждение, действует сила, — перебил ее Карташов.

— Что вы имеете в виду, товарищ Артур?

— Когда эти шакалы голубого экрана увидят нашу настоящую силу — они тут же перейдут на нашу сторону. Ты ведь сама говорила — мол, бизнесмены нам матюгальники подарили… Могло ли такое случиться еще месяц назад? Нет! О чем это говорит? О том, что даже космополитически настроенные бизнесмены — и те могут перевоспитаться.

— Вы предлагаете провести с кем-нибудь из останкинских журналюг воспитательную работу? — догадалась Чайка.

— Вот именно. Для этого необходимо доставить какую-нибудь съемочную группу прямо сюда, в бункер.

— Боюсь, они не согласятся.

— Не думаю, что мы должны интересоваться их согласием.

— Значит — насильно доставить?

— Естественно.

— Но…

— Никаких «но». Ты сама видишь, что власть демонстрирует свою слабость. Что мы превратились в реальную политическую силу, с которой следует считаться. А раз так — мы тоже имеем право на доступ в электронные СМИ!

— Так что… совершить дерзкий налет на Останкино? — вконец растерялась Чайка.

Карташов тонко улыбнулся.

— Ну, зачем же так грубо… Знаешь такую программу «Резонанс»?

— Как же не знать… — Чайка скривилась так, будто бы залпом выпила стакан уксусной эссенции. — Там ихняя главная… мадамочка эта, как ее…

— Белкина, Тамара Викентьевна Белкина.

— Да никакая она не Белкина! — взвилась революционерка, и прокуренные пальцы ее задрожали от негодования. — Ее настоящая фамилия — Рабинович, а зовут ее Зульфия. Только отчество правильное… Но разве славянин может иметь такое странное отчество — «Викентьевна»?

— Дело не в этом. Я тут подумал, что неплохо было бы…

* * *

В тот же вечер трое самых проверенных боевиков-карташовцев вылетели из Внукова в небольшой уральский городок. Эти упитанные молодые люди когда-то служили или в силовых ведомствах, или в элитном спецназе и прошли школу боевых действий — от Югославии до Чечни. Задание, полученное ими, выглядело предельно ответственным. Во-первых, им следовало выкрасть съемочную группу «Резонанса», сопровождающую президента в поездке по России. А во-вторых — физически ликвидировать «врага народа», чьей фотографией снабдил их Карташов.

За точность данных он ручался. С его слов выходило, что уральские соратники, имен которых он почему-то так и не назвал, сумеют выманить телевизионщиков в такое место, где их и удобней всего будет выкрасть. А вот со вторым заданием было много сложней. Карташов сообщил только, что приговоренного к ликвидации зовут Клим Владимирович Бондарев, что он агент международного империализма, вкравшийся в доверие к президенту, и что в правительственном спецпоезде он выполняет роль коменданта.

— Я думаю, что его ликвидацию следует легендировать как бандитскую разборку, — прикинул главный революционер. — А почему бы, собственно, и нет? И власть у нас бандитская, и «понятия» вместо законов… Давайте, ребятушки, действуйте, и без Белкиной и головы Бондарева не возвращайтесь!

* * *

Следующую остановку президент запланировал в небольшом городке на южном Урале. Остановка эта не была предусмотрена протоколом — глава государства, несмотря на протесты охраны и свиты, назначил ее в последний момент. Как ни хотелось ему нагрянуть внезапно, подобно гоголевскому «ревизору», однако по дистанции мгновенно передали о предстоящем визите.

Местные власти, естественно, объявили тотальную мобилизацию — красить и ремонтировать заборы, убирать мусор, заделывать разбитые мостовые. В последний раз подобная паника царила тут в 1780 году, во время путешествия Екатерины Второй. Впрочем, с тех пор городские ландшафты особо не изменились: заборы так и остались поваленными, мостовые — разбитыми, а лежащий во дворах мусор явно не озонировал воздух…

— Как надоели мне все эти «потемкинские деревни»! — сокрушенно молвил президент, едва Бондарев зашел в его купе. — И так наперед знаю, чем меня будут потчевать: реляциями об успехах и достижениях, улыбками довольных жизнью крестьян на свинофермах позапрошлого века, крашеной травкой в образцово-показательных воинских частях…

— А ты переоденься бомжом и попутешествуй по стране… наподобие Аль-Рашида, — с едва уловимой иронией посоветовал Клим. — Мно-ого интересного узнаешь!

— Охрана не позволит.

— А ты и Подобедова нищим переодень. Эдаким каликой перехожим. Для правдоподобия неплохо бы оторвать ему руку или ногу…

Президент не ошибся: на перроне его уже ожидало традиционное радушие народных масс. Радушие включало по пунктам: хлеб-соль — один экземпляр, духовой оркестр местного гарнизона — один экземпляр, городское начальство — пять экземпляров, военный и милицейский генералитет — два экземпляра, приветственные улыбки — в неограниченном количестве.

Оркестр нестройно отыграл государственный гимн. Мэр отрапортовал о досрочном удвоении ВВП. Милицейский генерал в рубленых фразах поддержал «диктатуру закона» и от имени личного состава попросил вернуть в России смертную казнь. Армейский начальник доложил о высокой боеготовности вверенной ему части. При этом все докладчики так преданно смотрели в рот главы государства, что тот, не выдержав, отвернулся.

Бондарев никогда не любил официоз. А уж неприкрытое подхалимство в местечковом исполнении и вовсе вызывало у него откровенное отвращение. Миновав плотный кордон милицейского оцепления, он направился к газетному киоску. Однако не успел комендант поезда даже пробежаться глазами по заголовкам, как к нему подошел молодой человек в потертой кожанке, с невзрачной физиономией и повышенной мышечной массой. Вид у него был явно заговорщицкий.

— Вы ведь из спецпоезда? — спросил он, понизив голос.

— Ну да.

— Я так и знал.

— А вы, простите, кто? — спросил Клим. — И как вы узнали, откуда я?

Неизвестный сунул в его руки небольшой конвертик и тут же исчез.

Вскрыв конверт, Бондарев прочитал загадочное: «Интересующую вас информацию о так называемой „революции“ (видеосъемки, документы и имена исполнителей) вам передадут через час на площади Ленина, у городского загса». Ни подписи, ни обратного адреса, как и водится в анонимках, не наблюдалось.

Все это выглядело более чем странно. Уж если вычислить принадлежность Бондарева к спецпоезду было несложно — город маленький, все на виду, то почему качок в кожанке не передал эту самую информацию прямо тут, на вокзале? К тому же оставалось неясным главное: кто и откуда узнал, что коменданту поезда стало известно о массовых погромах в Подмосковье?