Илья Ратьковский - Хроника белого террора в России. Репрессии и самосуды (1917–1920 гг.)

• Название: Хроника белого террора в России. Репрессии и самосуды (1917–1920 гг.)
• Автор: Илья Ратьковский
• Жанр: История
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-906880-57-4

Поэтизируя и идеализируя Белое движение, многие исследователи заметно преуменьшают количество жертв на территории антибольшевистской России и подвергают сомнению наличие законодательных основ этого террора. Имеющиеся данные о массовых расстрелах они сводят к самосудной практике отдельных представителей военных властей и последствиям «фронтового» террора.

Историк И. С. Ратьковский, опираясь на документальные источники (приказы, распоряжения, телеграммы), указывает на прямую ответственность руководителей белого движения за них не только в прифронтовой зоне, но и глубоко в тылу. Атаманские расправы в Сибири вполне сочетались с карательной практикой генералов С.Н. Розанова, П.П. Иванова-Ринова, В.И. Волкова, которая велась с ведома адмирала А.В. Колчака.

---

Данные цифры встречаются и в воспоминаниях А. С. Бешенковского, скрывавшегося в эти дни от белого террора в Самаре. Согласно его воспоминаниям, на берегу реки Самары было расстреляно более 100 пленных красноармейцев, на плашкоутном мосту – до 20 красноармейцев. Всего, по его данным, за первые два дня было расстреляно и растерзано более 300 человек[369]. Эти данные детализированы в «Хронике событий» В. Троцкого: «Чехами в районе Самарки взято в плен около 100 разоруженных красноармейцев. При появлении чехословаков их первым вопросом было: «где красноармейцы»? Несколько обнаруженных в районе Заводской и др. улиц во дворах укрывавшихся красноармейцев были расстреляны на месте. В течение всего дня по улицам водили пойманных красноармейцев на расстрел; особенно жестоко расправлялись чехи со своими «чехоизменниками» (т. е. чехами – коммунистами и красноармейцами). В 9 час. утра на Плашкоутном мосту расстреляно 13 красноармейцев; в 4 час. на Николаевской ул. расстреляны 4 по указанию кого-то из толпы: в 11 час. веч. расстреляны 6 военнопленных. Среди убитых красноармейцев: Т. Бергеевич, Голубев, Семенов, Лобоцат, Рейнгольд, Шейтер, Добросолец, Марковский, Кузьмин, Масальский. Многие случаи расстрелов остались незафиксированными»[370]. «Арестованных подвергали селекции не только по партийному, социальному, но и по национальному признаку. Очевидцы так описывали разборки во время вступления чехов в Самару 8 июня 1918 г.: «Партию за партией вели чехи пленных (с Волги) по ул. Л. Толстого к Самарке через вокзал… пленных мадьяр и латышей отделяли от русских. Я спросил чеха, для чего это делают, он самодовольно ответил: «Русских мы не расстреливаем, ибо они обмануты большевиками, а латышей, мадьяр и комиссаров не щадим»[371].

Также среди жертв оказались рабочие-коммунисты Е. И. Бахмутов, И. Г. Тезиков, работник по формированию частей Красной армии Шульц, и многие другие люди[372].

Известен и расстрел 16 женщин из 37 арестованных, виновных лишь в том, что они захоронили выброшенные Волгой трупы расстрелянных. Остальные женщины избежали этой участи только благодаря побегу, при котором погибло еще 7 женщин[373]. Существенная часть репрессий, в эти и последующие дни, была направлена на рабочее население города, особенно находившееся под влиянием большевиков. 6 июля 1918 г. в Самаре разогнано собрание железнодорожников, при этом 20 человек было расстреляно[374].

Значительным в городе было и количество арестованных. К 15 июня, т. е. за неделю, число заключенных в Самаре достигло 1680 человек, а к началу августа уже более 2 тысяч. И это при том, что из Самары была вывезена значительная часть арестованных, и в августе их было в Бузулуке свыше 500, в Хвалынске – 700, в Сызрани – 600 человек[375]. Данные сведения подтверждаются материалами проходившей в эти дни в Самаре рабочей конференции, на которой 14 июня Ф. Я. Рабиновичем было заявлено, что количество арестованных в городе превышает 1500 человек, большинство из них по ложным обвинениям. При этом на следующий день в Самару пригнали новую партию пленных красноармейцев, захваченных у Красной Глинки[376].

Часть свидетельств происходившего в городе белого террора была собрана в специальном осеннем выпуске газеты «Приволжская правда». Цифры, приведенные там, были гораздо выше летних сведений. По данным газеты, за лето – осень 1918 г. в Самаре и Сызрани было расстреляно более тысячи человек в каждом из этих городов[377]. В сообщении другой советской газеты говорилось, что расстрелы в Сызрани происходили сотнями, если не тысячами[378]. Впрочем, эти цифры следует оценивать осторожно, так, в Сызрани за этот период было расстреляно хотя и значительно больше 200 человек, но явно менее 1000 указанных лиц в газетном выпуске. Самарские же показатели можно считать более близкими к истине.

В Самаре по распоряжению КОМУЧа содержались в качестве заложников 16 женщин – жен ответственных работников (Цюрупа, Брюханова, Кадомцева, Юрьева, Эльцина, Архангельская, Кабанова, Мухина с сыном и другие). Всего же предполагалось для возможного последующего обмена 27 женщин-заложниц[379]. Ряд дипломатов из нейтральных стран, узнав об условиях их содержания, 5 сентября 1918 г. заявили протест против подобных мер (Дания, Швеция, Норвегия, Швейцария, Нидерланды)[380]. Однако протест остался без ответа. Лишь впоследствии ситуация разрядилась.

Между тем пребывание в заложниках часто грозило им расстрелом. Так в числе заложников 18 сентября 1918 г. в Спасске была расстреляна мать известного московского большевика Аросева – Мария Августовна Аросева-Вертынская (в сообщении газеты – Арошева), захваченная вместе с семьей в Спасске. А. Я. Аросев в тот период был главным комиссаром воздушного военного флота Советской республики[381]. Вместе с ней расстреляли еще 10 заключенных спасской тюрьмы, в т. ч. братьев Назаровых. Впрочем, расстрел мог произойти и из-за революционных взглядов и деятельности самой М. А. Аросевой (она организовала в уезде детские ясли, помогала семьям солдаток) и, что более вероятно, из-за ее латышской национальности. Дочь Аросева (ее внучка) О. А. Аросева впоследствии стала известной советской актрисой.

Среди захваченных заложников в детской колонии-коммуне в селе Миловка Уфимской губернии находилась и семья видного советского военного деятеля Н. И. Подвойского[382].

Факт жесткой карательной политики Самарского КОМУЧа летом 1918 г. признавал его председатель В. К. Вольский, писавший впоследствии: «Комитет действовал диктаторски, власть его была твердой… жесткой и страшной. Это диктовалось обстоятельствами Гражданской войны. Взявши власть в таких условиях, мы должны были действовать, а не отступать перед кровью. И на нас много крови. Мы это глубоко сознаем. Мы не могли ее избежать в жестокой борьбе за демократию. Мы вынуждены были создать и ведомство охраны, на котором лежала охранная служба, та же чрезвычайка и едва ли не хуже»[383]. Впрочем, зачастую сами бывшие члены Учредительного собрания, позабыв свои прежние принципы, участвовали в расстрелах пленных. «С отрядом Каппеля всегда следовал член Учредительного собрания Б. К. Фортунатов. Официально он считался членом Самарского военного штаба, в то же время выполняя успешно обязанности рядового бойца-разведчика. Сравнительно молодой (лет 30), он был энергичный и совершенно бесстрашный человек. Ему как-то на моих глазах удалось захватить в овраге четырех красноармейцев. Спокойно сказал всегда следовавшему за ним черкесу: «Дуко…» (его имя). Тот, не задумываясь, моментально по очереди пристрелил этих четырех пленников. Случайно я все это видел и потом вечером, когда мы отдыхали, спросил его, почему он приказал Дуко пристрелить красногвардейцев. Приказ – пленных не расстреливать. Он равнодушно ответил: „Но ведь был бой!”»[384].

10 июня 1918 г. в ответ на многочисленные акты антибольшевистских расправ в Самаре в помещение, занимаемое чехословацкими частями на углу Соборной и Панской улиц, неизвестным лицом брошена бомба, в результате взрыва которой было ранено несколько легионеров. Ближайшие кварталы тотчас были оцеплены, произведен арест 10 человек, один из которых был тут же расстрелян легионерами[385].

11 июня 1918 г. в город Карабаш (Южный Урал) вошли белые войска под командованием поручика Глинского. Вскоре был издан приказ об аресте всех активных сторонников советской власти. В 20-х числах июня в Карабаш прибыл карательный отряд, арестовавший 96 человек: заместителя председателя Карабашского Совета В. М. Тетерина, членов городского совета, советских активистов, красногвардейцев и ряд рабочих, хранивших оружие. После допросов и применения пыток арестованным было объявлено, что их через Миасс отправят в Челябинск. Арестантов, построенных в колонны, в окружении казаков повели на станцию. Кто не мог идти, тех волочили по земле, привязав к седлам, остальных подгоняли плетками.

Арестованных провели 35 километров до законсервированного рудника вблизи от озера Тургояк. В расположенных здесь бараках заключенные провели двое суток, после чего их стали уводить группами к заброшенным шахтам. Казаки подводили арестованных к краю шахты по два-три человека и рубили их саблями, сбрасывая затем тела в рудник. Некоторые обреченные на смерть сами бросались живыми в шахты. После уничтожения всей партии заключенных шахты были заброшены казаками камнями. Согласно свидетельству сторожа бараков, стоны из шахт были слышны еще несколько дней. После освобождения Карабаша в 1919 г. останки были перезахоронены, а позднее на месте гибели установлен гранитный обелиск.

11 июня 1918 г. в Ростове-на-Дону по приговору военно-полевого суда расстреляны за сопротивление мобилизации трое казаков станицы Елизаветинская: Н. С. Терезников, В. И. Пустынников и А. Г. Аханов, более двадцати их одностаничников были подвергнуты другим мерам наказания[386].