Лаура Хилленбранд - Фаворит. Американская легенда

• Название: Фаворит. Американская легенда
• Автор: Лаура Хилленбранд
• Жанр: Современная проза
• Год: 2016
• ISBN: 978-617-12-1940-3, 978-617-12-1493-4, 978-5-9910-3697-9, 978-617-12-1944-1, 978-617-12-1943-4, 978-617-12-1941-0, 978-617-12-1942-7

Полуслепой жокей-неудачник Ред Поллард, бывший объездчик мустангов Том Смит и известный автомобильный магнат Чарльз Ховард встретились в августе 1936 года. Каждому члену этой необычной команды нужен был еще один шанс, чтобы начать все заново. К их удивлению, этим шансом оказался низкорослый кривоногий жеребец по кличке Сухарь. Кто бы мог подумать, что именно ему суждено стать фаворитом!

---

Смит решил начать с коз{208}. Он где-то откопал козу по кличке Вискерс и завел ее в стойло Сухаря. Вскоре после обеда конюхи увидели, что жеребец ходит по стойлу кругами, сжимая в зубах обезумевшую козу, и размахивает головой из стороны в сторону. Потом он швырнул ее через загородку на пол в проходе конюшни. Конюхи поспешили на помощь бедной козе.

Смит стал подыскивать Сухарю более выносливого компаньона. В одном из дальних стойл держали лошадь по кличке Тыква. Широкий, как танк «Шерман», желтый, как маргаритка, Тыква – или Тыковка, как звали лошадь конюхи, – когда-то был подседельной лошадью и на просторах штата Монтана повидал многое, включая нападение разъяренного быка, – после того случая у жеребца осталась впадина на охвостье. Тыква был ветераном и встречал все невзгоды с твердостью и спокойствием. Он был, по выражению конюхов, «бомбоустойчивым». Смит понимал ценность такой лошади и привез ее в Детройт вместе со своими породистыми скакунами, намереваясь использовать и в качестве сопровождающей лошади, и в качестве своей верховой лошади на треке, и для того, чтобы успокаивать остальных обитателей конюшни. Тыковка очень благожелательно относился ко всем лошадям и даже был суррогатным родителем для пугливого молодняка. После того как Сухарь напал на козу, Смит возложил все свои надежды на Тыкву. Короткая церемония взаимного обнюхивания не вызвала неприязни, поэтому Смит решил поручить Сухаря проверенному ветерану. Он поместил Тыкву в соседнее стойло, а потом снес перегородку между ними. Лошади пообщались и довольно быстро подружились. Им предстояло жить и работать вместе до конца своих дней.

Эксперимент с Тыквой прошел настолько успешно, что Смит стал подыскивать и других компаньонов для Сухаря. Когда-то к конюшне Смита прибилась пятнистая дворняжка с огромными, смешно торчащими и круглыми, как блюдца, ушами. Пса назвали Покатель. Он привязался к Сухарю и по ночам спал в его стойле. Джо-Джо, маленькая паукообразная обезьянка неизвестно как попавшая в конюшню, тоже предпочитала общество Сухаря{209}. И конь заметно смягчился, словно расслабился. Теперь он спал в нескольких футах от Тыквы, Джо-Джо устраивался на изгибе его шеи, а Покатель – на его животе.

Следующей проблемой было состояние здоровья Сухаря и его недостаточный вес. Смит сам приготовил специальную мазь и наносил ее на ноги лошади. А чтобы мазь не стиралась, когда конь ложился на подстилку, и чтобы уберечь ноги лошади от дополнительных ушибов и травм, их до самых колен перебинтовывали специальными толстыми хлопчатыми повязками, которые напоминали обмотки солдат времен Первой мировой войны. Смит также уделял особое внимание питанию коня и кормил его высококачественным сеном луговой тимофеевки, которую выращивали в северной Калифорнии. Он наткнулся на это сено в начале своей карьеры тренера. Что до овса, то он тщательно отмерял порции лучшего белого овса, который выращивали в долине Сакраменто. Прочитав статью группы ученых из университета Вашингтона о потреблении питательных веществ, Смит следил за тем, чтобы его лошадь получала питание с высоким содержанием кальция{210}. В качестве подстилки в стойле был толстый слой чистой рисовой соломы.

Как только Сухарь обжился в Детройте, Смит вывел его на трек размять ноги. Это стало совершенной катастрофой. Сухарь не бежал – он бушевал. Когда наездник посылал его вскачь, конь тормозил. Когда тот пытался осадить буяна, Сухарь бросался вперед и метался, как попавший на крючок марлин. Когда Сухарю велели повернуть налево, он тянул направо, когда дергали направо, он бросался влево. Обескураженный наездник вынужден был из всех сил цепляться за шею лошади. Смит, не отрывая глаз, следил, как жеребец беспорядочно носится по треку.

Он прекрасно понимал, что происходит. Инстинкт соперничества у Сухаря был словно вывернут наизнанку. Вместо того чтобы перегнать соперников, конь старался переупрямить наездников, которые пытались заставить его бежать. Он по привычке сопротивлялся каждой команде и словно подпитывался от схватки, получая удовольствие от того, что человек на его спине приходит в ярость. Смит знал, как изменить эту ситуацию. Ему нужно было исключить принуждение из этого противостояния и позволить лошади ощутить удовольствие от скорости. «Отпусти его!» – крикнул он наезднику{211}.

Наездник сделал то, что ему велели, и Сухарь рванулся вперед. Он попробовал перескочить внутреннее ограждение трека и не ощутил рывка поводьев. Потом на огромной скорости пробежал полный круг, но Смит не подавал никаких команд, и наездник его не останавливал. Тогда Сухарь пробежал и второй круг, припадая к земле и кидаясь из стороны в сторону.

После того как Сухарь проскакал две мили, двигаясь зигзагами по дорожкам, он полностью выдохся и, тяжело дыша, остановился посреди трека. Всадник сидел в седле, позволяя коню самому решать, что делать. Идти было некуда – только домой. Сухарь повернулся и по своей воле направился в конюшню. Смит встретил его морковкой. Ни Смит, ни наездник не подняли на коня руку, но он хорошо усвоил урок и превратится из норовистого буяна в послушного, довольного жизнью коня. Больше его не станут заставлять делать то, чего он не хочет. И сам конь никогда не будет воевать с наездником.

После той сумасшедшей скачки Смит впервые посадит Полларда на Сухаря, чтобы посмотреть, как тот управится с лошадью. Поллард проехал круг, присматриваясь к жеребцу. Сухарь не требовал никаких усилий со стороны жокея, и он повернул назад в конюшню. Тренер и жокей посовещались. Поллард сказал, что кнут, которым так охотно пользовался Фитцсиммонс, нужно убрать подальше и прибегнуть к нему только в случае крайней необходимости: он заметил, что, если коня принуждать, он будет еще больше упрямиться. И Смит понял, что нашел жокея, который ему нужен.

Они решили, что позволят Сухарю делать то, что ему нравится{212}. Смит распорядился, чтобы Сухаря никогда, ни при каких обстоятельствах не беспокоили во время сна. Конюхам и наездникам приходилось часами стоять у стойла, ожидая, пока лошадь проснется и они смогут приступить к работе. И Сухарь извлекал из этого положения максимум выгоды. «Он просыпается по утрам, как хитрый старый чудак, – рассказывал Поллард. – Знаете, Сухарь, как пожилой джентльмен, не любит вскакивать с первыми лучами солнца. Когда приходишь к нему в стойло, он валяется, словно смятый старый половик, и поглядывает одним глазом, проверяя, понимаешь ли ты, что он старается донести – что он такой больной и несчастный. И ему бы удалось тебя провести, но старый мудрый Том Смит читает его как раскрытую книгу».

Полларду и другим наездникам было велено просто прижиматься к его спине, сидеть в седле спокойно, не натягивать поводья, чтобы конь мог сам выбрать темп. Смит следил, чтобы все тренировки заканчивались у финишной отметки, – таким образом, он приучал Сухаря, что к тому времени, как конь доберется до финишной черты, он должен быть впереди всех остальных лошадей. Скаковые дорожки отмечены столбами, которые указывают наездникам, какая часть мили осталась до финишной черты. Поллард заметил, что с каждым пройденным столбом лошадь старалась бежать все быстрее. Ему не требовалось придерживать или подгонять ее на ранних этапах тренировок. Конь сам знал, что финишная прямая – это именно тот участок дистанции, где нужно выкладываться по полной. «Зачем его подгонять? – говорил позже Поллард{213}. – Он разбирается в столбах лучше, чем я».

В течение следующих недель Поллард и Смит выяснили, что единственной отрицательной чертой Сухаря была его непокорность. Конь развлекался тем, что посреди тренировки мог внезапно затормозить, так что жокей повисал на его шее. А еще у него была странная страсть к ограждению внутренней бровки. Жеребец категорически отказывался бежать, пока не прижимался к ограждению чуть ли не вплотную. Смит считал, что причиной тому была практика Фитцсиммонса тренировать лошадей исключительно по внутренней бровке. Как только Сухаря направляли к внешнему краю дорожки, он притормаживал и из всех сил старался вернуться к внутреннему краю, а иногда, резко развернувшись, кидался к ограждению. Это создавало несколько серьезных проблем. Во-первых, дорожка вдоль внутренней бровки была самой низкой частью чуть наклоненного внутрь овального трека, поэтому там, как правило, застаивалась вода после дождя. Во-вторых, у внутреннего ограждения высока опасность того, что лошадь заблокируют другие участники скачек. Любая лошадь, которая отказывается проходить поворот по широкой дуге, рискует попасть в серьезную беду.

Надеясь нацелить лошадь на отработку скорости и отвлечь от странной приверженности к ограждению, Смит надевал на Сухаря шоры, ограничивавшие его обзор только дорожкой прямо впереди. Он вывел лошадь на тренировку и в то утро, когда руководство ипподрома, стараясь защитить слишком часто используемую внутреннюю бровку трека, распорядилось установить вдоль нее козлы для распила дров, чтобы лошади тренировались на внешней дорожке трека. Пуская лошадь галопом вдоль этих козел, тренер надеялся, что они отучат Сухаря прижиматься к ограждению. Но конь сорвал его планы, пробираясь к ограждению в просвете между ними, сворачивая, чтобы не наткнуться на козлы, и снова прижимаясь к бровке{214}. Смит продолжал гнуть свое, постепенно одерживая верх. Не в состоянии полностью избавиться от странной приверженности лошади к внутренней дорожке, тренер решил использовать ее во благо. Поскольку Сухарь был склонен сопротивляться явным попыткам подгонять его, Смит велел наездникам корректировать скорость лошади легкими поворотами{215}. Когда наездник хотел, чтобы Сухарь бежал быстрее, он направлял его ближе к внутреннему ограждению, а если требовалось притормозить, достаточно было повернуть коня к внешней бровке.