Алексей Егоров - Радио Пустота

• Название: Радио Пустота
• Автор: Алексей Егоров
• Жанр: Современная проза
• ISBN: 9785447435837

Роман нашего с вами современника. Его герой просто создал наш с вами мир, придумав его на досуге. Он отправляется в ад, чтобы понять, что такое любовь, жизнь и смерть. Роман написан в мистическом стиле «сюр». Наполнен философией и мыслительными прострациями. Заставляя подумать о смысле жизни и человеке вообще. Роман о нас с вами, о любви и…

---

Радио Пустота роман Алексей Егоров

© Алексей Егоров, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

Глава первая. Кошки, заберите меня с собой

Проснувшись утром, я начал отчетливо анализировать свой сон. Во сне я решал какие – то проблемы, постоянно с кем – то ругался, толкался и спорил. Один мужчина, как – будто не совсем знакомый мне, неожиданно подойдя, вдруг спросил:

– Хочешь знать, что же все – таки происходит в твоей жизни?

Мне стало ужасно интересно, и я утвердительно махнул ему головой.

– Тогда отгадай загадку, – строго сказал он.

Я был полон внимания.

– Что такое кофе в дорогу? – весело спросил он.

– Ну, – затупил я, – это же просто, попил кофе и поехал, разве же это загадка?

– Хмм, – усмехнулся он, – Считаешь, если бы это было так просто, стал бы я загадывать тебе её? Думай, в ответе кроется все то, что так необъяснимо мучает тебя. Попросту говоря, ответив на этот вопрос, ты поймешь весь смысл жизни, ну пускай не в глобальном исполнении, но что касаемо именно твоей, так все и поймешь.

– Так что же такое, – думал я, заваривая себе не совсем вкусный, но постоянно, почему то прописанный на моей кухне, кофе, – кофе в дорогу? Может спросить у нее?

Ей хорошо, с ней все в доме спят. И Дурик и Фекла, и даже я. С Дуриком у нас отношения возвышенные. Он меня пытается выжить, постоянно охраняя все жизненное пространство вокруг нее. Я, подкармливаю его по утрам, когда он тайком, на цыпочках, пока она спит и не видит его преступнического предательства по отношению к ней, в виде поедания сыра из моих рук. Конечно он жрет, по утрам жрет, а потом рычит на меня.

– Лицемерие, собачулечка, это смертный грех, – взываю к его совести.

Но, эта маленькая рыжая собаченция только уплетает сыр за обе щеки и виновато оглядывается в пустоту дверного проема. Что – бы успеть сплюнуть (или сглотнуть) по ситуации, если вдруг на месте преступления появится она. Ее, он сразу представляет в мантии мирового судьи, с деревянным молоточком и кисточками на шапочке.

– Дарик, – величественно проговаривает она, открыв толстую и умную книгу перед собой, – за поедание сыра из ЕГО рук, причем слово «ЕГО», звучит из ее уст совершенно невыносимо и несет в себе все то – вселенское и греховное, за что всех маленьких собачонок жарят в аду на сливочном прогорклом масле. А потом продают на железнодорожных вокзалах под видом сочной шаурмы. От этого у бедного Дурика на его собачей душе возникает когнитивный диссонанс. С одной стороны сыр и я. С другой, вечные муки.

– Не печалься пес, – протягиваю ему кусочек поменьше, – если что, я дам показания в твою пользу. Я все возьму на себя. Явка с повинной. Раньше сяду, раньше выйду. Век свободы не видать.

Фекла наблюдает за нами с высоты. Она, существо высшего порядка. По ночам летает, днем дрыхнет на холодильнике. Кто считает, что кошки не умеют летать, так скажите это ей, возможно, она перестанет. Как то она сказала мне, что ищет великий кошачий путь.

– Что же это за путь такой? – Беру ее на руки и нежно глажу против шерсти.

– Это такая великая тропа, – нравоучительно декламирует Фекла, – по которой все кошки уходят в страну вечного вискаса.

При этом она «нежно» запускает в меня свои когти, и блаженно закатывает глаза.

– А мне, мне можно в страну вечного вискаса? – Спрашиваю я.

Я же, сразу начинаю представлять себе эту самую блаженную страну.

…. Хочешь пива? – ласковым голосом говорит мне она.

– Чего? – переспрашиваю я, хотя в телефонной трубке, ее голос звучит доверительно и бодро.

– Холодненького, с рыбкой. Сколько тебе купить? Пять? Шесть? Да пес с ним, ничего страшного же не будет, если больше куплю! И вообще, мне кажется, ты в последнее время переутомился. Тебе явно нужно отдохнуть. Погуляй с друзьями, сходите в баню, купите молоденьких проституток….

– Ты псину сыром кормишь, – нравоучительно, не опуская глаз, говорит кошка, – высшие материи не для ВАС.

Вот, еще одно весомое слово с утра, – «ВАС»!!! Оно сразу опускает меня с неба на землю, точнее на кухню. И я понимаю, что летать мне пока не суждено, если только на работе. Тем более мне по карме совершенно не положена страна вечного вискаса. Если только в следующей жизни, когда я стану большим и потным муравьем, с большой и кислой попкой, лапками и усиками. Муравейник наш будет располагаться в спальном районе леса, норка на первом этаже, угловая, но уютная. Немного шума от жученной возни, но к этому же можно привыкнуть. Теща, – муравьед, жена – божья коровка. Таскание листиков от заката до рассвета. Директор, – большой жук вечный кататель чего – то липкого, но очень нужного, и, пролетающие над муравейником кошки. Я помашу им лапкой в след, всплакну и скажу:

– Кошки, заберите меня с собой, пожалуйста!

На большее я пока не заработал, во всяком случае, в ЭТОЙ жизни.

А может я чернослив? Маленький, сморщенный. Кожа тонкая, внутри семечка, вещь во всех отношениях нужная. Но, любое блюдо, при добавлении испорчу.

– Мы в таких философских аспектах не мыслим, – давясь сыром, кряхтит Дурик и постоянно нервно оглядывается, – мы существуем приземлено.

– Это как же вы существуете? – спрашивает Фекла и открывает свои большие зеленые глаза.

– Пожрать есть, поспать есть, спарится иногда, что еще нужно?

– А по моему вы с ним, – при этом она имеет в виду именно меня, – на одной волне.

– А, по-моему, – парирует Дурик, – не все кошки, падая, приземляются на лапки.

Я жму ему лапу. Наливаю себе горячего кофе. Фекла уходит к ней.

Не скажу, что до нее у меня не было опыта общения с женским полом. А было это так:

Её я увидел не сразу, сидит на кочке, глазенки выпучила, рот разинула, животик свой по мху распластала, не женщина….царевна. Чуть не вляпался в нее, но когда услышал отчетливо, – молодой человек, вы не это потеряли, – обернулся и посмотрел под ноги. Сидит, стрелу мою в зубах держит. Звали ее Наташа, имя скажу вам хоть и незамысловатое но очень многообещающее.

– Что же, – сплюнул я сквозь зубы, – пойдемте ко мне. Она была не прочь.

– А вы не знаете, Натали, – смело продолжил знакомство я, – что такое… кофе в дорогу?

Она уныло поводила глазенками по сторонам, поймала языком комара и улыбнувшись отрицательно покачала головой.

– Ну что ж, тогда раздевайтесь, проходите. И она прошла. Прямо в мою жизнь, через центральный вход. Шкурку свою пупурышистую на вешалку повесила, по окнам горшочков с бегониями натыкала, ковер замутила редкостный, в общем зажили мы с ней… как в сказке. Пару раз приезжала её мама в коробчонке, тогда Наташа пекла вкусные пироги и строила планы на жизнь. А жизнь ей казалась вполне сносной, вот только просила она слезно, что – бы пальто ее зелененькое я не трогал не в коем случае. Но, как известно запретный плод сладок. И фетиш её, я в один чудный день спалил вместе с каким – то подобным барахлом. Наташа была в шоке.

– Я в шоке, – орала она в пустоту, и билась головой о свой редкостный ковер. А потом собралась и ушла, к другому мужику, по фамилии Кощеев. Тот хоть и был не вполне респектабелен в плане внешности, за то купил ей новое зеленое пальто. Да и вообще был не беден, по жизни шел уверенно, как будто точно знал, что богатства эти свои, с собой в могилу заберет. Или может вообще ощущал себя бессмертным и бесподобным. А Наташа уходя мерзко бросила мне в след единственную фраз.

– Неудачник, – сказала она.

– Жаба, отозвался я нежностью.

Уже позже я где то, то ли прочел, то ли услышал, что Кощеев этот неожиданно погиб, так сказать скоропостижно покинул нас. Там история была на столько темная и не чистая, что пересказывать её я не решусь. Что то связанное с яйцом (или яйцами) и иглой. Мне конечно все равно, и к судьбе господина Кощеева я не питал особого интереса, но проникнувшись мужской солидарностью (яйца все таки!) я сочувственно качал головой. После Наташи на душе у меня остался осадок, а в квартире стоял не выветриваемый запах созданного ею уюта.

Я выключил микрофон и привычным движением нажал кнопку электрического чайника и снял наушники.

– А теперь для вас поет Ролинг Стоун. – Весело проговорил я в пустоту утреннего окна и проверил порядок проигрываемых треков. Работать еще придется минут двадцать, двадцать пять. А потом. Потом я выпью кофе, выйду на улицу и пойду домой пешком.

Сахар закончился и мне пришлось пить кофе так. Город еще спал, и ему вряд ли было интересно слушать мой бред. Если честно, я плохо понимал, для чего я вел этот ночной эфир. А главное, для кого?

– Сначала будешь работать по ночам, – говорил мне шеф – редактор. Не молодой, лысоватый, вечно потеющий толстяк в бессменном своем клетчатом пиджаке и вонючих носках. Интересно, – думалось мне, – какая женщина с ним живет? Я представлял ее в вечных бигудях, на плите оцинкованный таз с его замоченными носками, которые она все никак не удосужится выстирать. Китайский халат с размалеванными птицами на спине и груди. Сигарета в зубах и вечная апатия во взгляде. Такая же апатия присутствовала и в его взгляде. Их жизнь похожа на позабытые котлеты в морозильной камере. Секс, на покачивание двух пальм. Любовь, вряд ли они знакомы с этим понятием. Он, весь день на работе, она, весь день где – то. Вечерами они встречаются и ненавидят друг друга, каждый по – своему.