Зинаида Чиркова - Вокруг трона Екатерины Великой

• Название: Вокруг трона Екатерины Великой
• Автор: Зинаида Чиркова
• Издательство: АСТ, Астрель
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-17-058238-9, 978-5-271-23186-5

В истории часто главные роли играли не только те, кто занимал трон, но и те, кто находился рядом. Среди них были выдающиеся государственные деятели и ловкие авантюристы, талантливые политики хитроумные интриганы. Григорий Орлов, Григорий Потёмкин, Платон Зубов — эти и другие люди, окружавшие императрицу Екатерину Великую, сумели достичь вершин власти и занять заметное место в истории государства Российского.

В данном томе представлены биографические очерки о Григории Орлове, Григории Потёмкине, Екатерине Дашковой и других сподвижниках и фаворитах, составлявших окружение императрицы Екатерины Великой. Написанная хорошим языком, живо и увлекательно, книга, несомненно, привлечёт внимание всех, интересующихся отечественной историей.

---

Складывал в уме Безбородко и доходы со своих соляных варниц в Крыму, уступленных ему Потёмкиным, и от обилия винокурен, и от тысяч квадратных вёрст имений, дававших баснословную прибыль. Примерно на сто пятьдесят тысяч в год мог рассчитывать бывший бедняк, не имевший приличных чулок.

Эти мысли о деньгах, о богатстве грели Александра Андреевича всю дорогу, и даже его бешеные траты на своих любовниц, на девок и гарем не делали бреши в доходах вице-канцлера.

Хоть и снаряжался Безбородко усиленно для поездки в Яссы, но сразу же стал жаловаться, что денег не хватает, и ему дополнительно высылали громадные суммы, в которых он никому не давал отчёта.

Правда, в последние дни у Безбородко появились заботы именно на этом фронте. Наследник Потёмкина обвинил Александра Андреевича в том, что он, подбирая подряды на поставки в армию, взял себе подряд на поставку вина для солдат. Никто и никогда того вина не видел, утверждал наследник Потёмкина.

Безбородко отговаривался тем, что он всегда делал умную и честную коммерцию, но след на его имени остался, хоть и не дошло дело до суда.

Но все эти мелочные заботы не омрачали радужного настроя Безбородко.

Захватив с собой в Петербург своего родственника Милорадовича, он и вовсе думал укрепить свою и без того крепкую карьеру. Он уже представлял Екатерине этого своего родственника, и она милостиво обошлась с ним. «Возможно, на этот раз она будет ещё милостивее и возьмёт моего человека себе в секретари, а потом, может, и в фавориты», — размышлял Безбородко. И тут, казалось, светит ему звезда и, вероятно, достанется удача. А что императрица, как и прежде, благоволит к нему, доказывалось её просьбой как можно быстрее возвращаться в Петербург, чтобы начать переговоры с польскими уполномоченными. Александр Андреевич сразу же начал придумывать ходы и выходы, как быть с этими уполномоченными, чтобы и русские интересы соблюсти, и польских панов, которые всё время подносили ему подарки, не обидеть. Придётся виться ужом, ну да ему не привыкать...

Тёмная тучка находила на радужное настроение Безбородко только тогда, когда он вспоминал о Зубове. Он находил его вовсе не опасным, определял как мальчика, умом недальнего, поведения приличного, но в письмах друзьям и родным притворялся, что ему нет дела до этого мальчика, что ему просто всё равно. А в душе он знал, как может вредить ему такой мальчик. Он всё ещё не забывал ссор с прежним фаворитом Мамоновым и соображал, как ему вести себя с новым государственным человеком.

Очень удивлялся Безбородко, когда Зубов вмешивался в переговоры с турками. Иногда письма ему диктовала Екатерина, иногда он передавал её указания в своих письмах, и всегда за его словами скрывались гонор и спесивость. И горько было Безбородко, что какой-то мальчишка, выходец из караула, всего-навсего поручик, не имеющий ни заслуг перед отечеством, ни сколько-нибудь старательной службы, указывает ему, прошедшему все тонкости дипломатической работы, как поступать. Но делать было нечего, диктовала Екатерина, и она же нахваливала Безбородко этого мальчишку. Вице-канцлер усмехался в душе: ей шестьдесят три, ему двадцать три — сорок лет разницы! Но он никогда не позволил себе ни в одном из писем, ни в речах, ни в репликах осудить любовные игры Екатерины. Он и сам был грешен, брал себе в наложницы всё более молоденьких девушек, почти девочек, менял их, выкидывал, если не нравились. Так что не ему было осуждать страсть стареющей женщины к молоденькому офицерику.

Но всерьёз Зубова он не принимал. И сильно ошибся...

Уезжая в Яссы, Безбородко оставил некоторые дела Трощинскому, а остальные Екатерина приказала отдать Зубову. И теперь Безбородко грызли сомнения, как всё повернётся. В том, что его отметят и наговорят много благодарственных слов, он не сомневался, но интриги двора, новые веяния и новые советники императрицы могут сильно повредить ему. Но он отмахивался от этих мыслей и ставил себе в пример князя Потёмкина: восемнадцать лет был тот преданным другом и соратником Екатерины, хоть уже и не входил в её спальню. И в своём случае Безбородко надеялся на ум и трезвый взгляд императрицы на людей.

И тоже сильно ошибался...

Не снимая зимней шубы, приказав своему поезду ехать к дому, Безбородко пересел в лёгкую карету и помчался во дворец. Конечно, он не думал, что его приём будет похож на приёмы Потёмкина, что ему поставят триумфальную арку, но что примут его всё-таки торжественно и тепло — в этом он не сомневался.

Однако во дворце всё было тихо, никто не встретил Александра Андреевича на крыльце, только лакеи подскочили, чтобы снять с него шубу.

В приёмной у императрицы никого не было, кроме старой немки-кормилицы Екатерины, которая вязала бесконечную шаль парой старых стёртых спиц.

Она моргнула, старательно прищуриваясь и всё равно ничего не видя, и опять склонилась над своим бесконечным вязаньем.

Из-за высоченной дубовой резной двери кабинета императрицы неслышно выскользнул камердинер Зотов, прижимая спиной створку двери, и, увидев Безбородко, сразу подскочил к нему.

   — Спрашивали, уж который раз спрашивали, — ласково, любезно и несколько суетливо раскланялся он с Александром Андреевичем и пригласил его к запертой двери кабинета. — Момент.

Зотов исчез за дверью, тотчас вернулся и широко распахнул перед Безбородко створки дверей.

Александр Андреевич вынул из внутреннего кармана камзола свиток с договором и вытянул руки, бережно и трепетно неся большой свиток, запечатанный крупными сургучными печатями на шпагатах.

Екатерина увидела своего вице-канцлера, схватила палку, что стояла возле стола, опираясь на неё, тяжело поднялась со стула и побрела навстречу старому служаке.

   — Александр Андреич, заждалась уж я, — выговорила она, подошла к Безбородко и троекратно поцеловала его в щеки. — Что-то долго не ехал...

Безбородко с низким поклоном передал ей свиток, и Екатерина поковыляла к столу, держа документ за шпагатные шнурки.

Она уселась за стол, полюбовалась на свёрнутые листы бумаги и принялась распечатывать долгожданный свиток.

   — Надеюсь, — лукаво сказала она, — тут есть письмо, пусть и на арабской вязи, да всё не пустая бумага...

Безбородко обратил глаза к носкам своих квадратных башмаков с тяжёлыми пряжками и промолчал. Они оба знали, о чём идёт речь...

Однажды Екатерина поручила Безбородко составить новый закон, а у него всё не доходили руки сочинить текст этого закона. В понедельник, после трёх дней загула, он явился к императрице, и первым делом она спросила его о законе.

Как ни в чём не бывало Безбородко вынул из кармана бумагу, развернул её и начать читать, кругло — с изящными словесными оборотами.

Екатерина слушала и одобрительно кивала головой.

   — Хорош, — сказала она, — молодец ты, Александр Андреевич, можешь, когда хочешь, писать изящно и толково.

Безбородко поторопился было засунуть бумагу снова в карман, но Екатерина протянула руку:

   — Дай мне, на досуге просмотрю ещё раз...

И тут Безбородко упал на колени.

   — Матушка-государыня, прости ты меня, раба беспутного! — завопил он, протягивая императрице совершенно чистый лист бумаги, с которого только что читал.

Екатерина обомлела.

   — Так здесь ничего нет?

   — Прости, государыня, прости, снеси головушку мою беспутную, не успел я закон сочинить...

   — А сочинил хорошо, — улыбнулась Екатерина, — к вечеру чтоб начисто перебелил...

Безбородко уткнулся головой в пол, всем своим видом показывая, как он раскаивается.

   — Ладно, ладно, — поспешила простить его Екатерина, — коли умеешь так импровизировать, значит, и на бумаге будет хорошо...

Он вылетел тогда из кабинета красный и потный, быстренько засел за сочинение закона и уже к обеду принёс его императрице...

Екатерина развязала свиток, развернула длинный лист, всмотрелась в арабскую вязь и русский перевод договора с Портой, потом отложила его на край стола.

   — Ну, за службу спасибо, Александр Андреевич, — сказала она, — как ратификуем, так и праздновать будем. Я, чаю, не раньше осени отмечать станем...

Безбородко с удивлением слушал императрицу. Да, она наградила его, отвалила целых пятьдесят тысяч и самый высший в России орден. Но он ждал не такой холодной похвалы, ожидал отметки его трудов чем-либо существенным, нежели это императорское спасибо.

   — Да, — продолжила императрица, — раз уж с завтрашнего дня начнёшь дела выправлять, завтра же и сочини указ мой императорский. Надобно отличить умного человека. Надобен указ о производстве Платона Александровича Зубова в генерал-поручики и генерал-адъютанты...

Безбородко молча слушал, ничем не выдавая своего удивления, возмущения и гнева. Как, этому мальчишке, поручику из караульной службы? Но, видно, ничем помешать этому он, Безбородко, уже не может, потому и следует молчать и выполнять волю императрицы.