Зинаида Чиркова - Вокруг трона Екатерины Великой

• Название: Вокруг трона Екатерины Великой
• Автор: Зинаида Чиркова
• Издательство: АСТ, Астрель
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-17-058238-9, 978-5-271-23186-5

В истории часто главные роли играли не только те, кто занимал трон, но и те, кто находился рядом. Среди них были выдающиеся государственные деятели и ловкие авантюристы, талантливые политики хитроумные интриганы. Григорий Орлов, Григорий Потёмкин, Платон Зубов — эти и другие люди, окружавшие императрицу Екатерину Великую, сумели достичь вершин власти и занять заметное место в истории государства Российского.

В данном томе представлены биографические очерки о Григории Орлове, Григории Потёмкине, Екатерине Дашковой и других сподвижниках и фаворитах, составлявших окружение императрицы Екатерины Великой. Написанная хорошим языком, живо и увлекательно, книга, несомненно, привлечёт внимание всех, интересующихся отечественной историей.

---

   — Ты, Михайло, никогда трусом не был, а что посылают тебя в даль далёкую — так это ещё опаснее, чем на войну идти. Что, если турки посадят тебя в Семибашенный замок да издеваться начнут? И как ещё больше можно служить отечеству, если не утихомириванием этих басурманов, которые только и ждут урвать от России кусок да обратить в рабство наших южных славян. Нет, Михайло, не прав ты — твоя служба может быть почётней и опасней, чем служба в полку...

Дашков присел рядом с Екатериной Романовной, гнев его постепенно утихал, он слушал и слушал разумные слова жены и снова и снова удивлялся, как может такая молоденькая женщина держать такие разумные речи...

   — Да и потом, подумай сам, Михайло, — говорила княгиня, — видишь, как неустойчив нрав у нашего императора? Да ты на слова не опаслив, чаю, уж и во дворце знают, какие речи ты говорил о Петре, моём крестном отце? И самое тебе время ехать в Москву. Побудешь там с полгода — надо же ведь и посольство собрать немалое, — а там уж видно будет, что и как повернётся.

И всё больше прислушивался Дашков к словам жены и втайне, в душе понимал, как она права и как разумно может оценить всю обстановку.

В тот же день он начал готовиться к отъезду. Радовался, что попадёт в Москву, что погостит у матушки в имениях, что увидит двоих своих детей, которых Екатерина Романовна оставила на бабушку.

Словом, после вспышки гнева наступила мирная пора, началась подготовка к спешному отъезду, и снова разумные советы жены действовали на Михаила умиротворяюще.

Екатерина Романовна успокоилась только тогда, когда скрылась за воротами дорожная кибитка князя Дашкова, когда улеглась и пыль на дороге, взбитая копытами четвёрки вороных коней.

Теперь у неё были развязаны руки, теперь она могла не страшиться за мужа и детей, теперь она была в состоянии очертя голову броситься в заговор, агитировать за Екатерину Алексеевну, говорить с офицерами, с аристократами — словом, готовить переворот, хоть и не было у души этого заговора, великой княгини, никакого плана, никакого обозримого замысла, было одно лишь стремление, одно лишь желание — занять российский престол.

2

«Милый, милый мой князь, здравствуй, дорогой! Если б ты знал только, как я скучаю по тебе, как всё время видятся мне твои ясные глазоньки, как тянется сама рука погладить твои пышные пушистые усы, как хочется хоть на миг прижаться к твоему сильному прекрасному телу...»

Княгиня на миг остановилась, макнула перо в мраморную чернильницу. Как хотелось ей всё рассказать Мишелю, передать ему ту особую атмосферу, которая наполняла воздух в доме Кейта, куда ездила она к завтраку с дотошным и проницательным послом Англии! Он всегда знал всё, во всём разбирался лучше, чем кто-либо другой, и уж его послания в Лондон были обстоятельнее и глубже, чем других его коллег, хоть бы того же испанского посланника или, скажем, прусского...

Как хотелось ей описать этот завтрак, весь разговор с Кейтом, как мечталось выставить себя в таком радостном свете, умной и проницательной...

Но она вздохнула и начала писать о том, что и она, и дочка здоровы и в доме всё слава богу...

Нельзя, нельзя было писать Мишелю правду, нельзя и намёком обмолвиться, какую бурную деятельность развила его жёнушка по его отъезде.

Она опять вспомнила громадную залу у Кейта, маленькие тарталетки и свежие русские булки на круглом столе, рассчитанном персон этак на двадцать. Но сидели за столом лишь она и Кейт, живой благообразный англичанин, прекрасно говорящий по-русски и до тонкостей знающий все свежие сплетни и слухи...

Кейт внимательно взглянул на Дашкову и ни с того ни с сего неожиданно заявил, что по Петербургу носятся совсем уж несообразные слухи — будто бы гвардия собирается взбунтоваться и низложить императора.

Екатерина Романовна в изумлении подняла глаза на Кейта — с чего вдруг такие разговоры? Или знает что или просто наталкивает на то, чтобы и она что-нибудь недружелюбное по отношению к Петру сказала? Хитёр Кейт, ух хитёр и знает всё, да только как расценивает?

Чашка с крепчайшим кофе застыла в её руке, но на лице не отразилось ничего.

— Как вы меня испугали, — вздохнула она и поставила чашку на блюдце. — Мой муж тоже гвардеец, теперь, правда, послан в Константинополь, послом. Да ведь это ничего не значит — дойдёт дело, могут и его привлечь, а уж он-то ни слухом ни духом не виноват. Ох, боюсь я за милого моего князя! Правда, он теперь далеко, будет добираться до турок с извещением о воцарении Петра Третьего.

Она встревоженно посмотрела на Кейта, светского льва и дамского угодника, стараясь в его лице найти отголоски тревоги и суетливости по случаю бунта.

Но Кейт продолжал болтать о предстоящем бунте как о деле совершенно невыполнимом, словно бы раскладывал перед княгиней целую колоду карт.

   — Гвардия может и взбунтоваться, да только кто её поддержит? Без главарей, без вожаков из родовитых особ ничего не выйдет. Лишь прогонят нескольких солдат через палки, кое-кого сошлют в Сибирь, кое-кого могут и расстрелять. Но всё это выеденного яйца не стоит, ведь офицеры не станут отказываться от участия в войне с Данией — там им и награды, и чины, а солдат — что ж, солдат существо бессловесное, куда погонят, туда и пойдёт.

   — Вы думаете, что всё это было бы бессмысленно? — с тревогой спросила княгиня. — Зачем тогда поднимать бунт, зачем лишние наказания?

Кейт снова внимательно глянул на молоденькую княгиню. Похвально, что ничем не выдаёт себя, а он наверняка знал, что почему-то в последнее время участились визиты гвардейских офицеров в дом княгини Дашковой. То один, то другой, а то и многие вместе...

   — А гвардия привыкла жить в тепле да добре, — заулыбался Кейт, — а теперь что же, погонят из столицы, с тёпленьких местечек в Данию, да ещё сзади будут голштинские капралы подгонять. Да и из родовитых людей никто не решится подставить себя под удар, ваши графы, бароны и князья не привыкли чем-нибудь жертвовать, если нет заранее объявленной милости...

Дашкова тоже внимательно посмотрела на Кейта. Да, слишком хорошо понимает он настроения и характеры местной родовитой знати, но чего он от неё хочет, неужели думает, что вот так, на блюдечке она всё ему и выложит, да ещё и имена назовёт? «Нет, милостивый государь, вы хитры, а я ещё хитрее...» — заключила Екатерина Романовна.

Она мило болтала, беспокоилась как будто о муже, всё расспрашивала, что известно о главарях бунта. Кейт тоже мило улыбался, затаённо смотрел на княгиню, примечал, где покраснеет, где улыбнётся. Нет, маленькая княгиня казалась совершенно непричастной к заговору, и Кейту нечего было о ней сообщать в Лондон...

Зато от этого завтрака остались у Дашковой самые разные воспоминания. И хороший совет — да, без главарей из родовитых, аристократических семей солдатский бунт ничего не стоит. А вот кто может его возглавить? Она и сама усомнилась, начала перебирать тех, с кем уже говорила, кто уже был посвящён в тайну заговора. Ничего не было дельного, только одни разговоры, да и сама Екатерина Алексеевна не давала ещё никому слова, что возглавит этот солдатский бунт.

Было над чем подумать.

А рука привычно писала всякие нежности, всякие тревоги по поводу здоровья Мишеля и детей — старших сыновей отдала Дашкова на воспитание бабушке, а теперь там и сам отец. Ничтожные новости, никчёмные дела, только одни страхи за мужа, за его здоровье, за его сборы...

Умом же слушала себя: кто ещё будет за них, кто ещё за императрицу Екатерину, впрочем, как это там говорил Панин, не императрицей она должна быть, а регентшей — ведь у неё никаких прав на престол нет, она чистокровная немка, лишь по мужу и русская. Пока не взойдёт на престол её сын, Павел, быть ей регентшей...

И вновь Дашкова стала перебирать в памяти последние события. Хорошо, если на стороне Екатерины Разумовский — аристократ, правда, не из старинных родов, да только он полковник Измайловского полка, солдаты его любят, а уж богатств не счесть — баловень судьбы. Заикнулась было Дашкова, спросила у Панина, с кем Разумовский, но тот не ответил. То ли посчитал, что княгине не надо знать этого, то ли сам с Разумовским ещё не говорил. Важная фигура, нужная, как раз для заговора...

Тут ей принесли формальное приглашение на парадный обед в Петергофе по случаю дня тезоименитства нового монарха. Приглашение было богато украшено золотом, строчки букв явственно величественны, и нечего даже и думать о том, чтобы не явиться на этот парадный обед...

«Не пойду, — сразу же решила княгиня. — Что я там не видела — снова праздные речи, снова напьётся Пётр и будет выкрикивать бессмысленные слова, обижать всех вокруг речами неразумными, а все только и станут делать вид, что слова царя ах как милостивы, и глядеть будут на этого прусского капрала глазами преданной собаки, выпрашивающей хоть какую-никакую да кость...»