Геннадий Ананьев - Вокруг трона Ивана Грозного

• Название: Вокруг трона Ивана Грозного
• Автор: Геннадий Ананьев
• Издательство: АСТ, Астрель
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-17-058241-9, 978-5-271-23184-1

В истории часто главные роли играли не только те, кто занимал трон, но и те, кто находился рядом. Среди них были выдающиеся государственные деятели и ловкие авантюристы, талантливые политики и хитроумные интриганы, Малюта Скуратов, Фёдор Басманов, Богдан Бельский — эти и другие люди, окружавшие царя Ивана Грозного, сумели достичь вершин власти и занять заметное место в истории государства Российского.

В данном томе представлены биографические очерки о Малюте Скуратове, Андрее Курбском, Богдане Бельском и других сподвижниках и фаворитах, составлявших окружение царя Ивана IV Грозного. Написанная хорошим языком, живо и увлекательно, книга, несомненно, привлечёт внимание всех, интересующихся отечественной историей.

---

   — Принимается. Но не тебе исполнять. Тебе нужно беречь ратников. Я считаю, на тебя острие первого удара нацелится. Готовься к этому. Тебе нужно сломать ляшское острие.

   — Жаль, конечно, но по воле твоей поступлю.

   — Пошли за всеми первыми воеводами полков. Обсудим сообща.

Князю Василию Шуйскому-Скопину выпала честь и засады слать навстречу ворогам, и вылазку готовить. Половину полка надо было пустить на это дело: пару тысяч — на засады, три тысячи — на вылазку. Остальную половину держать, когда начнётся вылазка, в седле. На всякий случай. Если вылазке придётся туго.

Иван Шуйский, отпустив всех воевод, попросил Василия остаться.

   — Станем вместе провожать тысяцких в засады. Я верю тебе, славный воевода, но всё же хочу и своё слово сказать. Не осерчай на меня, посчитав подобное за опеку.

   — Ладно. Для чести моей малый убыток. Лишь бы для дела услада.

Конечно, две засадные тысячи мало что сделали, лишь по паре засад успели устроить на пути огромного растянувшегося войска, но всё же побито было более тысячи ворогов. В плен не брали. Обузно. Да и опасно, если кому удастся сбежать в суматохе. Там, на Великой, достаточно чванливых ротозеев. Главное же, засады дали понять ворогам, что из-под каждого куста на них может выглянуть сама Смерть с поднятой косой.

Ещё медленней потащились полки вражеские, высылая вперёд и в бока крупные дозоры, которым изрядно доставалось от русских ратников (они уже действовали на свой страх и риск, хотя такой задачи им не ставилось), особенно умело пользуясь самострелами или зааукивая в болотины целые отряды. Не их выдумка. Многие ратники знали, как действовали засады под Молодями, ибо об этом ходили легенды, вот и повторялось ловко придуманное прежними детьми боярскими и стрельцами.

Вёрст за десять до Пскова русские тысячи отстали от ворогов. Пусть успокоятся. Пусть посчитают, будто отбились от злыдней.

Верное решение. Некоторые сотники вражеской дворянской конницы, которые рыскали по лесу дозорами и больше всех несли потери, не только с облегчением вздохнули, но и принялись докладывать своим командирам небылицы о славных победах над русскими псами и об их полном уничтожении. И шла дальше вражеская рать хотя и с оглядкой, но уже без прежнего перепуга.

А время играло на руку защитникам Пскова: внутренняя стена между Покровскими и Свиными воротами сделана более чем наполовину, слуховые лазы прорыты тоже почти все, какие намечены. С полдюжины осталось, но это — лишь поплевать на ладони. Заложены и под башни уже заряды зелья.

Ивана Шуйского теперь больше всего заботила подготовка к вылазке. Что начало её станет удачным, он не сомневался; его воеводский опыт давал в этом уверенность; но его же опыт подсказывал, что отход вылазки может стать трагическим, если не продумать основательно поддержку при отступлении её к воротам — они мозговали с Шуйским-Скопиным и так прикидывая, и эдак. В конце концов нашли, как они посчитали, лучшее:

   — Снимем со всех участков по нескольку длинноствольных пищалей и — к Покровским воротам. Ядрами и дробосечным железом поддержим.

Получилось так, будто эти славные воеводы посоветовались с Баторием при выборе места для вылазки. Когда рать вражеская подошла к крепости, Баторий место для своего шатра выбрал на холме рядом с Московской дорогой, да так близко от стен псковских, что можно было его достать ядрами из затинных пушек.

Вражеское войско, устрашающе многочисленное, повело себя, по мнению защитников крепости, совершенно беспечно, поспешивших использовать это в свою пользу. Подождали пушкари, когда ляхи, начавшие устраивать полковые станы слишком близко от крепостных стен, более скучатся, — и с просьбой к главному воеводе:

   — Вели дать знак на огонь по наглецам. Они думают, что мы безоружны.

   — О чём они думают, их дело. Наше дело вправить им мозги. Пусть ещё чуток распояшутся, дам приказ. Будьте готовы.

Он промолчал о готовящейся вылазке, понимал, как ей поможет одновременная стрельба со всех сторон, и знал, что нужно дождаться, когда ударят с севера и с юга по берегу Великой засадные тысячи. И он ждал терпеливо, вызывая недоумение у защитников города: разве можно упускать момент и дать возможность врагам закрепиться на выгодном для себя месте, огородившись оплотом?

Разумно ли поступает главный воевода?

Тот догадывался, что им недовольны, разделял разумные требования пушкарей, но крепился, ожидая нужного момента. И миг этот настал. С небольшим, правда, опозданием. Поначалу справа в полуверсте от стен послышались выстрелы, а затем — и слева. Пора!

Ожили бойницы на всех стенах, во всех вежах, и пошла кровопролитная для подступивших близко к крепости кутерьма. Бросая всё, улепётывали они в лес, приближавшийся к городу на версту.

Иначе повели себя пушки и пищали, густо установленные на стене между Покровскими и Свиными воротами — изрыгнув ядра двумя залпами, умолкли. Ворота распахнулись, и три тысячи детей боярских выпластали с обнажёнными мечами, с тяжёлыми ослопами[57] и шестопёрами в руках. Они неслись на спешивших улепетнуть от дробосечного железа и ядер и не вдруг оценивших ещё одну, более реальную угрозу.

Врагов секли безжалостно. Те же, кому велено было захватывать языков, выбирали командиров и, заарканив, перекидывали их через седло, и спешили покинуть с добычей место сечи — неслись к воротам. Человек двадцать заарканили.

Не долог успех вылазки, но он позволил легко прорваться сквозь вражеские ряды засадным тысячам — теперь можно и отпятиться. Тем более что Баторий, с холма своего наблюдавший за событиями перед Великой, направил против вылазки резерв — отборную тысячу жолнеров.

Дети боярские и казаки успели отпятиться к стене, и тут же ожили бойницы, встречая атаку жолнеров дробосечным железом и ядрами. А из наиболее мощных затинных пушек полетели в сторону ставки Батория ядра, да так близко они падали, что король поспешил укрыться за холмом.

Пять дней тишины. Только ветер доносил стук молотков и топоров из леса, где враги готовили туры, лестницы и оплоты, чтобы укрыться ими во время рытья борозд в близости от стен и более безопасно катить туры. Баторий же, преодолев растерянность и досаду на такую крутую встречу, сам вдохновлял подготовку войска к штурму. И хотя изменник Давид Бельский настойчиво советовал ему идти, оставив только часть сил для осады Пскова, на Великий Новгород, уверяя, что там менее прочные стены, да и сами новгородцы с охотой присягнут польской короне, Баторий твёрдо стоял на своём:

   — Возьму Псков, Великий Новгород сам распахнёт ворота. У меня есть чем разрушить любые стены и есть силы сломить сопротивление русских ратников или уничтожить их, если они не сдадутся на мою милость!

«Бодливой корове Бог рогов не даёт», — с досадой думал Давид Бельский. Он через малое время снова твердил своё, и так до тех самых пор, пока не озлил Батория и тот не пригрозил ему карой за вредные советы, которые больше угодны русским, чем королевскому войску.

В крепости же велись допросы пленённых во время вылазки. Кто упирался, того пытали, кто соглашался отвечать честно, того не обижали. Когда сравнили все показания, оторопь взяла: под рукой у Батория более ста тысяч. Сорок против ста. Жидковато. И только князь Иван Шуйский глянул на полученные сведения с иной, чем все, стороны.

   — Говорите, ляхи, литва, мозовшане, венгры, немцы брауншвейгские, любские, австрийские, прусские, курляндские, датчане и даже шотландцы? Все, говорите, добротно вооружены? Толку, считаю, от того мало. Почти добрая половина рати — наёмная, им плата нужна да лёгкая победа. Без большого риска для жизни. Мы же свой город обороняем. Свою отчизну. Падёт Псков, встанет на колени Россия. Потому мы вдесятеро сильней. Выходит, не так страшен чёрт, как его малюют. Верно, горячие деньки близятся, но вполне уверен — выдюжим! Не нарушим клятвы своей, сохранив и животы свои. Впрочем, каждому своё на роду написано. От судьбы не уйдёшь, её не перехитришь. Можно и в своём подвале от дыма задохнуться по трусости своей и неумелости.

Воеводы полков поняли, о ком речь. Князь Иван Бельский, назначенный главным воеводой Окской рати, которая на лето, как обычно, выставлялась против возможного нападения татар, не смог преградить путь Девлет-Гирею, который неожиданно с крупным войском появился на Оке и начал стремительную переправу — растерявшийся главный воевода не нашёл ничего лучшего, как поспешно отступить в Москву, да не на подступы к ней, а в сам город! Посчитал, видно, что легче будет сражаться с крымской конницей на улицах стольного града. Но крымцы, подойдя вплотную к городу, не ворвались в него, а подожгли со всех сторон. Но даже после этого Бельский не вывел полки в поле на сечу, сам же укрылся от огня в подвале своего терема, где и задохнулся от дыма. Поучительный пример неумелости и постыдной трусости.