Валерий Замыслов - Иван Болотников

• Название: Иван Болотников
• Автор: Валерий Замыслов
• Жанр: Историческая проза

---

— Дозвольте мне, братья-атаманы, к галерам прогуляться, — прервал затянувшееся молчание Болотников. — Не подведу. Сожгу галеры!

— Добро, — охотно согласился Васильев. — А в помощь тебе дам отважного казака Федора Берсеня. Такой не подкачает… Ну, а пушкарскому голове Рязанцу сам бог велел. Пусть зелье и фитили готовит. Так ли, атаманы-молодцы?

— Так, батька!

Немало казаков из родниковской станицы было ранено Тяжело посеченных отнесли в землянки, а те, кто еще мог держаться на ногах, лечили свои раны давно испытанным казачьим средством. Наливали из баклажки чарку горилки, размешивали в ней заряд пороху и пили; порохом же врачевали и открытые раны.

Еще ночью ядовитая татарская стрела угодила Секире в плечо. Казаки знали, что ордынцы снабдили свои стрелы не только горящей паклей, пугающими свистульками, но и отравленным зельем. Однако же и от такой беды наловчились донцы избавляться. Вот так и Секира. Выдернул он стрелу из плеча, высыпал из рога-пороховницы на ладонь щепотку зелья, перемешал его с землей и посыпал на кровавую рану.

— Ужалили? — подсел к нему Нечайка.

В бойницу залетела огненная стрела. Секира поднял ее и приложил горящей паклей к ране. Порох вспыхнул, запахло жареным мясом.

— Поджигает, Устюха?

— Ниче, Нечайка. Бог терпел и нам велел. Выдюжу. Не быть поганому яду в моей кровушке!

Секира отбросил горящую паклю и как ни в чем не бывало вновь заторопился к стене, на которую с воем и визгом лезли татары. То была тяжелая ночь…

После полудня орда вновь пошла на приступ, и вновь ударили с турецких галер кулеврины. Не остывшие от огня Раздоры потонули в черных клубах пожарищ. Огненные ядра оглушительно ухали на улицах и переулках, поджигая срубы.

Жарко было и на стенах. Казаки, не зная устали, отражали натиск врагов. Янычары и крымчаки сотнями падали под дымящуюся крепость.

Не упрятались по землянкам и женщины. В укрытиях остались лишь самые малые дети и дряхлые старики. Казачки тушили пожары, варили в медных котлах кипяток и смолу, перевязывали раненых, подносили защитникам крепости пищу и оружие. За Агатой неотступно следовала Любава; их цветастые сарафаны мелькали и среди раненых, и среди тушильщиков, и среди самих казаков, носивших на стены кипяток и смолу.

Залив огнем город, капычеи переключились на стены. Турки и крымчаки отошли за ров, и на тын посыпались десятки тяжелых ядер.

Капычеям ответил Тереха Рязанец, решившись послать несколько ядер на галеры. Порох был крайне нужен на ночную вылазку, но Рязанец не утерпел и выпалил по судам из «трои», «единорога» и «соловья». Одно из ядер плюхнулось на корме галеры. Судно загорелось.

Ахмет-паша встревожился: он не ожидал такого ответа от русских пушкарей. Тотчас последовал приказ:

— Всем галерам отойти к берегу!

Санджак-беки кинулись в трюмы и принялись хлестать плетками гребцов-невольников, прикованных цепями к жестким деревянным сиденьям.

— Быстрее, быстрее, шайтаны!

Невольники налегли на весла, и вскоре все галеры подплыли к левому берегу. На горящем судне метались янычары, огонь подбирался к пороховому отсеку. Несколько янычар прыгнули в воду. Под угрозой казни Ахмет-паша послал на галеру сотню тушильщиков. Покинувших же корабль янычар он приказал расстрелять из пистолей.

— Подлые трусы! Вам нет места в моем славном войске. Вы останетесь в Тане! — кричал Ахмет-паша, наблюдая, как санджак-беки расправляются с перепугавшимися янычарами.

Галеру с великим трудом удалось потушить.

«Слава аллаху! Гяурам не пришлось увидеть, как тонет мой корабль. Это добрая примета. Мои кулеврины спасены, и они сегодня же добьют урусов», ободрился паша.

Однако Ахмет стал осторожен: он уже не подставлял корабли под пушки урусов. Два часа паша в нерешительности простоял на берегу, а затем послал одну из галер к середине Тана, другие же четыре продолжали тихо покачиваться на якорях.

Рявкнули пушки, ядра с шипом и гулом бухнулись о стены, пробивая бревна до третьего ряда.

Казаки молчали. Ни одна из пушек не выстрелила в ответ. Турки осмелели и придвинулись еще на десяток саженей. Ядра корежили стену, вгрызаясь все глубже и глубже в тын.

Казаки молчали.

«Почему урусы не стреляют? Почему бездействуют их пушки?» — озадаченно пожимал плечами паша.

Об этом же раздумывал и мурза Давлет, стоявший рядом с азовским наместником.

— Ночью в городе был большой взрыв. Уж не попали ли ядра твоих капычеев, славный паша, в пороховой склад гяуров? — предположил Давлет.

— Я слышал взрыв, — слегка кивнул Ахмет. — Это дело моих капычеев. Да, мурза, это я приказал подорвать пороховой склад. И теперь он уничтожен! твердо произнес паша, укрепившись в мысли, что казаки действительно остались без пороха.

— Слава твоя не померкнет века, несравненный паша. Но почему же твои остальные галеры не плывут к крепости? — с иронией спросил Давлет.

— Так угодно аллаху и моим помыслам, — ответил Ахмет. — Мои галеры отошли к берегу, чтобы пополнить запасы ядер, — схитрив, добавил он.

— И когда ж они вернутся под стены?

— Скоро, мурза, скоро. Сегодняшний день запомнит вся Турция. Я пробью стены и войду с моими янычарами в крепость, — напыщенно сказал паша.

Подождав еще с полчаса, Ахмет приблизил к крепости и другие галеры. Теперь уже все турецкие пушки ударили по Раздорам.

Казаки молчали.

Рязанец едва не плакал: теперь он не мог ответить янычарам и единым зарядом. Весь порох засыпали в кожаные мешочки и спрятали под землю.

— Ниче, ниче, Тереха. Придет и твое время, — успокаивал пушкаря Федька Берсень.

— Мочи нет, — тихо вздыхал Рязанец. — Уж скорее бы ночь!

Но до ночи было еще далеко. Капычеи, осмелев, били по крепости в упор. И вот стены не выдержали, в двух местах появились бреши; их завалили камнями и бревнами, но бреши появлялись все в новых и новых местах. А вскоре рухнула стена возле Засечных ворот. Капычеи прекратили пальбу, и в пролом кинулась конница темника Давлета.

Казаки встретили татар в мечи, сабли и копья, разя крымчаков и их коней в проломе. Но ордынцы, предвкушая скорую победу, яростно лезли вперед.

Это был страшный час для раздорцев. На помощь казакам пришли подростки, старики и женщины. Агата и Любава, нахлобучив на головы шеломы, также поднялись на стены. Агата вскоре очутилась обок с Болотниковым.

— Ушла бы… Тяжко тут! — крикнул ей Иван, прикрывая казачку от разящей сабли ордынца.

— Не уйду! — решительно блеснула глазами Агата, опуская саблю на татарина.

Храбро держалась на стене и Любава. Когда-то отец научил ее метко стрелять из пистоля, и теперь это сгодилось. Немало ордынцев пало после ее выстрелов. А когда кончились заряды, Любава принялась лить на татар горячую смолу.

Девушку приметил Васюта и поспешил стать к ней поближе. Покрикивал:

— Ай да Любушка! Так их, поганых!

А Любава нет-нет да и взглянет на рослого детину. Был он удал и ловок, сокрушал врагов с лихостью и озорством, будто вышел не на злую сечу, а на игрище.

Когда на стене стало особенно жарко, Васюта спас Любаву от двух наскочивших янычар. Он с такой яростью накинулся на врагов, с таким желанием защитить Любаву, что турки в страхе отпрянули от девушки, и полегли от неистового меча Васюты.

Лютая битва продолжалась у пролома. Тут донцы сражались во главе с есаулами Федором Берсенем и Григорием Соломой. Бились остервенело, насмерть, понимая, что отступить нельзя и на пядь. Стоит слегка дрогнуть, поддаться — и лавина врагов сомнет защитников и бурным речным потоком заполонит город. И тогда уже никто и ничто не спасет Раздоры.

Берсень разил татар длинным увесистым топором и после каждого удара протяжно крякал, будто колол не ордынские головы, а чурбаки. Подле наседал на крымчаков Григорий Солома, в руках его был тяжелый шестопер, гулявший направо и налево по черным бараньим шапкам степняков.

Богдан Васильев в сече не участвовал: он руководил обороной из Войсковой избы, перебрасывая казачьи станицы то в одно, то в другое горячее место. А таких мест было вдоволь: и на стенах, и у брешей, и у многочисленных пожарищ.

До самых потемок продолжалась битва, но янычарам, спахам и крымчакам так и не удалось одолеть казаков. Они вновь отступили, оставив у стен крепости тысячи убитых.

— Слава богу, продержались! — перекрестился Тереха Рязанец.

— Выстояли, — облегченно передохнул Богдан Васильев.

— Не гулять поганым по Раздорам! — молвило казачье войско.

Донцы заделали проломы и бреши и, выставив ночные караульные дозоры, повалились на отдых. Казачки же поспешили к раненым и увечным — таких немало было в каждой станице. Свыше пятисот казаков потеряли Раздоры. Родниковцы недосчитались тридцати донцов; молодые казаки Юрко и Деня получили тяжелые раны.