Кирилл Якимец - Войны и миры: Отряд "Омега" (с испр. орфографией)

• Название: Войны и миры: Отряд "Омега" (с испр. орфографией)
• Автор: Кирилл Якимец
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 1996
• ISBN: 5-218-00285-2

Романом «Отряд „Омега“» талантливый московский писатель Кирилл Якимец открывает сериал фантастических произведений «Войны и миры». Действие романа разворачивается в мире, параллельном нашему. Две космические державы, Византийская империя и Османская конфедерация, борются за господство в обитаемой вселенной. Внезапно в их борьбу вмешивается третья сила… Лейтенант Янычарского корпуса Василий Гирей, и его подруга, византийская принцесса Ольга, спасают свой мир от кровожадных захватчиков… Правда, ценой почти полного разрушения всего мирового порядка.

---

Жизнь Бориса текла по обычной для молодого российского коммерсанта извилистой линии — пока не появились люди из Института Сенеки.

Они возникли прямо во дворе Бориса, где он драил свой новый джип. Вышли из светящегося розового облачка, вкатили за собой какой-то аппарат на колесиках, повернули на нем рычажок — и облачко исчезло. А люди остались, два приветливых старичка в длинных пестрых тогах. Они обратились к Борису на латыни — а он знал латынь, выучил ее на третьем курсе, чтобы хоть как-то приблизиться к университетским «снобам».

— В пестрых тогах? Приветливые старички? — удивился Василий.

Мин-хан хмыкнул:

— Таких блидов не бывает.

— Именно приветливые старички, совершенно милые люди, — настаивал Борис.

— Они сказали, что испытывают способ передвижения по неправильным мирам. Я согласился, что наш мир нельзя назвать особенно правильным. И почему-то я совсем не удивился, не испугался… После того, как моя программа непонятным мне способом отправила на тот свет несколько человек, я отучился удивляться. Мне только было интересно, что такое «правильный мир». Мы со старичками попили чайку, они все рассказали. Оказывается, их «правильный мир» — это Римская Империя размером с полгалактики. В вашем мире есть Римская Империя?

— Была, — коротко ответила Ольга.

— И у нас была, — добавила Резеда.

— Ну вот. И у нас была. А у них — до сих пор… Я так и не понял, почему у нас Рим сдох, а у них — наоборот. Они что-то долго объясняли про императора Юлиана-реформатора, который запретил христианство, потом пытался возродить старые культы, а перед смертью сделал государственной религией какую-то экзотику, митраизм, вроде. И старички прочли целую лекцию о том, что с помощью этого культа Рим подчинил себе половину планеты, а потом и другие планеты. Я больше в компьютерах разбираюсь, я, честно говоря, не понимаю, при чем тут религия. Но вот у нас нет митраизма — и мы дальше Луны практически не летали. А они — летали. Вы летали?

— Да. Рассказывайте дальше.

Василий чувствовал, что приближается развязка. Он даже догадывался, какая, но хотел услышать все от главного виновника собственными ушами.

— Дальше мы стали говорить о компьютерах, по моей инициативе, разумеется. Старички похвалились, что у них половина галактики повязана в сеть. Потом я им показал свои «тачки», они раскудахтались — мол, хорошо бы притащить в Институт Сенеки эти драндулеты, вот будет смех. А их Институт этот стоит прямо там, где мой дом находится. Они просто у себя во двор вышли, рычажок передвинули — и оказались во дворе моего домика.

Мин-хан тоже все понял. Лицо его стало красным, он несколько раз дернул себя за бороду.

— Так ты, гнида…

— Да, я гнида. Но не нарочно. Хотя… Я не знаю, что мной тогда управляло. Могу точно сказать, что специально я этого делать не хотел. В общем, я старичкам предложил одну из своих «тачек» в подарок, они выбрали самую неказистую. Мы еще потрепались, потом они ушли — в свое розовое облачко. Мне на память оставили грозное оружие — правда, без батареек. Я с собой ношу, вместо амулета.

Борис вытащил из кармана бластер. Пурдзан, который скучал во время всего разговора, вскочил на ноги. Мин-хан и Василий одновременно крякнули.

Это был бластер блидов.

— Сами понимаете, — закончил Борис, — старички выбрали тот старый компьютер. Я проверил, ужаснулся, но что я мог поделать?

Некоторое время все молчали. Слышен был рокот мотора, шуршание воды за бортом. Спокойная зеленоватая вода мигает сквозь иллюминатор приветливыми бликами. Но все это может исчезнуть, смениться кошмаром — очень скоро.

— Что-нибудь ты можешь поделать, я думаю, — сказал Василий, глядя Борису в глаза, — кстати, перейдем на «ты»?

— Пожалуйста.

— Ну вот. Ты эту дрянь сотворил, ты ее и разгребешь. Говоришь, милые старички? В пестрых тогах?

Борис молча кивнул. Василий встал, прошел через каюту и присел на корточки напротив Бориса.

— Теперь вместо твоих старичков там ублюдки в серых туниках. И по-моему, они не вполне живые. И, главное, они не только там. Они теперь и у нас. И к вам сюда они дорогу знают. Ты хочешь, чтобы твоя бяка снова заработала у тебя дома?

— Нет, нет, конечно!

— Тогда ты идешь с нами. Бросаешь все дела — и идешь. Иначе мы тебя убьем. Прямо здесь.

Борис и бровью не повел. Только слегка поджал губы, склонил голову набок.

— Ну?! — почти заорал Василий.

— Что «ну»? Я прикидываю, что сейчас делать.

— Сейчас обсохнуть бы, — жалобно откликнулась Гюльчачай.

Борис встал.

— Тогда пошли на палубу. Там обсохнете моментально. И скоро уже подплываем, видом полюбуетесь.

Жаркие солнечные лучи, отскакивая от гладкой воды, кидались на бетон причалов, оттуда по фасадам домов добирались до минаретов и с их острых верхушек улетали обратно в небо. Ольга стояла на носу катера рядом с Василием, их плечи иногда случайно соприкасались.

Вид набережной показался Василию очень знакомым. Судя по напряженному взгляду Ольги, она испытывала те же чувства.

Василий первым задал вопрос:

— Что это за море?

— Пролив, — ответил Борис, раскуривая сигарету, — Босфор.

Ольга широко открыла глаза.

— Значит вот это… город… Константинополь? Столица Византии?

Борис пустил струйку дыма, улетевшую вместе с ветром.

— Византии давно нет. У нас, во всяком случае. Теперь это Стамбул, Столица Турции.

— Турции?! — хором ахнули Ольга и Василий. Потом поглядели друг на друга — и расхохотались.

Глава 3

Этот мир показался Василию неприятной смесью далекого прошлого и далекого будущего. Здесь все было моложе — лет на триста: дома, одежда, техника, человеческие отношения…

А с другой стороны, и дома, и техника, и люди казались невообразимо старыми, обветшалыми — куда более старыми, чем экспонаты в музеях Империи, Конфедерации или в хранилищах треухов, больших знатоков антиквариата. Этот мир не был музеем.

Больше всего он напоминал свалку.

Старческая усталость чудилась Василию даже в глазах мальчишек, гонявших ногами какую-то гадость по узким улочкам, и даже в глазах молодых пар, прогуливавшихся по набережным Босфора.

Когда Василий сказал об этом Ольге, она энергично кивнула.

— Свалка. Где, по-твоему, могла бы вырасти такая дрянь, как Блидинг?

Василий сразу вспомнил шутливый стишок дунганского поэта Го Цзепина:

«Если бы граждане знали, Какая грязь Питает корни цветов!» Но Ольге не было смешно.

— Твой поэтишко наврал. Красивые цветы растут на здоровой почве. А здесь… Ты погляди, во что меня нарядили!

Шикарные шаровары, короткую курточку и накидку Ольге пришлось снять — Борис объяснил, что в Стамбуле так одеваются только проститутки. Теперь на Ольге были нелепые штаны до колен с множеством карманов, простая сорочка без застежки, с изображением какого-то нелепого ушастого существа в белых перчатках, и бесформенная куртка из той же материи, что и штаны — из плотного голубого хлопка. Сапожки Ольга оставила, Борис согласился, что они вполне элегантны.

Хафизулла остался в своей форме — Борис сказал, что во все черное одеваются некоторые подростки, и налепил Хафизулле на грудь несколько цветастых круглых жетонов с какими-то рожами и надписями.

Василию Борис посоветовал переодеться, но тот наотрез отказался расставаться со своей униформой. Борис не стал возражать, хотя заметил, что в Турции так ходят курды.

— Значит, сойду за курда.

— В Стамбуле, — усмехнулся Борис, — морду набьют.

— Мне?! Послушай. Ты ведь понимаешь, с чем мы боремся. Получше других понимаешь. Думаешь, с нашей стороны на эту борьбу выставили кого попало? Я был в первой тысяче по искусствам персонального боя среди янычар. Считай, это тысяча лучших бойцов в половине обитаемой Вселенной. Хаф вообще профессиональный убийца. Ольга в своей половине тоже, думаю, входит в тысячу. Пурдзан и Мин-хан, как ты бы выразился, «держали масть» в Буферах — а там живут не просто люди и не просто треухи. Там — крутые из крутых. Вот, девочки тоже оттуда. Кто на вашей свалке мне набьет морду?

Разговор происходил в просторной круглой гостиной номера-люкс отеля с неблагозвучным названием «Хилтон». Гуля, Татьяна и Резеда в своей спальне мучились, натягивая местную одежду. Для Мин-хана нашли рабочий комбинезон. Он возражал меньше всех: похожие комбинезоны в его мире носят офицеры среднего командного состава. Хуже других пришлось Пурдзану. Козлиные ноги он спрятал под длиннополым неудобным плащом, рога — под тюрбаном. Копыта Пурдзан просто обмотал тряпками.

— Пусть все думают, что я болен.

— Я буду говорить, что ты — мой сумасшедший родственник из Афганистана. На Пушту разговариваешь? — И Борис произнес несколько фраз на языке, в котором Василий признал вариант восточнотурецкого. Но Пурдзан говорил только на общетурецком и на своем родном Рджалсане.