Сергей Ченнык - Последний штурм — Севастополь

• Название: Последний штурм — Севастополь
• Автор: Сергей Ченнык
• Издательство: Гала
• Жанр: История
• Год: 2014
• ISBN: 978-966-1539-36-4

«Последний штурм» — пятая из книг, посвященных Крымской кампании (1854-1856 гг.) Восточной войны (1853-1856 гг.) и новая работа известного крымского военного историка Сергея Ченныка, чье творчество стало широко известным благодаря аналитическим публикациям на тему Крымской воины.

В основу исследования легло одно из самых трагических событий последнего месяца героической защиты Севастополя во время Крымской войны. Тогда, в результате целого ряда ошибок русского командования, ставших для крепости роковыми, войска союзников сумели занять город.

Но последний штурм не стал для них «легкой прогулкой», превратившись в испытание с многотысячными потерями. Предшествовавшее сражение на Черной речке в очередной раз показало, что даже в самых тяжелых условиях Российская императорская армия отличается невероятной стойкостью и упорством.

Ненавязчивый стиль и уверенная аргументация — основное достоинство автора книги. Благодаря этому читатель имеет возможность увидеть страшную и величественную природу описываемых событий далекого XIX века. Эффект достоверности присутствия — одно из главных достоинств книги.

Для достижения такого «погружения в историю» автор широко использует многочисленные библиографические ссылки на источники по данной теме, которая всегда привлекала внимание всех, кому интересна история Крыма.

«Большое видится на расстоянии» — данная книга — это еще одна попытка приблизить и внимательно рассмотреть великое событие, связанное с подвигом нашего народа, совершенным им в то уже далекое трагическое и героическое время.

---

Без единого выстрела по неприятелю, находившийся во второй линии Костромской пехотный полк терял людей, но не терял мужества и доблести. «…Командир 2-го батальона майор Соколов был пешком; когда повел свой батальон, то тотчас был ранен в левую руку выше локтя: флейтщик или горнист, бывший при нем, предлагает отвести его на перевязку; но майор Соколов приказав ему молчать, зажимает правой рукой рану. Вслед за тем получает еще две раны одну в живот, другую в грудь: падая, — кричит — сказать капитану Шайтарову, чтобы принял команду батальоном! Капитан (впоследствии майор, теперь подполковник в отставке Шайтаров), бывший командиром 2-й карабинерной роты, едва вышел перед батальоном, был ранен пулею в левый пах, которая пронизывает насквозь и вылетает сзади с правой стороны».{416}

Балаклава. 1855 г. Рисунок английского капитана Дж. Голдсмита. 1855 г. 

Французы удачно использовали сочетание огня артиллерии и пехоты. Крымская война — первая, в которой нарезное оружие употреблялась массово, сделала огонь пехоты если не превосходящим по значению огонь пушек, то по крайней мере, сблизила их по эффективности. Отчасти этим объясняется число убитых и особенно большое раненых в сражении на Черной: «Распространение в пехоте нарезного оружия окончательно освободило ее от необходимости стрелять в пределах действия артиллерийской картечи, а батареям оставалось одно средство: поражать стрелков картечными гранатами».{417}

В отличие от войн начала века, сражение на Черной стало одним из первых, где потери от огня стрелкового оружия стали сопоставимыми с потерями от орудийного огня: «Под Инкерманом, в 1854 году, в общем числе наших раненых 91% составляли пострадавшие от ружейного огня, а при Черной, в августе 1855 года, несмотря на то, что вследствие ошибки наши войска особенно потерпели от французской картечи, число раненых [ружейными пулями — авт.] дошло до 75%…».{418}

Тотлебен считает одним из слагаемых успеха французов в Чернореченском сражении, что их артиллерия не стала обращать внимание на русские батареи, а сосредоточила всю силу огня исключительно на подходящей пехоте. Благодаря этому она собрала высокий урожай смерти. В общей сложностью ею было выпущено 4 августа 1855 г. более 4000 зарядов. Вероятно почти столько же или немного меньше выстрелов произвели сардинские орудия, эффективно действовавшие во второй половине сражения. Около половины из них были гранаты, примерно 1000–1500 ядра, а остальное — ближняя и дальняя картечь, шрапнель. Принимая во внимание относительную кратковременность сражения и сопоставляя с ней количество выпущенного из орудийных стволов металла за единицу времени, можно согласиться с тем, что Тотлебен не кривил душой, цитируя одного из участников сражения: «Около Черной был ад. От густого порохового дыма нельзя различить предметов. Пули, ядра и гранаты падали в таком изобилии, что опасность и мысль о смерти казались неуместными: смерть гуляла повсюду».{419}

Это не преувеличение. На не слишком широком участке фронта французская артиллерия выпустила по русским войскам в самое непродолжительное время 4074 заряда. В том числе: 1467 ядер, 1930 гранат, 438 картечных гранат и 239 картечных выстрелов.{420}

Если пехота союзников в сражении обошлась почти без использования резервов, то лишь потому, что артиллерия была введена в сражение полностью, включая некоторые из батарей главного артиллерийского резерва (например, 3-я батарея 15-го полка у восточной Федюхиной горы).

Пелисье после сражения отметил, что именно благодаря доблести артиллеристов была достигнута победа. Французский командующий вообще считал, что Чернореченское сражение — сражение артиллерии. В своем приказе после сражения он говорил: «Я должен отметить квалифицированное руководство полковника Форже и прекрасное поведение артиллерии дивизий и гвардейской артиллерии».{421}

Но и цена, уплаченная французскими артиллеристами, была немалой. Артиллерия потеряла убитыми и ранеными 8 офицеров, 116 сержантов и рядовых. Из состава орудийных упряжек недосчитались 152 лошадей.

Французы использовали артиллерию по основополагающему принципу применения гладкоствольных орудий первой половины XIX в.. В его основе лежало «…сосредоточение, преимущественно в последний период боя, значительного числа орудий на решительном пункте».{422} Это было обусловлено слабостью артиллерии на дальних и эффективностью на близких дистанциях, особенно при стрельбе ближней картечью от 500–600 шагов и менее. Многие французские авторы и участники сражения считают, что именно полковник Форже решил исход боя массированием ее на одном участке. Благоприятствовало ему и то, что русские дивизии атаковали на узком участке, ширина которого не превышала, как правило, ширину полосы наступления пехотного полка. Если по замыслу это способствовало силе сконцентрированного удара, то в не меньшей мере это способствовало и облегчению работы батарей союзников, позволяя одновременно направлять в одну точку огонь нескольких артиллерийских подразделений.

Но не только сужение фронта стало причиной кровавых неудач русских в этот день. После неудачной атаки 7-й и 12-й дивизии, подошедшая 5-я дивизия не только не смогла развернуться на прежнем фронте, но и до минимума сузила свой, бросая полки один за другим. Генерал Камю не преминул воспользоваться этим. Два полка бригады Вимпфена — 50-й линейный и 82-й линейный (некоторые другие источники называют вместо него 3-й зуавский), обрушились на правый фланг русских. Что там произошло — не будучи очевидцем, судить трудно. Участники часто противоречат друг другу. Очевидно, французская пехота, прикрывшись дымом, подошла вплотную или достаточно близко к русским и открыла огонь им во фланг. Благодаря внезапности, французам удалось удержать русских численно меньшими силами. К примеру, полки упомянутого Вимпфена к августу 1855 г. имели в своем составе по 1–2 батальона неполного состава. Однако превосходство в тактическом применении пехоты, усиленное сложным рельефом местности, когда в некоторых местах русским пехотинцам приходилось карабкаться вверх по крутым склонам, а французы перемещались по более-менее пологому плато, сказало свое веское слово.

Французы не выводили полки из сражения, используя свою пехоту на пределе человеческих возможностей. Некоторым из них (50, 82, 95-му линейным, 2 и 3-му зуавским) приходилось атаковать русских по два-три раза. Бригада Клера, как пожарная команда, перебрасывалась из резерва на центральную, с центральной на восточную высоты.

Решение Камю, отказавшись от лобовых контратак, наносить удары по флангам русским батальонам, действуя вдоль склона, французские историки считают едва ли не решающим слагаемым успеха, наряду с маневром силами артиллерии. В результате, когда дивизия Эрбильона уже теряла позиции, «…положение требовало принятия немедленного решения. Камю его принял…».{423} Он направил 82-й линейный для отвлекающего удара в лоб наступающей русской пехоте, а 50-й, выждав момент когда началась перестрелка между русскими и 82-м полком, атаковал с левого фланга позиции Эрбильона, как выше говорилось, вдоль склона Федюхиных высот. Все свои задачи французская пехота решала исключительно огнем, не доводя дело до лязга скрещивающихся штыков.

Биографы Камю утверждают, что именно благодаря сохранению им в решающий момент присутствия духа и своевременного введения в бой резервных батальонов, последующие атаки русских не имели успеха, и сражение было выиграно.{424}

Сам Камю высоко оценил действия полков бригады Вимпфена. В своем письме Боске, с которым был очень дружен и от которого принял под командование 2-ю дивизию, он говорил, что 50-й линейный во главе со своим командиром полковником Дуэ «храбрым, стойким и выдающимся офицером», и 82-й линейный сражались на Черной речке не хуже, чем при Инкермане.{425}

ГИБЕЛЬ ГЕНЕРАЛА ВЕЙМАРНА

Во время этой атаки был убит генерал-майор Веймарн, начальник штаба 3-го пехотного корпуса. Тело первого русского генерала, погибшего в этот день, вынес адъютант — ротмистр Дмитрий Аркадьевич Столыпин, контуженный при этом. Впоследствии, будучи уже известным общественным деятелем России, он не раз вспоминал этот эпизод, как одно из самых трагических мгновений своей жизни: «Огонь был так силен, что над нами стоял как бы сплошной слой картечи и пуль». Он был одним из трех Столыпиных, воевавших под Севастополем. Один из них, Аркадий Дмитриевич, впоследствии стал адъютантом князя Горчакова, своего будущего тестя.

Как это было: батальоны Костромского полка замялись, но Веймарн что-то крикнул передним ротам, те слегка продвинулись вперед. Через мгновение пуля пробила голову генерала. Сам зацепленный пулей в бок Столыпин вызвал трех солдат, чтобы перенести тело Веймарна. Но нижние чины Костромского полка стали умолять его отпустить их к их батальону. Видно желание оказаться в привычной массе больше успокаивало их, нежели возможность оказаться в маленькой группе под выстрелами.