Рольф-Дитер Мюллер - Враг стоит на Востоке. Гитлеровские планы войны против СССР в 1939 году

• Название: Враг стоит на Востоке. Гитлеровские планы войны против СССР в 1939 году
• Автор: Рольф-Дитер Мюллер
• Издательство: Пятый Рим
• Жанр: Военная история
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-9907593-1-2

Нападение на Советский Союз 22 июня 1941 года трактуется историками как заключительный этап гитлеровского плана по установлению «нового порядка» в Европе. Известный военный историк Рольф-Дитер Мюллер опровергает данное утверждение. На основании многочисленных малоизвестных источников, он доказывает, что Гитлер еще в 1933 году всерьез планировал войну против СССР. Нападение на Советский Союз оставалось для Гитлера idée fixe и в более поздние годы. Даже после подписания Советско-германского договора о ненападении, в сентябре 1939 года еще было возможно прямое столкновение вермахта с Красной Армией. При этом, вопреки мнению ряда публицистов, генералы вермахта не боялись такого развития событий, а, напротив, подталкивали фюрера к войне.

Рольф-Дитер Мюллер — германский военный историк, в 1999-2012 гг. научный директор Центра военно-исторических исследований Бундесвера. Ранее на русском языке была выпущена его книга «На стороне вермахта. Иностранные пособники Гитлера во время “крестового похода против большевизма”, 1941-1945 гг.» (М.: РОССПЭН, 2012).

---

Так вермахт уже в августе 1941 г. перешагнул кульминационную точку в своем наступлении, не достигнув при этом поставленной цели. Блицкриг практически провалился. В результате наступил глубокий кризис в военном руководстве. В то время как войска на Востоке после короткой передышки были настроены на то, чтобы и дальше теснить измотанную Красную армию, надежда на скорое окончание войны пропала. Гитлер, насколько он это понимал, искал решение на стратегическом уровне. Так, СС стали в еще более радикальной форме проводить политику геноцида в отношении еврейского населения, что, по мнению ослепленного антисемитизмом диктатора, должно было стать угрозой американскому президенту Рузвельту, которого Гитлер считал приспешником «еврейской плутократии». 14 августа Черчилль и Рузвельт приняли «Атлантическую хартию», определявшую их общие цели в послевоенный период (отказ от территориальной экспансии, равноправный доступ к мировой торговле и сырьевым ресурсам, отказ от применения силы, право на самоопределение, либерализация торговли, свобода передвижения по морю). Из этого документа стало понятно, что Вашингтон не станет долго мириться с экспансией фашистской коалиции и что союзные державы выражали свою решимость поддерживать Сталина в его борьбе широкомасштабными поставками необходимых материалов.

Вот тут-то Гитлер вдруг понял значение для себя Японии в возможной войне на два фронта и против СССР, как он говорил об этом еще в 1930-е гг. Но японцы повернулись к нему спиной. Два года назад этот немец не поддержал их в Монголии, а теперь, когда наступление вермахта под Москвой начало буксовать, японское правительство по праву не видело причины для смены своего курса. В Японии в это время верх одержало командование Императорского флота, продавившее курс на экспансию на юге, как того хотел Гитлер еще весной. Результат: Сталин смог тайно перебросить на запад свои дальневосточные армии и благодаря этому в начале декабря 1941 г. в ходе контрнаступления под Москвой нанес настолько мощный удар по ошеломленным германским войскам, что заставил пошатнуться вермахт и лишил постов два десятка генералов.

Плохая подготовка войны на Востоке в стратегическом плане проявилась также и на севере. Финляндия, при незначительной поддержке со стороны Германии, приняла на себя обеспечение широкого и сложного участка фронта. Когда измотанные в Прибалтике части Красной армии вынуждены были отступить и финская армия стала представлять для них опасность в их собственном тылу, наступил неожиданный поворот. Финны дали понять, что они заинтересованы только в возвращении потерянных в ходе Зимней войны 1939/40 г. районов и не готовы перешагнуть старую границу[23]. Ленинград они с радостью оставляли немцам. Гитлер приказал блокадой и голодом уничтожить этот город — бывшую столицу России. Принятие капитуляции запрещалось. Он заявил, что позднее затопит город. Выживших предполагалось вытеснить на восток. На самой северной оконечности фронта, под Мурманском, также не хватало сил, чтобы захватить этот важный порт и перерезать тем самым маршрут союзнических поставок русским. Под Ленинградом группа армий «Север» испытывала нехватку танков для быстрого взятия города, поскольку Галь-дер, вопреки изначальному плану, не захотел снять 3-ю танковую группу с центрального направления, а собственную 4-ю танковую группу из состава группы «Север» фон Лееб вынужден был отдать для усиления центра.

Это решение было следствием вмешательства Гитлера в оперативное управление боевыми действиями, в результате чего танковая группа Гудериана была переброшена из центра на юг с целью захвата Украины{514}. Там, в самом большом котле в истории войн, были разбиты пять советских армий. В плен было взято 665 тысяч человек, уничтожено или захвачено 3718 артиллерийских орудий и 884 танков противника. Германская пропаганда не преминула заявить о скором завершении войны на Востоке. Но война продолжала свое движение — на восток, а потом ее маятник качнулся назад.

Итальянский писатель Курцио Малапарте направлял с Украины свои репортажи с впечатлениями о войне для газеты «Коррьере дела Сера», пока под давлением германской стороны не был отправлен на родину и лишен там фашистским режимом возможности заниматься журналистской деятельностью.

Из записок Курцио Малапарте в сентябре 1941 г.:

«…Пыль и дождь, пыль и грязь, это русская война, вечная русская война, война в России в 1941 г. Ничего не поделаешь, ничего не поделаешь. Завтра улицы высохнут, потом, грязь вернется, и все время мертвецы, испепеленные дома, толпы оборванных пленных, с глазами как у больных собак, и снова и снова падаль лошадей и машин, падаль танков, самолетов, грузовиков, пушек, офицеров, унтер-офицеров и солдат, женщин, стариков, детей, собак, падаль домов, деревень, городов, рек, лесов, ничего не поделаешь, ничего не поделаешь, дальше, все дальше, глубже внутрь “русского континента”, к Бугу, к Днепру, к Донцу, к Дону, к Волге, к Каспийскому морю. Да, да. “Мы боремся только за свою жизнь”. А потом придет зима. Прелестная зима. И потом опять пыль и дождь, пыль и грязь, пока снова не наступит зима, милая зима святой Руси, зима Советского Союза из стали и цемента, вот что такое война против России в 1941 г. “Да, да, да”. Мы побеждаем сами себя, чтобы умереть»{515}.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

«Данциг — это не тот объект, о котором следует говорить» — такими словами Гитлер 23 мая 1939 г. настраивал верхушку военного командования на предстоящую войну. Разумеется, это, как всегда, было полуправдой. Ведь контроль над этим портовым городом и коридором между Померанией и Восточной Пруссией давал неоспоримые преимущества для наступления на Советский Союз. Без этой линии снабжения нападение на Прибалтику и боевые действия против Красной армии были немыслимы. Таким образом, осуществляя запланированный захват Данцига, диктатор следовал военной логике. Оскорбления и унижения польского соседа были всего лишь побочным эффектом стратегии, с помощью которой Гитлер надеялся приблизиться к своей истинной цели: начать войну с Россией за жизненное пространство на Востоке. Начиная с 1934 г., он стремился перетянуть Польшу на свою сторону, так как она обладала самыми мощными вооруженными силами на западной границе СССР и в условиях режима старевшего маршала Пилсудского последовательно придерживалась антибольшевистского курса. В союзе с Польшей или при условии соблюдения с ее стороны дружественного нейтралитета нацистское руководство смогло бы еще раньше направить свои мысли на реализацию агрессивных планов по отношению к Советскому Союзу.

Попытки Гитлера привлечь на свою сторону Польшу были отвергнуты этой страной лишь в марте 1939 г., причем сделала она это, опираясь на обещанную помощь Великобритании. Таким образом, Польша перестала интересовать Гитлера как возможный «антирусский окоп». Подготовка к войне против столь желанного недавно партнера могла бы изменить ситуацию, если бы Польша уступила под германским давлением в вопросе о Данциге или если бы новые партнеры бросили ее на произвол судьбы, но та продолжала бы искать пути сближения с Германией. Тогда у Гитлера были бы развязаны «руки на Востоке», чтобы на северном направлении ринуться в Прибалтику, используя оккупированный в марте 1939 г. район Мемеля в качестве трамплина, а на южном направлении — на Киев через Вену, Прагу и такой же трамплин — Карпатскую Украину, что дало бы возможность взять СССР в клещи. На Дальнем Востоке Япония была готова образовать дополнительный второй фронт. Ввиду безнадежно плохого состояния Красной армии вермахт мог рассчитывать на хорошие шансы разбить русские войска и тем самым подтолкнуть СССР к окончательному краху.

Как видно, такого рода представления в 1938–1939 гг. вовсе не были утопией. Со всей очевидностью они занимали первую строку в расписании военных игр вермахта и порядке работы его штабов и их плановых отделов.

При этом совсем другим было отношение к вероятному столкновению с западными державами, которое Гитлер не хотел исключать как последнее средство воздействия и которого так боялись его военные, хотя и не испытывали особого страха от будущей войны с Красной армией. С целью предотвращения войны с Западом диктатор был даже готов в августе 1939 г. в качестве политического блефа заключить со своим смертельным врагом формальный пакт. Если бы его расчеты оправдались, то нападение на Польшу могло перерасти в войну против Советского Союза. Это был один из многих вариантов развития событий в 1939 г.

Борьба с большевизмом была самым известным пропагандистским лозунгом Гитлера не только среди немецкого населения. На нем он строил, начиная с 1933 г., всю свою внешнюю и военную политику. С прекращением тайного сотрудничества с СССР, которое осуществляли рейхсвер и правительство Веймарской республики, перед Гитлером открылись новые конъюнктурные возможности в плане заключения союзов. Они должны были способствовать скорейшему развязыванию войны против России. Естественно, у него не было конкретной военной концепции. В этом деле он доверял, по крайней мере в 1930-е гг., своим генералам. Ведь они же, в конце концов, победили Красную армию в 1917 г. К тому же они получили и опыт военной интервенции в России в 1918–1920 гг.