Николай Князев - Легендарный барон

• Название: Легендарный барон
• Автор: Николай Князев
• Издательство: Директ-Медиа
• Жанр: История
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-4475-8717-8

Эта книга посвящена человеку-легенде, русскому генералу барону Роману Федоровичу фон Унгерн-Штернберг (1885–1921 гг.). Его судьба была яркой, стремительной и короткой. Талантливый и бесстрашный полководец, видный деятель Белого движения на Дальнем Востоке, добившийся восстановления независимости Монголии был предан своими же солдатами и офицерами.

Воспоминания подпоручика Н.Н. Князева, служившего в Азиатской конной дивизии под командованием барона Унгерна, знакомят читателей с событиями тех далеких лет и проливают свет на многие спорные факты биографии легендарного барона.

В издание вошли редкие фотографии, иллюстрирующие жизненный путь Романа Федоровича фон Унгерна.

---

Барон и Резухин провели отряд вокруг Белых казарм и разместились у северной стены, неподалеку от ворот, ведущих вовнутрь казарменного двора. Все шесть сотен построились в две шеренги, развернутым фронтом. Артиллерия и пулеметы стали на сопке над казармами.

Лишь только забрезжил свет барон двинул свое войско в атаку. Застава перед воротами была закидана гранатами, затем быстро выбиты самые ворота с помощью притащенного откуда-то бревна. Когда же выстрелы загремели уже внутри двора, несчастные китайцы в крайнем испуге подняли странный вой, напоминающий мяуканье множества расстроенных кошек. Большинство населения казарм успело выскочить через южные ворота. Здесь их сразу же накрыла артиллерия (3 орудия) и пулеметы. Припоминается еще один легкий артиллерийский анекдот. Барон подъехал к Виноградову и приказал дать выстрелом сигнал к атаке, но капризный «Норденфельд» заупрямился — отказывается стрелять, да и только… Предприимчивый юноша схватил тогда кирку — мотыгу и со всего плеча «дернул» ею в сердцах по ударнику. Не следовало никогда испытывать терпение барона…

После занятия Белых казарм барон разделил отряд на две части. Половину своих сил направил на Маймачен, а остальные сотни бросил в конном строю для преследования противника, отходящего к Консульству. В Маймачене разыгрались кровопролитные уличные схватки с засевшими там и сям мелкими отрядами китайских солдат. В стычках этих, происходивших в кривых и узких улочках восточного города, унгерновцы понесли значительные потери. В Маймачене за несколько часов потеряли больше, чем в трехдневных боях на подступах к Урге.

В то время, когда сотни Парыгина, Исаака и Забиякина очищали Маймачен, барон теснил гаминов на запад, по направлению к Монголору. Так назывался в Урге самый большой дом, принадлежавший одноименной золотопромышленной компании, он стоял в полуверсте от восточной окраины Консульского поселка.

Этот дом и самый бугор, на котором он расположен, представлял сильную позицию, потому что к нему нужно было подходить по совершенно открытому, ровному подъему. В 10 часов утра барон выбил китайцев с этой позиции, и они отошли на ров, отделяющий участок Монголора от Консульства. Но через два часа гамины перешли в энергичную контратаку, поддержанную артиллерийским огнем. Барон вынужден был временно отойти на северо-восток, по направлению к радиостанции. Но когда монгольский полк и чахарский дивизион обошли по сопкам левый фланг, а сотня Хоботова продвинулась по долине реки Толы, в обход правого фланга, китайцы начали отходить.

После нескольких удачных попаданий нашей батареи они не только оставили Монголор, но и Консульство и отступили в Хурэ и Гандан.

До вечера 4 февраля гамины удерживались за речкой Сэлби; барон почти не тревожил их. Вечером начальник гарнизона и его ближайшие сотрудники покинули Ургу на двух автомобилях. Они выехали на Улясутай. Вероятно, в автомобилях отбыли все старшие начальники, потому что войсками, уцелевшими после ургинского разгрома, командовал офицер в чине подполковника. Гамины оставили столицу Монголии той же ночью. Они удалились по Троицкосавскому тракту, по направлению к русской границе. В продолжение всего дня 5 февраля войска барона энергично очищали город от мелких групп гаминов. В Урге взято было в плен 400 гаминов. По распоряжению барона они тотчас же занялись уборкой трупов погибших соратников. С нашей стороны потери выразились в скоромных цифрах: 28 убитых и 87 раненных, не считая монголов.

Китайское командование оставило в Урге значительное количество неисправных орудий, до 50 пригодных к действию пулеметов, 6 автомобилей, 800 бычьих подвод — арб, обширные склады запасного оружия, патронов и снарядов, а также все продовольствие и аптечно-вещевое имущество. Двадцать четыре пушки брошены были в окрестностях города на сопках. Они находились лишь в сравнительно исправном состоянии, так как носили следы неумелого и небрежного обращения. Найдены были и обе наши пушки. Они спокойно почивали в ожидании лучших времен на том месте, где их оставили.

Отступление китайцев от Урги носило панический характер. На протяжении первых 10 верст Троицкосавский тракт казался сплошь усеянным одеждой, обувью и продуктами, то есть предметами, совершенно необходимыми самим бывшим собственникам.

В момент занятия Ямыня (так называлась та часть города, в которой сосредоточены были официальные учреждения, между Консульским поселком и базаром), из тюрьмы вышло 60 русских офицеров — западников, бывших чинов армии генерала Бакича. Эти офицеры, пробиравшиеся через Ургу на восток, невольно задержались в городе, в связи с событиями. Китайская администрация обвинила их в шпионаже в пользу Белой армии и во время второго наступления на Ургу заключила в свою тюрьму. Как водится у китайцев, заключенные содержались в маленьких, грязных до последней степени помещениях, нетопленых и холодных. Тюремщики не выпускали узников из-под замка и выдавали им по чашке сырой чумизы в день на человека. Неудивительно, что многие из арестованных покинули тюрьму лишь с посторонней помощью. По совершенно достоверным сведениям, китайские власти отдали 3 февраля распоряжение отравить всех русских заключенных[18], и только недосуг, вполне понятный в тревожной обстановке того дня, помешал выполнению этого замысла.

Корреспондент «Morning Post:» телеграфировал 5 февраля из Урги, что барон Унгерн встречен населением с триумфом, как желанный освободитель.

Глава IX

Монголы называли свою столицу Да-хурэ или Богдо-Хурэ. Русские же окрестили ее «Урга», переделав это слово из монгольского — «Орго», что означает по-русски «дворец, ставка». Урга эпохи 1920–1921 гг. была не похожа на те города, к которым привыкла наша мысль. Это ведь и не город в собственном смысле, а группа связанных между собой поселений, каждое из которых имеет собственный облик и отражает характерные черты своих обитателей. Урга разбросилась по долине реки Толы, которая течет здесь почти правильно с востока на запад. Ургинская падь окаймлена высокими горами, почему на первый взгляд может создаться впечатление, что город укрылся от внешнего мира в низкой котловине. Но это заключение было бы лишь весьма относительным, потому что, по европейским понятиям, Урга стоит очень высоко — она приподнята на 1400 метров над уровнем моря.

Где-нибудь возле оз. Байкала на этой высоте лежал бы вечный снег. Но даже и для 47 градуса северной широты, на котором расположена Урга, это тоже достаточно высоко. Поэтому ургинский климат суров и сух. Дующие там круглый год ветры летом приносят с юга гобийскую пыль, а зимой засыпают снегами, врывающимися туда долинами речек Сэлби и Улятуйки. С севера поднимаются над Ургой сопки горной системы Чингильту-ула. Она из них нависла обрывом над самым Да-хурэ. Далее, считая с запада на восток, за речкой Сэлби — массивная гора Мафуска покровительственно прикрывает от северного ветра Ямынь и Консульский поселок. Еще дальше в том же направлении идут зубчатые вершины сопок, командующих над Маймаченом. С востока ургинская падь ограничена горой Баян-Дзурх и ее отрогами.

За рекой Толой поднимается зеленый Хан-ула, в просторечии Богдо-ула, величественная гора со спокойными формами, закрывающая горизонт в южную сторону. Богдо-ула — это обширный заповедник, имеющий 28 верст и окружности. Со времен второго ургинского хутухты, Ундур-гэгэна, то есть с 1730-х годов, гора эта объявлена священной. С того времени там не звучал топор и не прогремело выстрела. Люди не вмешивались здесь в звериные дела и животные были там доверчивы, как дети. За жизнью обитателей священной горы наблюдали специальные сторожа от монастырей. Делалось это исключительно в целях охраны животных от посягательств со стороны какого-нибудь отъявленного безбожника.

Если начать осмотр ургинских поселений с запада на восток, то первый визит наш будет направлен в монашеский городок Гандан-сумэ, созданный энергией последнего, восьмого Джэбцзундамба-хутухты. Городок раскинулся симметрично расположенными прямоугольниками своих кварталов по нагорному берегу степного оврага вдоль Троицкосавского тракта. Над бревенчатыми однотипными домиками, в которых жило до 8000 лам, возвышаются позолоченные главы цаннитских и тантристских академии[19], мирно уживающихся одна подле другой, несмотря на явный антагонизм, наблюдающийся между этими учениями. Ведь Истина — одна, и лишь отражается она в нас по-разному, сообразно с состоянием человека. Так учит буддизм.

Над Ганданом царит исполинский храм Арьябало, известный далеко за пределами Монголии тем, что в нем находится грандиознейшая статуя Милостивого Будды и 10000 бурханов Аюши, покровителя долгоденствия. После того, как глаза освоятся с обычной для кумирен полутьмой, вырисовываются детали огромной чаши — лотоса, затем появятся гигантские руки, держащие чащу, и, наконец, вся вообще, фигура этого Будды, упирающегося головой в купол храма на 14-саженной высоте от пола. Вокруг него — море хадаков[20], колеблющихся от движения воздуха, мерцают лампады. Носится дым курений… Храм Арьябало закончен в 1914 г. Строил его последний Богдо-гэгэн и посвятил будущему чуду — своему исцелению от глазной болезни: на основании самых убедительнейших гаданий, подкрепленных хорошими предзнаменованиями, Богдо веровал, что исцеление придет к нему одновременно с завершением постройки храма.