Владимир Плотников - По остывшим следам [Записки следователя Плетнева]

• Название: По остывшим следам [Записки следователя Плетнева]
• Автор: Владимир Плотников
• Издательство: Лениздат
• Жанр: Криминальный детектив
• Год: 1989
• ISBN: 5-289-00437-8

Автор, по профессии — следователь, строит криминальные сюжеты своих произведений на основе реальных ситуаций. Но главное внимание сосредоточено на характерах действующих лиц.

---

— Как выглядела Нина? — спросил я у хозяйки.

— Невысокая, худощавая, но заметная, — не спеша ответила та. — Глаза карие, личико белое, волосы как смоль, хвостиком сзади… — И добавила: — Если б не мазалась, куда бы лучше была… Пришла ко мне в черном пальто из кожи, пуховом берете и синих штанах. Летом надевала черную блузку и вельветовые брючки.

— Из ее вещей у вас ничего не осталось?

— Нет, — нерешительно ответила старушка, потом поднялась, сходила на кухню и принесла мне конверт: — Разве что вот это. Нашла под кроватью, после отъезда…

На конверте я прочитал: «Ленинград, Ф-239. До востребования. Коневской Нине Петровне». Ниже были указаны адрес, фамилия отправителя — Коневской Надежды Федоровны.

«Вот это находка! — подумал я. — Неужели действительная фамилия Нины — Коневская и в Ленинграде у нее есть родня?! Но кем бы ей ни приходилась Надежда Федоровна, ясно одно: она поддерживала с Ниной связь и, наверное, знает о ней не меньше, чем эта старушка».

Я не мог побороть в себе желание поскорее проверить свои предположения, добрался до метро, доехал до станции «Площадь Мужества» и рядом с ней нашел дом, номер которого был указан на конверте. Квартиру мне никто не открыл. Я позвонил соседям и узнал, что Коневская еще на работе. Других вопросов задавать не стал, вышел в сквер и сел на скамейку. Я пристально всматривался в женщин, направлявшихся к этому дому, и почему-то искал среди них худенькую, черненькую, с пучком волос на затылке… Так я просидел час, второй и, решив, что пропустил ее, вновь позвонил в квартиру Коневской.

Дверь открыла невысокая, хрупкая, преждевременно поседевшая женщина с миловидным, интеллигентным лицом. Когда я увидел ее глаза, мне показалось, что на меня смотрит не она, а девочка, та самая двухмесячная девочка, фотография которой лежала у меня в портфеле.

— Вас зовут Надеждой Федоровной? — спросил я.

— Да— Кем вам приходится Нина?

Женщина вздрогнула:

— Нина? Это… это моя дочь… Что с ней? Где она?

— Я хотел задать вам тот же вопрос.

— Но кто вы? И почему вас интересует Нина?

— Я следователь…

— Следователь?! — удивленно переспросила Надежда Федоровна. — Да, да, конечно… Вы должны были прийти сюда…

Она провела меня в просторную, но уютную и со вкусом обставленную гостиную, указала на кресло возле журнального столика, села напротив.

— Вы что-нибудь знаете о Нине? Она жива?

— Думаю, что жива, — ответил я.

— Значит, не уверены…

Я попытался отвлечь внимание матери Нины от мучивших ее сомнений:

— Скажите: где и кем вы работаете?

— В НИИ, научным сотрудником.

— Какое у вас образование?

— Высшее, биологическое.

— А у мужа?

— Муж физик.

— Где он?

— Мы развелись пять лет назад, когда Нина еще училась в восьмом классе.

— Если не секрет, по какой причине?

— Причин было много… Главная, наверное, заключалась в том, что муж был слишком тверд, а я слишком мягка и никто из нас не хотел уступить друг другу.

— Когда же между вами возникли разногласия?

— Года через три после рождения Нины…

— Расскажите о них, если можно, поподробнее.

Надежда Федоровна снова съежилась и, собираясь с мыслями, приложила ладонь ко лбу.

— Тяжело вспоминать… — сказала она. — Многое забылось, остальное перепуталось. Не знаю, с чего начать… Со здоровья Нины? Да, со здоровья… В детстве дочь наша часто болела. То ангина, то грипп, не говоря уж о детских болезнях. Меня это очень беспокоило. Я считала, что ей необходим юг, море. Муж был другого мнения. Он подходил к Нине не как к ребенку, а как к взрослой девочке и уверял, что праздная курортная обстановка пагубно отразится на ее воспитании. В то время мне еще не стоило больших трудов настоять на своем, потому что жили мы скромно. У моей мамы в Гаграх был домик, и отправить к ней Нину на все лето было выгоднее, чем снимать дачу под Ленинградом. Бабушка очень любила внучку, ни в чем ей не отказывала. Я, конечно, видела, что это портит характер девочки, делает ее капризной, но надеялась, что со временем она поумнеет и все само собой образуется. А муж говорил, что мы теряем свое лицо, свой авторитет, называл нашу любовь кошачьей, безмозглой. Считал, что из ребенка, которого часто спрашивают, чего он хочет, обязательно вырастет эгоист, потребитель, стремящийся в первую очередь удовлетворить свои личные интересы. До школы эти разногласия были основными. Потом к ним добавились другие.

— Какие?

— Отец был сторонником того, чтобы летом Нина вместе со всеми ребятами ездила в пионерский лагерь. Я по-прежнему, может быть в силу привычки, отправляла ее с мамой на море, и тут уже не обходилось без скандалов. Училась Нина неплохо, но ленилась и в третьем классе вдруг принесла сразу три двойки. Муж узнал об этом за ужином, сказал, что ребенок должен вначале выучить то, что не выучил вовремя, а потом садиться за стол, и добавил: «Кто не работает, тот не ест». Мама моя, человек малограмотный, не знала этого выражения. «Ты что, куском хлеба ребенка попрекаешь?» — спросила она у отца и вышла из-за стола. Я с трудом уладила ссору. Какое-то время Нина приходила с уроков без двоек, а потом потеряла дневник. Учительница вызвала меня в школу, сказала, что Нина потеряла дневник не случайно. Она не работает, не старается усваивать материал, получила несколько плохих оценок за невыполнение заданий и плохое поведение. Вечером, до прихода отца с работы, я долго беседовала с дочкой, объяснила ей все, чего она не понимала, проверила уроки. Нина пообещала учиться хорошо, попросила меня не говорить о двойках отцу, и я выполнила ее просьбу. Но вскоре отца пригласили в школу. Завуч пожаловался ему на то, что Нина по-прежнему тянет назад весь класс, просил принять меры. Муж вернулся домой бешеный и пригрозил, что, если так дальше будет продолжаться, развод неминуем. Кое-как дотянули Нину до восьмого класса, а когда муж увидел ее в парадной с мальчиками и магнитофоном, он собрал свои вещи и ушел. Через месяц он подал на развод, и брак наш был расторгнут. Потом мы разменяли квартиру. Муж поселился в коммунальной, а мы с Ниной переехали в эту.

— Что было дальше?

— Дальше? Я потеряла за Ниной контроль. Он, собственно, давно был потерян. Возвращаясь с работы, я не заставала ее дома. Бабушка говорила, что она приходила с мальчиком и ушла. В комнате у нее царил ералаш, постель не убиралась, пол не подметался, одежда валялась где придется. Однажды я нашла там бутылку из-под вина. Я дождалась прихода Нины, показала ей эту бутылку и предупредила, что выгоню из дома, если еще раз увижу подобное. С ней случилась истерика, она упала на пол и долго плакала. Потом поднялась, со злостью крикнула: «Я сама уйду! Я жить хочу! Жить! Понимаешь?! Одеваться, в кино ходить, на танцы, к друзьям… А ты не даешь!» Я принялась ее успокаивать, пытаясь заговорить с ней о назначении человека, об истинном смысле жизни, но она хлопнула дверью и ушла. Несколько дней не появлялась, не ночевала. Вы не представляете, что я тогда пережила! Потом объявилась, сникшая такая, даже умиротворенная, сказала, что будет учиться дальше, если я перестану вмешиваться в ее личные дела. И я сдалась. Что мне еще оставалось? Мама после ухода Нины из дома получила инсульт, и я не хотела, чтобы она умерла. Нина свое слово сдержала, но к себе уже не подпускала, ничем не делилась. Она перешла в девятый класс, потом в десятый и вдруг весной, когда надо было готовиться к выпускным экзаменам, заявила, что собирается выходить замуж.

— Вы знали, за кого?

— Нет, она не захотела познакомить меня со своим женихом. Пришлось обратиться к отцу. С помощью директора школы мы уговорили Нину закончить десятый класс. А она завалила первый же экзамен, устроилась работать в магазин и больше уже ни на какие уговоры не поддавалась. Осенью Нина исчезла. Я стала искать ее и от родителей бывших одноклассников узнала, что она встречается с Сережей Волчевским. Бабушка Сережи уступила ему свою квартиру, чтобы он мог готовиться к поступлению в институт. Экзамены Сережа не сдал, устроился работать кладовщиком, а жил по-прежнему в квартире бабушки, один. Я разыскала его маму. Она подтвердила, что видела Нину с сыном, и так хорошо отозвалась об их отношениях, что мне даже стыдно стало. И все-таки я решила съездить туда. Мне долго не открывали. В квартире гремела музыка, и мои звонки, видно, никто не слышал. Наконец, в дверях появился какой-то подвыпивший парень. Он спросил: «Вам кого?» Я ответила: «Нину». Парень сказал: «Нинки здесь нет», хотел захлопнуть передо мной дверь, но я, собрав все силы, оттолкнула его и вошла в прихожую. Откуда-то появился Сережа, тоже нетрезвый. Он узнал меня, растерялся, а я открыла дверь в комнату и обомлела. Слева, у стены, я увидела односпальную, ничем не застланную тахту, над ней, под потолком, написанный белилами лозунг «Сделал свое дело и уходи!», а ниже — несколько фотографий обнаженных девушек. Одной из них была Нина… Сережа молча стоял за моей спиной и дышал на меня перегаром. Я повернулась и изо всех сил стала хлестать его по щекам. Он убежал на кухню. Я бросилась за ним и оказалась в окружении трех пьяных парней. Они нагло ухмылялись. Сережа сказал им, чтобы они отошли, предложил мне сесть, успокоиться и вдруг спросил: «Вам случайно белила не нужны?»