Хочхоль Ли - Южане и северяне

• Название: Южане и северяне
• Автор: Хочхоль Ли
• Издательство: Гиперион
• Жанр: О войне
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-89332-232-3

25 июня 1950 года Северная Корея напала на Южную. Началась Корейская война, в которой приняли участие войска ООН — шестнадцати государств, в том числе США. Сначала почти вся территория Южной Кореи была занята северокорейскими войсками. Однако некоторое время спустя войска ООН отбросили их назад. Более того, они заняли почти всю территорию Северной Кореи. Казалось, объединение страны неминуемо. Но 4 января 1951 года в Корейскую войну вступила двухмиллионная армия коммунистического Китая; войска ООН и южнокорейская армия вынуждены были отступить.

Автор этой книги в начале июля 1950 года был мобилизован в Корейскую народную армию, а в начале октября того же года был пленен Национальной армией Южной Кореи. Находясь в гуще событий в то неспокойное время, он имел возможность лично наблюдать за взаимоотношениями между Севером и Югом.

Для читателей старше 14 лет.

---

Может быть, основными чертами являются благородство, совесть, справедливые поступки?

…В этот момент молодой человек из Самчхока шепнул мне на ухо:

— Говорят, вон тот человек служил в китайской армии Пхаллогун{20}. Но что-то не похоже.

Я с некоторым удивлением посмотрел в противоположную часть комнаты и увидел человека обыкновенного телосложения в светлой военной форме. Почему-то он усердно тёр свою спину о стену. Двигаясь то вправо, то влево, как будто по спине у него ползли вши. Я подумал, как недостойно ведет себя пленник 8-й Китайской армии. Заметив мой пристальный взгляд, незнакомец перестал тереть спину.

За время службы в Народной армии в течение трех месяцев я слышал много рассказов о китайской армии, все они были похожи на легенды. Однако ни разу мне не доводилось видеть солдата этой армии своими глазами. Поэтому я был очень взволнован, когда появилась возможность поговорить с бойцом этой легендарной армии. Я осторожно попытался заговорить с ним, но он почти не реагировал. Потом он очень кратко ответил на мои вопросы. Из его немногих слов я выяснил, что он с 17 лет до сегодняшнего дня прослужил в армии. А теперь оказался в таком незавидном положении. В нем совсем не было привлекательности, какая бывает у ветеранов. Более того, по сравнению с другими солдатами он выглядел неряшливо. Казалось, что он остался бы таким же туповатым человеком, даже если прослужил бы в армии не шестнадцать лет, а все сто шестьдесят.

Я был очень разочарован и потерял всякий интерес к этому человеку. Вероятно, он тоже знал свои «достоинства». Поэтому, видно, вначале и не клеился наш разговор. В конечном счете мы остались при своем — каждый играл свою игру. Так устроен человек.

Когда ты находишься далеко от человека и не сталкиваешься с ним, слышишь о нем только хорошее, это вызывает у тебя самые добрые чувства, даже трепет. Но когда находишься рядом и узнаешь человека, то складывается совсем другое впечатление в зависимости от достоинств или недостатков собеседника. В этом смысле можно сказать, что в нашей жизни нет каких-то уникальных людей. Мы все похожи друг на друга. Характер взаимоотношений между людьми в большей или в меньшей степени зависит от их человеческих качеств и от конкретных обстоятельств в данный момент. Поведение человека зависит от условий среды, в которой он находится. Сам поражаюсь, когда думаю об этом. Вот бывший воин китайской армии. Почему он так быстро опустился? Почему попал в руки противника? По идее, он, отважный воин, героически сражавшийся с врагом на огромной территории Китая в течение шестнадцати лет, не должен был сдаваться в плен. Подобные факты, а также беглое знакомство с этим человеком слишком отличались от моих представлений о жизни. Может быть, все это закономерно?

…Прошло уже обеденное время, и нам дали по горсти вареного риса, который мы съели с солью прямо из ладошки. И тут же нас вызвали на улицу. Стояла ясная осенняя погода. Во дворе полицейского участка нас уже ждала автомашина. Вместе с нами в машину сели двое охранников с карабинами — сзади и впереди нас. Машина быстро мчалась на Юг…

Через несколько дней, когда мы прибыли из Янъяна в Каннын, наша группа пополнилась местными пленными и теперь составляла более двадцати человек. Мы были все еще в подвешенном состоянии — не знали, что нас ждет. Переночевали мы в классной комнате одной из народных школ.

Утром на следующий день нам выдали паек из сухого вареного риса, слепленного в колобки размером с человеческий кулак, и не тревожили до обеда. После обеда, где-то в районе двух часов дня, происходила смена караула у полицейских, и мы решили подслушать, о чем они будут говорить. В этот момент на дороге через высокий горный перевал, находящийся на южной стороне Самчхока, скопилось большое количество солдат разбитой северокорейской армии. Поэтому первой была мысль снова идти пешком на Север. Правда, окончательное решение принято не было.

Широкоплечий полицейский, похожий на дзюдоиста, с легкостью закинул карабин на плечо, другой рукой вытирая жирные губы. Видимо, до выхода на смену он ел рис с говяжьим или медвежьим бульоном. Он сказал, что надо принимать решение, иначе, мол, будет хуже. Он говорил на диалекте провинции Пхёнандо, так как в детстве с родителями перебрался на Юг и там учился в средней школе в Сеуле или Ёнсане. Вероятно, тогда он и был мобилизован в армию. В то время я не знал об этом. Но когда встретился с этими молодыми людьми — выходцами из Пхёнандо, где я в течение трех месяцев служил в Корейской народной армии, — стал немного разбираться в них. Теперь они вернулись на Север в качестве полицейских. Все они были подтянутые, симпатичные и так похожи друг на друга, что я сначала не мог отличить одного от другого. По их упитанному виду можно было предположить, что все они выходцы из состоятельных семей.

Глядя на это, я вспомнил вот о чем.

В дневнике Ким Сончхиля от 14 июля 1950 года было записано:

«Не обязательно вопрос стоит так: если права Республика Корея, то буду на ее стороне, а если Народная Республика, то буду следовать за ней. Важнее здесь то, кто победит. Тогда уже вопрос — какую сторону поддерживать, чтобы было выгоднее? В данный же момент лучше не говорить о своей позиции, и тогда после не будет нежелательных для меня разговоров. Поэтому сейчас главный вопрос заключается в том, кто окончательно победит — Республика Корея или Народная Республика?»

С тех пор прошло уже сорок четыре года[30]. Я вновь читаю эти строки и чувствую, как они перекликаются с сегодняшними проблемами взаимоотношений между Севером и Югом.

Как раз в том же 1950 году, 14 июля я находился в мёнсанской средней школе в городе Вонсан вместе с прибывшими на поезде студентами из университета имени Ким Ирсена и из педагогического института. Они все еще носили студенческую форму и ленинские кепки зеленого цвета, а я уже был в форме Корейской народной армии.

Надо сказать, мне сильно повезло в тот день. Увидев приезжих пхеньянских студентов, ожидающих своего расквартирования в батальоне, я вернулся в штаб роты, которая к тому времени уже находилась в траншеях горного ущелья Синпхуни. В тот же день, после моего ухода, улицы Вонсана подверглись сильной бомбардировке американской авиации.

Самолеты поочередно бомбили гавани и порты, Штаб Военно-морского флота, расположение авиаотрядов, нефтеперерабатывающий завод, бывшую женскую среднюю школу (теперь здесь находился штаб 87-й бригады) и другие важные объекты. Трагически сложилась судьба только что приехавших пхеньянских студентов — они подверглись внезапному обстрелу с самолетов, и среди них было немало жертв.

Впрочем, точно не могу сказать, когда это произошло — 14-го или 13-го числа. Если судить по записям в дневнике студента-обществоведа Ким Сончхиля, то в тот апрельский день, в свои девятнадцать лет я находился на улицах Вонсана…

Ну, хватит об этом. Вернемся к основному рассказу. Я догадывался, что штаб дивизии южнокорейской армии своей главной задачей на тот момент ставит продвижение южно-корейских войск в направлении Вонсана и Хамхына. Никто не ожидал такого резкого поворота событий.

Что касается пленных, их решили размещать в лагерях для военнопленных по мере занятия новых территорий. Никто не думал, что может возникнуть проблема с их размещением. Войсковое командование на уровне дивизии считало, что у них и без того дел по горло, а потому на подобные «пустяковые» дела махнули рукой. Если кто-то звонил по телефону по поводу пленных, ответ начальника был предельно краток:

— Что еще там? Такие вопросы решайте сами на месте. Выполняйте! Самим кумекать надо…

Таким образом, судьба военнопленных решалась не централизованно, а местными полицейскими чинами. Естественно, в этих условиях не было никаких согласованных действий между инстанциями, решавшими судьбу пленных. Например, говорили, что из Каннына следует добраться до Чумунчжина, а оттуда на судах или на катерах нужно плыть на Юг. Однако когда прибыли в Чумунчжин, оказалось, что там никто и понятия не имеет о катерах или судах. Поэтому нам пришлось снова добираться пешком — сначала до Сокчхо, а там уже действовать по обстановке. Так один полицейский участок спихивал пленных другому. Принимающая сторона должна была обеспечить пленным ночлег и питание — хотя бы горсть вареного риса. В тех скудных житейских условиях это была нелегкая задача. Естественно, каждый новый полицейский пост, принимающий нас, был очень недоволен. Полицейские возмущались, потому что для них мы являлись тяжелой обузой в то время, когда южным войскам надо было успешно продвигаться до Хамхына, Чончжина, а затем до горы Пэктусан.

Одним словом, мы оказались никому не нужны, и никто не знал, что с нами делать. Мы были похожи на беспомощных детей, брошенных в какой-то отдаленной глубинке. В сопровождении шести-семи полицейских, вооруженных карабинами, мы еле-еле тащились на Север. В день проходили примерно по 50–60 ли. Полицейские тоже особенно не спешили. Они думали лишь о том, как бы передать нас очередному полицейскому посту и поскорее освободиться.