Андрей Гуляшки - Три жизни Иосифа Димова

• Название: Три жизни Иосифа Димова
• Автор: Андрей Гуляшки
• Издательство: Государственное Издательство СВЯТ
• Жанр: Современная проза
• Год: 1982

---

Но я стоял молча, глядя на нее. А она улыбнулась (улыбкой с карточки!), положила руки мне на плечи и спросила:

– Ты не хочешь поцеловать меня?

– О! – промолвил я, а может, вскрикнул, не знаю, – я боюсь, что будет так, как тогда. Помнишь – под зонтом?

Она не произнесла ни слова, улыбнулась той же улыбкой с карточки, обвила руками мою шею и доверчиво приникла губами к моим губам.

Это была бетховенская ода „К радости”. Мне показалось, что весь мир содрогается под звуки божественного гимна.

Мы целовались снова и снова, а когда все-таки пришлось остановиться, Снежана попросила оставить ее на время одну.

– Я боюсь, что ты опять исчезнешь, как сегодня утром! – вырвалось у меня. В моем голосе звучали тревога и мольба.

Мне было плохо видно выражение ее лица, утопающего в золотистом полумраке, но я чувствовал, что она смотрит на меня с удивительной нежностью и чуточку снисходительно. На снисхождение я махнул рукой: что поделаешь, почти все женщины считают мужчин большими детьми, но нежность была мне далеко не безразлична, и я переспросил ее:

– Скажи, ты не исчезнешь?

– Я не исчезаю, я ухожу! – засмеялась Снежана. В ее смехе зазвучали странные игривые нотки. Лиза тоже иногда так смеялась. – Разве „Та, которая грядет”, не имеет права уйти?

– Я предпочитаю, чтобы „Та, которая грядет”, приходила, а не уходила.

– Но тогда мы станем супружеской четой! – воскликнула Снежана и расхохоталась с какой-то безумной веселостью. – Супружеская чета! – повторила она таким тоном, словно в этих двух словах таилось нечто бесконечно дорогое, и в то же время они звучали невероятно, фантастически.

Потом она осторожно положила руку мне на плечо. И так же осторожно повернула меня лицом к двери, ведущей в мою комнату. Сквозь открытую дверь виднелся мой „диван”. Гостья легонько подтолкнула меня к двери.

– Можешь расположиться в комнате моей матери! Туда ведет вон та дверь, – объяснил я ей несколько вызывающим и обиженным тоном. Она не должна была так безумно хохотать над предположением, что мы можем стать мужем и женой!-Там есть все, что нужно женщине, – добавил я. – Спокойной ночи!

Снежана ничего не ответила. Догадалась ли она о причине моей обиды? Скорее всего! Женщины носят у сердца безошибочные радары. Я бросился на свои тюфяки и принялся убеждать себя, что я должен оставить эту женщину в покое – с моей стороны было бы нечестно нарушать долг гостеприимства. Разве мало того, что я обнимал ее, целовал в губы. Такое не забывается всю жизнь.

Я лежал с открытыми глазами. „Счастье никогда не бывает чрезмерным, человеку всегда чего-то не хватает”, – этой премудрости учил я своего робота. Но он не понимал. Понятие „счастье” было для него гораздо туманнее, чем теория относительности. Какими единицами измеряется счастье?

Я жадно взглянул на карточку, прислоненную к корешку книги, и прислушался: дверь, ведущая в комнату матери словно бы скрипнула. Я ясно различил шаги босых ног, я не успел сказать своему сердцу: „Успокойся!”, как Снежана появилась в проеме двери. Сердце мое бешено запрыгало, она вошла так стремительно, что мне не удалось шепнуть своему шальному сердцу волшебное слово: „Успокойся”. От моих глаз не укрылось – да будет благословен навеки свет уличного фонаря!, что на ней ничего нет, кроме белой комбинашки, доходившей до середины бедер. Вероятно, от смущения она прижала руки к груди, присела и тут же очутилась рядом.

Я крепко, до боли прижал ее к своей груди, наши губы после долгого и томительного ожидания снова слились. Это было счастье, которому предстояло расцвесть, так же пышно, как расцветают алые розы. Я верил, что это будет, и боялся, что демон зла, позавидовав нам, безвременно погубит этот цветок.

И тут произошло следующее. После пламенных поцелуев (Лизе за ней не угнаться!), Снежана вдруг уперлась локтями мне в грудь и легонько отстранилась.

– Все. Этого достаточно, чтобы мы стали супружеской четой – сказала она, задыхаясь. И с мольбой в голосе добавила: – Пусть это и будет наша свадебная ночь!

Я ничего не сказал, я оторопел. Что может сказать мужчина любимой женщине, когда та вырывается из его объятий в постели?

Снежана погладила меня по лицу. Наверное, ей хотелось растопить холод, который меня сковал.

– Как ты не понимаешь, обидчивый мальчик, что „Та, которая грядет”, не должна принадлежать никому!

– Даже в брачную ночь?

– Даже в брачную ночь!

– Странно! – воскликнул я. – Тебе не кажется, что это очень странно?

Она не ответила. Все, что она хотела сказать мне, уже было сказано.

Мы помолчали.

– Удивительно! – нарушил молчание я. – Если твои слова понимать буквально, то выходит, что ты еще целомудренна? Что, разве я не прав?

– О, нет! – Снежана рассмеялась неожиданно весело. – В Стране Алой розы у меня была большая любовь!

– Значит, настоящая брачная ночь уже позади?

– Тогда я еще не была „Той, которая грядет”, – тихо ответила Снежана.

Этот переход от безудержной веселости к задумчивости с налетом печали, прозвучавшей в словах „тогда я еще не была”, был головокружительным, он напоминал прыжок из солнечного августовского дня в ноябрьский туман.

„Какой же ты идиот! – выругал я себя. – Кто дал право копаться в ее интимной жизни! Тебе мало счастья знать, что она рядом и ты можешь ее обнимать и целовать!”

Наверное, этого было мало, потому что я продолжал дуться и молчать.

Тогда заговорила моя гостья, я думаю, она сделала это для того, чтобы нарушить тягостную тишину.

– Хочешь, я снова увезу тебя в Страну Алой розы? – ласково спросила она, обняв меня за шею.

Мне хотелось крикнуть ей: „Отправляйся-ка ты сама к этой своей Алой розе! Может, там опять встретишь большую любовь!” – Но я сдержался, и это был самый умный поступок в моей жизни. Стоило мне ляпнуть эти глупые слона, как от нашей близости не осталось бы и следа. Я все-таки продолжал дуться на нее и потому сказал:

– Чего я не видел в этой твоей хваленой Стране Алой роил? Не понимаю, зачем нужно все время напоминать о ней?

Я почувствовал, как рука Снежаны, лежавшая на моих плечах, дрогнула, словно по ней пробежал электрический ток.

– Господи! – воскликнула она с каким-то испугом в голосе. – Ты ли это говоришь?

Я пожалел, что произнес эти слова.

– Знаешь, что, – сказал я миролюбивым тоном, – если мне удастся решить задачу, над которой я сейчас бьюсь, то я создам такие машины, какие и не снились жителям твоей Страны Алой розы! Мы обгоним ее на целый век.

– О! – воскликнула Снежана. Она снова прижалась ко мне и поцеловала так же горячо, как и раньше. – Наверное, ты говоришь о машинах, похожих на твоего говорящего робота?

– Они будут совершеннее! – ответил я.

– Я знала, что ты преследуешь большую цель и работаешь над чем-то важным, – ласково сказала Снежана. Она еще крепче прижалась ко мне, поцеловала меня в губы, но поцелуй ее был какой-то слишком спокойный, страсть сменилась другим чувством. – Когда ты будешь заниматься своим делом, думай о том, что я, невидимая, стою рядом!

Это были удивительные слова, но поскольку в жилах моих в те минуты струилась пылающая лава, я не задумался над их смыслом, они пролетели мимо моих ушей. Я понял только одно: она говорит о моей работе, – и потому поднес ее руку к своим губам и благоговейно поцеловал.

Часы бактериологической лаборатории пробили час.

– Мне нужно идти, – тихо промолвила Снежана.

– Почему ты не хочешь остаться? – спросил я. – Ведь мы теперь муж и жена!

– „Та, которая грядет”, нигде не задерживается подолгу!

Не сердись на меня.

– Как хочешь! сказал я.

– Когда тебе будет тяжело, когда не будет спориться работа или же ты захочешь побывать в Стране Алой розы, позови меня – я сразу приду!

– Легко сказать – „позови меня”! А где тебя искать?

– Искать не надо. Я приду сама.

– А как ты узнаешь, что я тебя зову?

– Очень просто – я почувствую. Догадаюсь, что ты меня зовешь, и приду!

– Телепатия?

– Не имеет значения!

Она прижала мою голову к своей груди, поцеловала меня в лоб, и я стал медленно погружаться в призрачный, голубовато-зеленый туман.

На этом кончилась моя свадебная ночь.

Утром я нашел в столовой саквояжик Лизы. Он стоял посередине большого стола. Я бросился к двери – она была не заперта. В тот же вечер я отправился в „Сирену” и спросил Лизу, какими судьбами ее саквояж очутился в моей столовой.

– Ты меня позвал, и я пришла! – сказала она. От ее липа веяло холодом, глаза смотрели с обидой. – Дверь была открыта – как всегда, когда ты меня ждешь, – но у тебя, вероятно, кто-то был, ты с кем-то разговаривал.

Я озадаченно крякнул и пожал плечами.

– Раз ты знал, что я приду, зачем пригласил гостей?

– Так уж получилось, извини!

– Целый месяц не буду разговаривать с тобой!

– Не смотри на меня два месяца, чтобы я как следует прочувствовал свою вину, – посоветовал я и невесело рассмеялся.