Элиза Крейв - Надлом

• Название: Надлом
• Автор: Элиза Крейв
• Жанр: Городское фэнтези
• Год: 2016

---

— Я не говорю о твоей родословной. Я говорю о личности, душе. Некоторые просто…

тёмные, Меда. Большинство из этих демонов были людьми. — Он указывает на толпу, и она гудит в

знак подтверждения. — Но теперь их души навсегда принадлежат этому месту. Потому что они

способны на ужасные вещи. Они не неправы, Меда. То, что ты делаешь и хочешь делать, вполне

нормально. Здесь.

Джо и Хай кричат. Охранники быстро заставляют их замолчать, и мы возвращаемся к

просмотру домашнего видео.

Мама продолжает. Её тон жесткий и профессиональный.

— Объект заинтересован во взаимодействии с другими людьми. Я думаю, она… одинока. —

Она на мгновение замолкает и опускает взгляд, но затем ученый в ней берет верх. Она прочищает

горло. — Человеческие эмоции достойны похвалы. Я надеюсь, мы сможем победить её тёмную

сторону. Надеюсь, ей можно будет взаимодействовать со сверстниками. До этого она была слишком

молода. Дети не контролируют себя. Но в этом возрасте объект уже достаточно взрослый для…

123

Отец перематывает видео вперёд.

— У объекта не было доступа ко второму источнику питания в течение пяти недель. Но мне

не сдержать её без дополнительных ограничителей. — Отец снова перематывает. По всей видимости,

он ищет что-то. В быстрой перемотке моя мама подносит маленькую меня к экрану. Джо догадалась

обо всём. Ответы на ее вопросы находятся на экране. Я была маленькой, пухлой девочкой с

сияющими волосами, но всё-таки…

Мама говорила со мной, она не притворялась. Ей не нужно было. Я помню. «Мы должны

победить это, Меда. Ты сможешь. Оставь все прошлом». И прочая воодушевляющая чепуха. Можно

подумать, зло, таящееся во мне, просто вредная привычка вроде курения. А я — Паровозик, который

смог. Я пытаюсь отбиться от неё и выйти за дверь. Мама держит меня и умоляет, а я продолжаю

вырываться. Затем я сдаюсь. Я всегда выполняю её просьбы. Она была моим миром.

Отец объясняет:

— Мне нужно перемотать немного вперед, это займет какое-то время.

Три дня. Это заняло три дня. После двух я молила маму приковать меня к стене, чтобы я не

разорвала ее на части. Она поддалась и сделала это. Это мы и смотрели.

В конце концов цепи не удержали меня.

Кто-то кричит и молит остановить пытку. Боль в горле подсказывает, что это я.

Я прошу его не заставлять меня смотреть.

На видео я бьюсь в оковах, и, словно в отражении, я сейчас вырываюсь из рук, державших

меня.

— Пожалуйста! — кричу я. —

Я-на-видео выдернула цепи из стены и рванула в укрытие матери.

Отец нажимает на паузу. Если бы я только могла остановиться в реальной жизни и просто

навечно остаться с ней!

— Хорошо, Меда. Но скажи нам, что произойдёт. Расскажи друзьям, что ты сделала. — Что

угодно. Пожалуйста, что угодно, чтобы не говорить этого! Но скрыть правду не было ни малейшей

возможности.

— Я убила её, — шепчу я, а внутри меня, словно все умерло.

— Как? — спрашивает отец.

— Разорвала на мелкие части.

Я слышу, как кричащей Джо затыкают рот рукой. Гремят сдерживающие ее цепи.

— Меда, — шепчет мой отец. — Он выдыхает. Я вглядываюсь в его тёмные дьявольские

глаза. — Твоё место здесь, разве ты не понимаешь?

— Понимаю.

— Твоя мать не любила тебя. Избавься от вины, прими себя такой, какая ты есть.

— Я демон.

— А твои друзья… — Он замолкает, и мы оба оборачиваемся к Хаю и Джо. Демоны

освободили их, и Хай начинает тараторить, равнодушный ко всему, что только что увидел:

— Меда, не слушай их. Ты не такая, как они. Ты — хорошая.

Хай, глупый Хай.

Отец хватает его за голову и вставляет в рот кляп. Папочка не хочет слушать

воодушевляющие слова Хая. Как будто это как-то повлияет на меня. Папочке не стоит беспокоиться.

Доверие Хая ничего не значит, оно ничем не поможет. Он слепо верит мне. Хай не видел меня, в

отличии от Джо.

124

Я встречаюсь с ней взглядом. Её глаза пылают алой ненавистью. Она контролирует свой

голос, и я понимаю почему. Она потеряла последнюю капельку надежды. Она спрашивает у меня,

пытаясь не пересекаться взглядом:

— Ты все это знала?

Какой смысл врать? Я резко отвечаю:

— Да.

— Те дети в школе умирали ради тебя. Ты убила их. — Она не может принять этого, не может

поверить.

Если по обе стороны моего генеалогического древа монстры, то какой мне смысл

противостоять? Мы просто ищем доказательства того, что я проиграю. Не важно, кто или что будет

на кону.

Я улыбаюсь во все зубы.

— Косвенно, но можно сказать и так.

Черное солнце всходит в душе Джо. Она произносит самое последнее, самое ужасное

обвинение. Она смотрит мне в глаза. Её взгляд молит, чтобы я солгала.

— Ури умер ради тебя.

Мое сердце больше не памятник Ури. У меня больше нет сердца.

— Да.

Она дёргается и вскрикивает. Из ее рта изливаются потоки ругательств и ненависти. Я

скольжу по ним, как по волнам.

— И они — твои друзья, Меда? — Снова отец. Снова искушает. — Почему ты

сдерживаешься? — Толпа снова гудит и кричит. Звук приобретает ритм, становясь почти музыкой.

— Покончи с этим, Меда. Покончи с этим, и присоединись к нам. Здесь тебя никто не осудит,

никакой ненависти.

Без ненависти. Свобода от ненависти к самой себе.

— Просто покончи с этим. — Он указывает на Джо.

Покончить. Крики толпы подстёгивают меня двинуться вперёд. Джо скована, но продолжает

вырываться. Она находится на конце привязи, её ненависть ощущается почти физически. Я

останавливаюсь в дюйме от её рычащего лица. Её глаза красными от слёз. Она плачет по Ури. Я

смотрю на Джо. Из её глаз капают слезы, а изо рта вылетают ужасные слова.

Волны Голода бурлят во мне, обжигают. Старому доброму папочке интересно мое поведение.

Он напоминает мне, что я всё равно не могу контролировать это, и я убью их, так или иначе, только

на этот раз убийство произойдёт после часов, а может и дней, мучительной агонии.

В обмен на это я получу вечную жизнь. И никогда не столкнусь с платой за все, что

совершила. В моем прошлом много всего, за что я бы не хотела отвечать. Продать свою душу, чтобы

не испытывать Голод и не умирать: боль закончится. Никакой больше ненависти к себе. Даже если

бы я хотела, я бы не смогла помочь людям. Мне нужно беспокоиться о себе.

Папочке не о чем волноваться. Когда я делала что-нибудь не то?

Я наклоняюсь к Джо и пью запах ее души. Она вырывается, обещая вырезать мое сердце. Ее

собственное сердце пульсирует, наполненное сладкой душой, которую я начинаю поглощать. Я

наклоняюсь ближе…

Но здесь, на её шее болтается другое сердце. Разбитое оловянное сердечко. « Лучший». Такое

же есть на моей собственной шее.

« Друг»

125

— Ненавижу тебя! НЕНАВИ У! — кричит Джо, изливая мне в лицо обвинения. Я в

последний раз встречаюсь с ней взглядом. Её ресницы быстро смахивают слезы. Правда ударяет

меня под дых. Она врет.

Я сомневаюсь в том, что она знает это, но она врет. Её не наполняет ненависть ко мне. Ей

больно. Больно из-за потери Ури, из-за моего предательства. Соленая печаль сочится из её глаз.

Ненависть не вызывает слёз, точно не так.

А затем я замечаю, что мои собственные глаза тоже влажные. Так или иначе, я не ненавижу

свою маму. Потому что я всё равно люблю её. И даже если она причиняла мне боль, она любила

меня. Я знаю лучше остальных, как можно любить кого-то и все равно делать ему больно.

— Ну же, — кричит Джо. — Вырежи мое сердце, сучка, дьявольская ты жополизка!

Я смеюсь. Джо никогда не лезла за словом в карман. Как я могу убить подругу, которая

заставляет меня смеяться даже в такой обстановке?

— Дьявольская жополизка? Серьезно? — Я хихикаю и отступаю.

— А как, по-твоему, я должна тебя называть? — Она бросает насмешливый взгляд на мой

кулон. — Подругой?

Я улыбаюсь во все зубы.

— Зови меня Доктором.

Глава 19

Время замирает.

Мы с Джо просто стоим и смотрим друг на друга, пока остальные пытаются понять, что

происходит. Мир неподвижен, а мы думаем о жизни, смерти и дружбе.

Ни о чем не жалею, такими были последние слова Ури. Конечно, если я убью Хая и Джо, я

смогу жить вечно и никто меня не накажет за все, что я совершила, но я точно буду жалеть об этом.

Да, я злюсь на маму за её научные эксперименты, но я значила для неё намного больше. А Джо и Хай

значат для меня намного больше, чем просто конец.

Они мои друзья.