Юлия Данцева - Жена Кукловода

• Название: Жена Кукловода
• Автор: Юлия Данцева
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2014

Куклы не плачут. Они не могут. Даже если бы хотели. Чего хочет каждая кукла? Чтобы с ней играли. Ей душно под стеклом. Особенно если она сама выбрала такую роль.

---

- Двадцать две минуты разочарования?

Руслан резко повернулся. В полутьме против света невозможно было разглядеть, что отразилось на его лице, но Людмила почувствовала его замешательство.

- Ты..., - только и смог произнести он.

- А кого ты ждал?

Он молчал.

- Как же обещание? Никаких сессий?

- Ты не так поняла…

- Конечно не так. Вы собирались играть в шахматы.

Впервые в этой комнате Людмила смотрела смело в лицо господину Кукловоду. А он – прятал глаза.

- Я позвал Анну, чтобы разорвать договор.

- В пятницу, в студию. Это нельзя было сделать в другое время и в другом месте?

- Нет… можно. Не так…

Руслан отошел от окна, направился к стеллажу с орудиями для порки. В полутьме Людмила не сразу заметила, что все это время он сжимал в руке плеть-змейку. Руслан аккуратно повесил ее на место и повернулся к Людмиле.

- Я хотел ее наказать.

Его голос стал тверже, снова обрел властные интонации.

- Она нарушила правила. Нижний не может обсуждать ни с кем свои отношения с верхом. Анна заслужила наказание.

Людмиле стало страшно. Руслан произнес это с такой уверенностью в своей правоте, непогрешимости.

- Ты правда думаешь, что у тебя есть право пороть плетью другого человека? Действительно видишь в Анне вещь? Бессловесную куклу? И во мне… тоже. Все эти годы.

- Нет! Только не в тебе...

Руслан быстро подошел к ней, попытался обнять, Людмила отшатнулась.

- Как я могу! - его лицо исказилось от боли, - Даже видеть тебя здесь, в этой комнате, для меня мука. Ты… я едва тебя не потерял. Ты слишком мне дорога!

- Дорога, - горько усмехнулась Людмила. – Слишком дорогая кукла, в которую нельзя играть, потому что можно сломать. Как лестно.

- Ты не понимаешь! Я никогда себя не прощу за то, что случилось с тобой! Никогда…

Его голос задрожал, Людмиле показалось, что он заплачет. Это выглядело ужасно. Она никогда в жизни не видела, чтобы Руслан плакал.

- Как же мы могли…как могли позволить все разрушить. Мы же были счастливы. Были…

- Были? Мы можем еще быть счастливы! – отчаянно выкрикнул Руслан, больно стиснул ее плечи, впился пальцами. Он словно пытался удержать Людмилу, хотя она и не вырывалась.

- Как? – Людмила стиснула зубы от боли, разливающейся в груди. - Ты не можешь отказаться от всего этого. Я не могу больше в это играть. Бег по кругу. Выхода нет. Опять будешь искать себе новую игрушку? А я буду пылиться в шкафу, как старая забытая вещь?

Он вдруг разжал руки, застонал, отошел к окну. Распахнул его настежь, впустил в комнату холодный мартовский ветер, пропахший талым снегом и прелой прошлогодней листвой.

- Не могу тебя отпустить, - глухо сказал он, не оборачиваясь, словно обращался к пустоте. – Просто не могу.

- Разве я ухожу?

Руслан резко повернулся к ней всем телом. В глазах появилась робкая надежда.

- Отпусти Кукловода. Как я отпустила Эль. Только сможешь ли…

Руслан смотрел на нее, будто пытаясь осмыслить то, что услышал.

- Не знаю, - отчаянно прошептал он.

- Это наш единственный шанс. Эль больше нет, и если ты не сможешь отказаться от Кукловода – у нас нет будущего.

Слова будто били Руслана по щекам. Он вздрагивал и опускал плечи. Людмиле было так странно и страшно смотреть на него, почти сломленного, растерянного, здесь, в этой комнате, где он всегда был Господином, воплощением власти и силы. А потом вдруг шагнул к ней, рухнул на пол, обнял колени, прижался к ним. Его слезы обожгли кожу сквозь чулки.

Людмила провела кончиками пальцев по короткому, слегка колючему ежику волос.

- Я.., - голос Руслана дрогнул, тихий, совершенно не похожий на властные приказы, которые привыкли слышать эти стены. – Мы… попробуем. Все будет как прежде, правда?

Людмила промолчала. Меньше всего сейчас ей хотелось лгать и давать невыполнимые обещания.

Эпилог

- Пани Сикорска! Автограф, прошу!

Дама в изящной шляпке с маками протянула свеженькое, пахнущее типографской краской издание нового романа.

Людмила улыбнулась и достала дорогую ручку «золотое перо». Если присмотреться к ней повнимательнее, можно было увидеть гравировку – вензель из двух букв – Л и Р.

- Как зовут пани? – спросила она.

- Адель, - улыбнулась дама. – Адель Крашчек.

Изящный росчерк золотого пера.

- Пани, Сикорска! Это для моей дочери! Она ваша страстная поклонница. Ее зовут Ева.

Она улыбнулась еще одной читательнице, строгой женщине лет пятидесяти.

- Надо же, совсем как мою героиню!

Еще полчаса конференции и порядка полусотни подписанных экземпляров ее романа, недавно переведенного на чешский. Хотя здесь многие давно прочитали его на русском, но купить издание на родном языке не поскупились.

Наконец, конференцию объявили закрытой и последние читатели разошлись. Она устало потерла лоб, повела затекшими плечами.

- Госпожа Сикорская, вас подбросить?

Ее местный агент, молодая задорная девушка лет двадцати трех, со смешным именем Зденка и еще более смешной фамилией Гржимек удивительно хорошо говорила по-русски.

- Не надо, дорогая, - устало улыбнулась Людмила. – Я погуляю еще по Староместской площади. Поглазею на Ратушу, чаю выпью. Погода прелесть. Потом возьму такси.

- Ну как хотите, - Зденка пожала плечами. – Только не забудьте, завтра еще две конференции – в Доме писателей и в «Луксоре».

- Помню, - вздохнула она.

Зденка унеслась прочь, бодро стуча каблучками.

Через час Людмила сидела в ресторанчике «У Тына», пила зеленый чай, и смотрела на шумную толпу туристов, собирающихся перед Ратушей, чтобы поглазеть на то, как на астрономических часах Смерть будет звонить в колокольчик, Щеголь – смотреться в зеркало, Скряга – трясти мешочком с золотом, а самом верху будут сменять друг друга фигурки Двенадцати Апостолов и кукарекать Золотой Петушок. Раскаленные июльским солнцем древняя брусчатка и черепичные крыши щедро делились теплом, Старая Прага любовно согревала в ладонях всех – и гостей, и местных жителей. После холодного, надменного чопорного Питера эта солнечный, радушный город не переставал удивлять Людмилу. Прага навсегда прогнала ее кошмары, ни разу ей больше не снился страшный старик в шляпе с высокой тульей.

- Какая встреча, - тихий вкрадчивый голос заставил ее вздрогнуть.

Подняв голову, Людмила увидела мужчину в светлом костюме, подтянутого, ухоженного и вальяжного, и не могла поверить, что видит его здесь.

- Как вы тут? – только и смогла выдохнуть она.

- Судьба, - радостно улыбнулся Каверин. – Это судьба. Приехал снимать постановочное фото в готическом антураже: готика снова в тренде. Два дня в Праге, потом по замкам: Глубокая на Влтаве, Орлик, Штернберг, Локет, ну и Крумлов. Можно присесть?

Она указала на свободный стул.

Каверин уселся, закинул ногу на ногу, и деликатно, но с интересом разглядывал ее.

- А я много о вас слышал, - произнес он лукаво. – Успешная писательница. Новый роман «Воспитание Евы» - бестселлер.

- Так получилось, - смутилась она. – Да вы тоже, смотрю, процветаете.

- Не жалуюсь, - ответил Каверин уклончиво. – А как ваш сын?

- В Милане, - с гордостью сказала Людмила, - стажируется в «Вог» на показах Дней Моды.

- Он, правда, очень талантлив, - сказал Каверин, - это не лесть. Далеко пойдет. Всего семнадцать, а уже «Вог»!

Людмила молча улыбнулась, в благодарность за комплимент сыну.

- А как господин Сикорский?

Людмила посмотрела на него с укором.

- Только не говорите, что не знаете.

- О чем? – немного фальшиво удивился он.

- Уже год мы не вместе. Я уехала в Прагу, к сыну. И больше не вернулась.

Людмила не знала, зачем все это сказала Каверину. Но отчего-то солгать не смогла.

Он усмехнулся. Отвел взгляд, будто хотел скрыть мелькнувшую в глазах радость.

- Значит, все-таки, правда. А я не мог поверить.

- Так вы знали.

- Каюсь, - сказал Каверин виновато. – Но я, правда, не верил. Пару раз встречал его, то одного, потом с какими-то…

Он осекся, посмотрел тревожно в ее глаза. Ее опять, как тогда, еще в Питере, обожгло тоской. Затаенной, давней, с которой Каверин, видимо, свыкся и привык скрывать.

Но Людмила равнодушно произнесла:

- Не стесняйтесь. Меня уже мало заботит, как часто господин Сикорский меняет рабынь. А вы? Все практикуете?

- Давно уже нет, - вздохнул Каверин. - Как-то потерял интерес. Да и весь этот антураж… Правила, уставы… Сами знаете, я не в ладах со всякого рода правилами.

Людмила усмехнулась. Горько и с досадой.

Он смутился, поняв, что сказал совсем не то.

Неловкое молчание начинало раздражать, становилось невыносимым.

Людмила допила свой чай и позвала официанта, чтобы расплатиться.