Нина Леннокс - Шлюха-2

• Название: Шлюха-2
• Автор: Нина Леннокс
• Жанр: Эротика
• Год: 2015

Месть — блюдо, которое подается холодным. Но только не в этом случае. Она ворвется в его жизнь сумасшедшим пожаром, безумным вихрем, бурей, что не оставит после себя ничего. Лишь разрушения, хаос и боль. Она отомстит за себя и сгорит в этом сумасшествии сама. На осколках прошлой жизни, на кровавых остатках былых чувств возродится… любовь. Любовь, закаленная в боли, проверенная страданиями, навсегда пропишется в венах… Предупреждение: 18+, постельные сцены        Вступайте в группу автора https://vk.com/ninalennox_official    

---

больное — в её одиночество. Да, не было у неё никогда семьи, и не будет! Так ещё этот

гнусный подонок отобрал и дочь. Ирина дрожащими руками дотянулась до бутылька с

успокоительным и вылила половину в стакан с несколькими каплями воды. Плевать.

Уснуть бы, забыться навсегда, и никогда не проснуться…

— Здравствуй, отец. Вот и закончилось всё, — тихо сказал Макс и провел рукой по

надгробию. Его рука дрожала. — Вчера… мне не хватило сил остаться и поговорить с

тобой. И сейчас сил нет…

Мужчина замолчал. Его мало волновали набегающие тучи, предвещающие грозу. Дождь

вот-вот пойдет, но ему всё равно. Ветер больше не доставлял дискомфорта. Сердце

навсегда замерзло.

— Я совсем недавно обрел отца и… потерял. Никому и никогда я не говорил о своей

любви. Но я люблю тебя. Ты ведь слышишь? Знаю, слышишь. — Его взгляд блуждал по

надписям на плите. Дата смерти… Так быстро всё это произошло… — Вот и сейчас

маленький мальчик пришёл к твоей могиле, сказать, как ему больно и тяжело. Прости, что

я появился в твоей жизни. Прости, что забрал у тебя жизнь. Я убил её ребенка, она убила

тебя. Прости меня… — голос сорвался, и Макс снова замолчал. — И спасибо тебе за всё, отец. Кем бы я был без тебя? Может, загремел бы в тюрьму по молодости и сдох там?

Почему же Бог спас ублюдка?

Повисло молчание. Он пытался собраться с мыслями, что было чертовски тяжело сделать.

Да бл*ть! Как же так?! Его отец лежал сейчас под землей мертвый! Неправда… Неправда!

Он хотел кричать, бить надгробие, доказывая всем и, в первую очередь, себе, что отец жив.

Не мог же он умереть сейчас, когда Макс понял, что значит «любить». Не могло же всё так

закончиться…

— Я бы убил её за тебя. Но не могу. Я слабак, да? Прежний Макс похоронил бы её с тобой

вместе, но я не могу. — Обхватил голову руками, не справляясь с эмоциями. — Я не могу, черт возьми! Я… люблю её, отец. И я убил… я… убил… своего малыша. Она не говорит

прямо, кто отец, но это очевидно — я. Господи, какой-то сумасшедший круговорот крови и

мести в природе. Мы с ней больны, так? Идеальная пара. Она — идеальная пара для

монстра.

Снова пауза. Его рвало от бушующих эмоций, еще мгновение, и он сорвётся. Покалечит

сам себя, сделает непоправимую глупость. Пора было брать себя в руки.

— Не знаю, смогу ли я с этим справиться. Сейчас некому меня поддержать. Стефан тоже

сходит с ума. Мы снова с ним остались блуждающими в темноте душами. Мы оба можем

сорваться, и это будет конец всему, что ты так долго и упорно строил. Я буду стараться. Я

стану лучше. Клянусь, отец… — Скупая мужская слеза скатилась по щеке, и Макс встал.

— Прости, отец… И я люблю тебя.

Он ушёл, оставляя за собой горький шлейф горечи. Горечь эта повисла в воздухе, а всё

пространство было пропитано его раскаянием и сожалением. Боль звенела в натянутых

струнах тишины. Монстр плакал. Монстру было больно. Монстр устал быть монстром…

Глава 10.

Тишина. Она давала столько возможностей, столько шансов подумать, решить, взвесить, вынести приговор. Или просто утопить печаль в безмолвии. Молекулы времени беззвучно

кружили вокруг двух мужчин. Один из них, тот, который был всегда сильным и

трезвомыслящим, сейчас убивал не проходящую печаль на дне бутылки. Он больше не

был тем человеком. Он умер…

— Как теперь жить? — задал вопрос в пустоту, слыша в ответ тишину. В последнее время

он любил с ней разговаривать. Она всегда выслушает, помолчит в ответ, но на душе станет

легче. Иногда ответы и не нужны были. — Хватит молчать, твою мать! Как?!

— Хватит пить, Стефан, — спокойно сказал Макс и повернулся к брату. — Соберись, черт

возьми!

— Что?! — Стефан разозлился. — Что с тобой, братишка? Сегодня девять дней, как умер

наш отец! Тебе все равно, да? Эта сука оказалась дороже?

— Заткнись, Стеф. Я устал пить и плакать. Джек умер. От того, что ты будешь напиваться

и стонать, ничего не изменится.

— Как ты можешь… Господи, да он заменил мне и мать, и отца! Понимаешь? И он не

Джек, он твой отец!

Стефан опрокинул ещё одну рюмку и замер. Ещё мгновение, и он точно заплачет.

Невозможно быть сильным всё время. Неподъёмный груз давил на плечи, в душе —выжженное поле. Ходи и топчи сожжённую траву, едкие солнечные лучи выжгли глаза. Он

ослеп. Все, что было в его жизни раньше, превратилось в пыль, призраки прежних

событий витали вокруг него, нашептывая свои отвратительные молитвы в уши.

Макс резко отодвинул стул и сел напротив брата. Поставил перед ним рюмку.

— Наливай! И не смей думать, что Джек сделал для меня меньшее. Понял? Не смей!

— Тебе всё равно. Ты весь день сегодня молчал, ни слова не произнес, будто тебе плевать.

Всё из-за этой взбесившейся твари! Член победил, да? Ты отдал жизнь нашего отца этой

дряни!

Макс ударил Стефана, так, что тот упал со стула. Брат рассмеялся. Он уже ничего не

соображал.

— Теперь будешь бить меня? Бей! — Накинулся на Макса, и они покатились по полу.

Макс не сопротивлялся, позволяя брату выместить злость. Потому что был виноват.

Каждый удар был заслуженным. Пелена с глаз спала, и Стефан остановился.

— Боже… Что со мной происходит? — Закрыл лицо руками. — Прости, Макс.

— Всё нормально.

Максу было, что сказать. Но не хватало смелости… Пока не хватало.

— Открывай новую бутылку, — сказал он и сел за стол. Ссадины не болели. Болела душа.

Жаль, не было лекарства от душевной боли. — Ты не прав, Стеф. Во всём. Я любил отца.

Не перебивай. Просто молчи, хорошо? Знаешь ли ты, что я чувствовал, когда однажды

мамаша пришла и сказала, что у меня появился новый папка? — Стефан слабо улыбнулся.

— Да, именно так. Завалилась после свидания в нашу убогую квартирку и сказала: «Максим, сынок, всё закончилось. У тебя появился папка». Знаешь, о чём тогда подумал я?

А не пойти ли этому папке в зад, и ей туда же, твари. Мне было уже семнадцать лет, Стеф.

Розовые очки давно спали с глаз и валялись разбитыми где-то далеко. Я таскался днями по

улицам, трахался с местными малолетними, и не очень, шлюхами, бухал, иногда курил

травку. Парни предлагали перейти на что-то посильней, но мне хватало ума отказываться.

Мамаша продолжала водить клиентов домой, бывало, уезжала к ним. Больше… они не

трогали меня. А я ненавидел её всем своим сердцем. Как-то на районе, где мы жили, появился крутой парень. Говорили, что у него была пушка. Я хотел обратиться к нему, чтобы он пристрелил эту суку. Мою мать. — Макс поднял глаза на Стефана. — Я хотел

убить свою мать. И сейчас хочу. Потом появился Джек. Я не хотел его даже видеть, слышать, знать. Он казался мне настоящим придурком. Что он нашел в этой шлюхе? Ну, что, скажи?

— Он любил её…

— Конечно. Боготворил, ещё скажи! Видно, после потери семьи у Джека реально что-то

сдвинулось в голове. Но факт остается фактом. Он приютил несчастную шлюху и ещё

более несчастного подростка, которому давно пора было в колонию. Я помню наш перелёт

в Штаты. Да у меня глаза тогда из орбит выкатывались и не закатывались обратно.

Сначала частный самолет. Я кожаных кресел до этого ни разу в жизни не видел. Потом

Лос-Анджелес. А затем и его дорогущий особняк, где всё было чужое. Даже стены орали о

том, что я — чужак. Я — грязный придурок, который ступил своими ногами на дорогие

ковры. Как же я ненавидел себя, мать, Джека, всех. Наверное, около года я прятался ото

всех, боялся людей. Они же были нормальными…

— Знаю, брат. Я прошёл все то же самое, — сказал Стефан и накрыл руками руки Макса.

— Я знаю.

— Ты знаешь, каково это, чувствовать себя ненужным своей собственной матери?

Женщине, которая дала тебе жизнь? Да, у тебя вообще её не было. Но лучше так, чем всю

жизнь быть второсортной игрушкой в её руках. Господи, тогда забота Джека казалась чемто диким, донельзя неправильным. И ты видишь, что лишь спустя двадцать лет я

подпустил его к себе… Зря. Теперь он мертв. Мне нельзя никого любить. Просто нельзя!

— Моя юность была точь-в-точь, как твоя. Только возвращался я не к мамаше в убогую

квартирку, а в ещё более убогий детдом. Знаешь, что это за место? Это холодное, сырое

помещение с кучей озлобленных на жизнь детей и подростков. Они настолько несчастны, что в их душах нет света. Они могут убить тебя, забить до смерти. Там образуется два

лагеря: те, кто бьют и те, кого бьют. Я всегда был во втором. Но когда вырывался на улицу, становился зверем. Нет… не хочу об этом. Суть в том, что Джек подарил жизнь и мне.