Николай Гнидюк - Прыжок в легенду. О чем звенели рельсы

• Название: Прыжок в легенду. О чем звенели рельсы
• Автор: Николай Гнидюк
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: О войне
• Год: 1975

Повести «Прыжок в легенду» и «О чем звенели рельсы» — первые произведения украинского писателя Миколы Гнидюка, переведенные на русский язык. В них рассказывается о героических делах специального партизанского отряда Д. Н. Медведева в глубоком тылу врага, о замечательном советском разведчике Н. И. Кузнецове, под чьим непосредственным руководством пришлось работать М. Гнидюку.

Рисуя портреты своих боевых друзей, автор показывает стойкость, отвагу, необычайную выдержку разведчиков в самых сложных ситуациях, их находчивость и смелость в минуты опасности. Писатель сообщает много дополнительных данных о деятельности обаятельного и мужественного Николая Ивановича Кузнецова.

---

Ответственный работник Комитета государственной безопасности полковник Сташко, тот самый, который в 1942 году помогал своему коллеге по работе Дмитрию Николаевичу Медведеву формировать специальный партизанский отряд и лично знал многих наших разведчиков, находился в служебной командировке в Проскурове — областном центре Подолья.

Бои на этих землях уже отгремели: советские войска победно шли на запад, неся свободу народам европейских стран. Но здесь, на освобожденной от фашистской нечисти территории, не было еще спокойно. В лесах, в подземных укрытиях замаскировалось и время от времени давало о себе знать националистическое охвостье. С ним сотрудничали замаскированные агенты фашистской разведки, специально оставленные для подрывной работы. Была и другая категория врагов: предатели всевозможных мастей — вчерашние старосты, переводчики, шуцполицаи, продавшиеся за тридцать сребреников оккупантам, но не успевшие с ними бежать. Они, возможно, и рады были бы остаться незамеченными, приспособиться к советской действительности, но слишком уж много бед натворили. Чувствуя свою обреченность, они способны были на любую подлость, лишь бы спасти себя, скрыть свое прошлое — даже ценою жизни честных людей.

На освобожденной земле шла другая война — война без линии фронта. Война, жертвами которой становились советские люди — не только те, кто принимал в ней непосредственное участие, и те, кто занимал ответственные посты, но и обыкновенные мирные граждане.

Полковник Сташко допоздна засиделся в небольшом кабинете, отданном в его распоряжение. На столе перед ним лежала целая гора папок, а в них — дела, и каждое из них было отпечатком какой-то части этой войны без линии фронта. Человек практичный, с богатым жизненным опытом, он был специально откомандирован сюда, чтобы по каждому делу совместно со здешними чекистами прийти к окончательному выводу.

Папки… Папки… Коротенькие заметки и подробные пояснения, списки, справки, характеристики, служебные удостоверения и фотографии… Он никогда не мог оставаться равнодушным к ним — ни в далекие годы гражданской войны, когда его, еще молодого чекиста, партия направила на борьбу с бандами белогвардейцев и анархистов, ни теперь, когда приходится вплотную сталкиваться с отголосками великой битвы с фашизмом, путь которой пролег и по этой земле. Всегда ему казалось, что он перелистывает страницы человеческой жизни, сложные, написанные разными почерками судьбы. Каждый листок осматривал и перечитывал, каждое дело обдумывал и старался взвесить все обстоятельства — от больших до мельчайших, прежде чем поставить окончательный диагноз…

Папки… Папки…

«Дня 15, месяца сентября, года 1944, приблизительно в 14 часов 30 минут, поблизости от села Каменки, Изяславского района, Каменец-Подольской области, по дороге из районного центра ехала грузовая автомашина зеленого цвета, над кузовом натянут брезент, номер не установлен, согласно описанию свидетелей — марки «студебеккер». На глазах колхозниц, работавших на уборке сахарной свеклы (следует перечень фамилий), с машины был выброшен труп неизвестной женщины. Приблизительно через пятнадцать метров с этой же автомашины выпрыгнула другая неизвестная женщина, которая была убита автоматной очередью неизвестными лицами, ехавшими вместе с ними. При осмотре жертв не обнаружено никаких документов. Фамилии убитых не установлены. В ридикюле, имевшемся возле одной из убитых, найдены вещи женского туалета и три фотографии неизвестного мужчины…»

За протоколом следовали акт осмотра места преступления, показания свидетелей, выводы судебно-медицинской экспертизы, фотографии потерпевших и… Сташко вздрогнул от неожиданности: с прямоугольника тисненой бумаги ему улыбалось лицо много лет знакомого ему человека. Взял второе, третье фото — и на них он же, тот, кто для следователя оставался «неизвестным мужчиной», а для него был чуть ли не крестным сыном.

Валя Семенов! Он подобрал его подростком, осиротевшего и бесприютного. Устроил в детскую колонию и всегда, бывая там, обязательно с ним встречался и подолгу разговаривал. Парнишка рос, мужал, мечтал стать геологом и отправиться на поиски неизведанных богатств Севера. И сбыться бы мечте, если бы не война. Это он, полковник Сташко, рекомендовал Валентина Семенова в специальный партизанский отряд полковника Медведева и, как отец, радовался, когда получал по радио коротенькие, но веские сообщения о бесстрашных действиях своего воспитанника — командира кавалерийского эскадрона.

Но каким образом фото Валентина очутилось в этом деле? Как попало оно в ридикюль одной из двух женщин, убийство которых окружено ореолом таинственности и загадочности? И почему их три — три одинаковые фотокарточки без дарственной надписи?

Он внимательно осмотрел их. Изготовленные на бумаге немецкой фирмы «Агфа» (о чем свидетельствовали печатные надписи на обороте), они в то же время указывали точный адрес частного ателье, в котором были сделаны. На небольшом овальном штампе в углу каждого снимка латинскими буквами были вытиснены фамилия владельца фотографии и место расположения: «Львов, Академическая, №…» Фотографии новые, неповрежденные, только на левом краю — длинная неровная темно-бордовая полоска — след запекшейся крови.

Сташко еще раз перечитал дело. Все запротоколировано самым тщательным образом. И хоть ему было известно гораздо больше, чем следователю, составлявшему протокол, — главное оставалось тайной. Кто эти две молодые женщины? Откуда и куда они ехали? Кто совершил это страшное преступление и во имя чего? Видимо, они кому-то мешали. А может, нет, может, это обычное убийство, совершенное с целью ограбления? На все эти вопросы нужно дать ответ, и это должен сделать он или же кто-то другой с его помощью.

Закончив свои дела в Проскурове, полковник Сташко тотчас же выехал во Львов.

Владелец салона, в котором были сделаны снимки Валентина Семенова, оказался человеком весьма любезным и говорливым. О да, он хорошо помнит этого пана. И спутниц его помнит: такие красивые, культурные панночки. Пан говорил по-русски, а та, у которой на голове была корона из толстой светлой косы, переводила на польский язык. Когда это было? Одну минуточку. На каждый заказ есть отдельный конвертик. Тут и негативчик, и адрес, и фамилия, и дата… Вот, пожалуйста. Этот негатив? Этот! Тот самый пан. Было это тридцатого августа. Тогда и заказали. А получили? Получили десятого сентября. Нет, фотографии были готовы еще третьего («Такой у нас закон: сколько бы ни было клиентов, а через три дня снимки готовы — фирма!»), а пришла за ними панна с косой только десятого. Пан сказал, что во Львове проездом, и попросил панночек взять карточки. Даже записаны они на панну с короной на голове. Вот, прошу: Лисовская Лидия. А это ее адрес. Сколько сделал снимков? Три штуки.

Лисовская Лидия… И адрес есть… Сделан еще один шаг к раскрытию тайны. А сколько еще шагов придется сделать, пока в этом загадочном деле не останется ни одного белого пятна!

Он делал эти шаги, один за другим, и постепенно перед ним раскрывались образы двух прекрасных, необычных женщин, честных, смелых и решительных: Лидии Лисовской и ее двоюродной сестры Майи — Марии Микоты.

…Читатель расстался с сестрами в их уютной ровенской квартире в тот день, когда Лида, после освобождения Львова, возвратилась в родной дом.

Но прошла неделя, и она снова начала собираться в дорогу.

— Куда, доченька? — заволновалась мать.

А она нежно обняла старуху и промолвила:

— Не печалься, родненькая, ничего с твоей Лидухой-непосидухой не случится. Поеду во Львов, получу квартиру, тебя с Леной заберу, а вернется Володя — и ему место во Львове найдется. Львов город большой — куда там нашему Ровно до него!

— А обо мне забыли, — не выдержала Майя.

— Что ты? Разве я сумею обойтись без своей Майки? Тебя я сейчас же заберу с собой. Собирайся-ка быстрее, складывай свои вещи и — на вокзал…

— Погоди-ка!

— Никаких возражений! — она говорила приподнято, торжественно. — Все уже решено, и ты должна ехать. Выпускница Костопольской средней школы Мария Микота должна стать студенткой Львовского университета.

— Ой, Лидочка!

Майя бросилась обнимать и целовать сестру, а Лида, не меняя своей артистической интонации, промолвила:

— И без сантиментов… Будем считать, что соглашение состоялось. Твои знания, а все процедурные вопросы я беру на себя.

В тот же день обе они поехали во Львов. Лида быстро устроилась на работу («снова официанткой — такова уж судьба, но ничего, закончу вечернюю школу, и выйдет из меня еще человек, обязательно выйдет!»), а Майя подала документы на юридический факультет университета. Все шло так, как и предвиделось, даже квартиру получили, и в прекрасном районе — возле Стрыйского парка. Одна беда — маленькая квартира. Кавалерка, как ее называют: комната, ванная, туалет. Обещали большую — тогда и маму с Леной можно забрать.