Николай Гнидюк - Прыжок в легенду. О чем звенели рельсы

• Название: Прыжок в легенду. О чем звенели рельсы
• Автор: Николай Гнидюк
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: О войне
• Год: 1975

Повести «Прыжок в легенду» и «О чем звенели рельсы» — первые произведения украинского писателя Миколы Гнидюка, переведенные на русский язык. В них рассказывается о героических делах специального партизанского отряда Д. Н. Медведева в глубоком тылу врага, о замечательном советском разведчике Н. И. Кузнецове, под чьим непосредственным руководством пришлось работать М. Гнидюку.

Рисуя портреты своих боевых друзей, автор показывает стойкость, отвагу, необычайную выдержку разведчиков в самых сложных ситуациях, их находчивость и смелость в минуты опасности. Писатель сообщает много дополнительных данных о деятельности обаятельного и мужественного Николая Ивановича Кузнецова.

---

Монограмма «Б. Я.» — первые буквы фамилии и имени человека, под видом которого я ходил из отряда в Ровно и Здолбунов, — Яна Богинского. Такая монограмма украшала мой кожаный портфель, перстень и серебряный портсигар, также подаренные мне Александром Александровичем. Кстати, он и посоветовал мне выгравировать эти две буквы. «Так, — сказал, — для коммерсанта будет солиднее и убедительнее».

Безусловно, сразу же отправляться на свидание с Ивановым я не осмеливался. Мы с товарищами решили проверить, как поведет себя Иванов и не заинтересуется ли гестапо или бангофжандармерия посетителями вокзального буфета. Наши хлопцы начали следить за Ивановым, знали каждый его шаг, но ничего подозрительного в его поведении не было.

Один раз Бойко в обеденный час подсел к столику, за которым обедал Иванов, вынул портсигар, туго набитый папиросами, и попросил огня. Но Иванов подал Петру не зажигалку, а коробок спичек. Я решил съездить в Ровно, рассказать обо всем Кузнецову, посоветоваться с ним и, возвратясь в Здолбунов, самолично встретиться с Ивановым.

Случилось так, что встречу эту пришлось отложить. И причиной была зажигалка. Та самая зажигалка с монограммой «Б. Я.», которую Клименко вручил Иванову и которая должна была свести меня с ним, внезапно сыграла совершенно противоположную роль.

«ДЕГУСТАТОР ОРУЖИЯ» ПОДАЕТ ЗАКУРИТЬ

— Ты не можешь себе представить, как нам нужен этот уборщик! — воскликнул Кузнецов, когда я рассказал ему про Иванова. — Я уже собирался ехать в Здолбунов, тебе на подмогу, а то ты засел там и не подаешь вестей о себе. Ну что ж, спасибо за новости. Так когда ты встречаешься с Ивановым?

— Думаю, завтра. Приехал посоветоваться. Он ежедневно ждет меня в буфете на вокзале с моей зажигалкой…

И я рассказал Николаю Ивановичу про пароль. Он рассмеялся:

— Ты всегда изобретаешь какие-то особенные комбинации. Все это можно было сделать проще. Впрочем, зажигалка так зажигалка. Только одного ты не учел: откуда у бедного уборщика возьмется такая редкая вещь?

— Скажем, подобрал ее на перроне, кто-то из пассажиров потерял. Или выменял у кого-нибудь из фронтовиков на шнапс.

— Что ж, вполне возможный вариант. Только не теряй времени! Желаю удачи. Как только Иванов согласится и ты обо всем условишься, я поеду в Здолбунов на встречу с ним.

— По сути, он уже согласился. Но тебе спешить незачем. Все-таки мы слишком мало знаем его, чтобы раскрывать все наши секреты, а тем более знакомить с Паулем Зибертом. Дадим ему несколько контрольных заданий, посмотрим, как он их выполнит, как будут реагировать его «хозяева».

— Все это так, но не забывай, Микола, что время не ждет. Здолбуновский узел очень много значит для гитлеровской армии. Немцы готовятся к летней кампании. Сам Кох открыл нам карты операции в районе Курска. Здолбуновский узел будет работать с максимальной нагрузкой. Так вот, через Иванова мы будем знать, что там делается. Он будет подсчитывать количество эшелонов и вагонов, численность танков, орудий, даже солдат, проезжающих на фронт. Ты понимаешь, что это означает? Ведь не каждый железнодорожник имеет доступ ко всем эшелонам, которые останавливаются на станции Здолбунов. А этот уборщик может заглянуть в каждую щель, на него никто не обратит внимания — такая у него служба. Пожалуй, не случайно немцы именно его назначили бригадиром. Он молод, не местный, молчалив, живет под их надзором в общежитии бангофжандармерии, рад, что его не вывезли в Германию, получает питание. Все это и для нас имеет важность. Мы должны сделать из него настоящего разведчика, который маскировался бы своею простотой, безразличием ко всему и был верен нам.

Николай Иванович был прав. Он всегда чувствовал, на чем именно нужно в первую очередь сосредоточить внимание, где именно разведывательная работа даст наибольший эффект. Нам, молодым разведчикам, часто недоставало умения анализировать, сопоставлять факты и, события, отделять основное от второстепенного и выбирать, так сказать, направление главного удара. А Кузнецов был не обычным разведчиком, а разведчиком-стратегом. Он никогда не рисковал напрасно, но, если этого требовала обстановка, готов был на все.

— Хорошо, Николай Иванович, — сказал я. — Мне все понятно. Завтра же я встречусь с Ивановым.

— А в Здолбунов поедешь сегодня?

— Нет, уже поздно. Пожалуй, пойду к Приходько, там переночую, а завтра до обеда сяду на поезд и через двадцать минут буду на месте.

— Тогда всего хорошего. Жду от тебя приятных известий.

Мы распрощались.

На следующее утро я приготовился ехать в Здолбунов. До поезда оставалось три часа, и мне хотелось немного побродить по улицам, послушать разговоры, узнать новости. Шел я медленно, время от времени останавливаясь прочитать какое-нибудь объявление или очередной приказ гебитскомиссара.

Я вспомнил, как впервые пришел в этот незнакомый город, как с утра до вечера слонялся по его улицам, присматриваясь к каждому дому, к каждой вывеске, каждому объявлению. Все здесь было мне незнакомо и необычно: и таблички с названиями улиц на немецком языке, и самые названия: «Кенигсбергштрассе», «Дойчштрассе», и люди — какие-то робкие, унылые, и немецкие офицеры — высокомерные и заносчивые, чувствующие себя победителями, и солдаты гитлеровской армии, которые с диким гоготом врывались в дома и учиняли там пьяные скандалы. А виселицы на центральной площади, на которых качались трупы мирных горожан!.. А выстрелы, раздававшиеся на Белой улице, где расстреливали ни в чем не повинных людей!.. Каких усилий стоило мне оставаться только наблюдателем варварства, принесенного на нашу землю фашизмом! Но я должен был наблюдать, я должен был шаг за шагом входить в курс всех городских дел, изучать обстановку, запоминать сотни подробностей. От этого зависел успех наших действий в оккупированном фашистами Ровно.

Теперь оккупанты не были уже такими высокомерными и напыщенными. Сталинград стал грозным уроком не только для тех, кто вместе с фельдмаршалом Паулюсом поднял «хенде хох», но и для тех, кто здесь, в тылу, считал себя полновластным властителем.

Зато люди, те самые люди, которые в первые месяцы вражеской оккупации со страхом прятались в своих жилищах, теперь поднялись духом, прониклись верой в освобождение. Эта вера звала их к борьбе, и они искали связей с партизанами, объединялись в подпольные группы и, рискуя жизнью, оказывали сопротивление захватчикам.

«Как много помощников нашлось у нас здесь!» — думал я, неторопливо проходя по ровенским улицам. И в Здолбунове. Шмереги… Какие это прекрасные люди! Самородки. На таких можно во всем положиться. Петр Бойко, Дмитрий Красноголовец, Жорж Жукотинский… А Леня Клименко! Чересчур горячий, но толковый и, если нужно, может себя сдержать. Как умело подбирал он ключи к сердцу Иванова!

Иванов… Пожалуй, Николай Иванович недаром возлагает на него такие надежды, недаром сам хочет с ним познакомиться. Аврам Иванов… Гм… Молодой, а имя такое библейское. Должно быть, из какого-нибудь глухого сибирского села… Который уже час? Половина одиннадцатого? Пора идти на вокзал. Лучше раньше, чем опоздать…

— Если не ошибаюсь, пан Богинский?

— Да, вы не ошиблись.

Майор Вайнер! Я узнал его сразу, едва вышел на перрон ровенского вокзала. Тот самый майор Вайнер, с которым судьба уже несколько раз сводила меня.

Впервые наша встреча произошла зимой сорок второго года, во время «подвижной засады», устроенной командованием отряда на шоссе Киев — Ровно. Майору, раненному в руку, удалось тогда сбежать. В сумятице боя, когда рвались гранаты и гремели выстрелы, я не очень разглядел его лицо. Это была случайная встреча, о которой я никогда и не вспомнил бы, если бы не новенький четырнадцатизарядный «вальтер», потерянный этим майором. Я его тогда подобрал.

Вторично мы встретились в Ровно, на улице. Николаю Струтинскому и мне показалось знакомым лицо майора, стоявшего, с рукой на перевязи, на ступеньках военного госпиталя. Но тогда нам не удалось уточнить, кто он, где был ранен и действительно ли «вальтер», обладателем которого в это время был уже обер-лейтенант Пауль Зиберт, принадлежал прежде ему.

Ответ на этот вопрос дала третья встреча с этим майором, на одной из вечеринок в обществе немецких офицеров, в которой участвовали Кузнецов и я. Именно тогда Пауль Зиберт имел неосторожность похвастаться перед присутствующими офицерами новинкой немецкого оружия — четырнадцатизарядным «вальтером», и майор Вайнер, не жалея слов, нарисовал присутствующим картину «героической» стычки с партизанами, во время которой он потерял «точно такую же игрушку». Николай Иванович, как всегда, и тогда не растерялся, остался спокойным, хотя ситуация для него складывалась весьма неприятная.

Майор Вайнер… Майор Вайнер… Он много тогда рассказывал о себе, и, слушая его, я жалел, что во время «подвижной засады» партизанская пуля прошла только через руку, а не ударила в сердце.