Джоди Малпас - Одна отвергнутая ночь

• Название: Одна отвергнутая ночь
• Автор: Джоди Малпас
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2016

---

— Плохие. — Он кладет свою ладонь в мою и смотрит на наши переплетенные руки, я же усиливаю хватку и тяну его руку, приглашая встать, что он и делает с довольно большим усилием.

— Плохая новость заключается в том, что у тебя дьявольски сильно будет болеть голова, — отвечаю на его крошечную улыбку и веду нас в его спальню. — Хорошая в том, что я буду здесь, чтобы ухаживать за тобой, пока ты будешь себя жалеть.

— Ты позволишь мне тебя боготворить. От этого я почувствую себя лучше.

Сомневаясь, оглядываюсь на него и поднимаю брови, когда мы входим в спальню.

— Ты хоть сколько-нибудь будешь в форме?

Он садится на постель, получив от меня несильный толчок в плечо.

— Не сомневайся в моей способности удовлетворить тебя, сладкая девочка. — Он ладонями накрывает мои ягодицы и прижимает их сильно, толкая меня в пространство между его широко расставленных ног. Он смотри на меня плотоядным взглядом, который может привести только к одному.

Качаю головой:

— Я не буду спать с тобой, пока ты пьян.

— Готов поклясться в обратном, — заявляет он, его руки перемещаются на мой живот и скользят под топ. Он взглядом бросает мне вызов остановить его, и хотя меня накрыло желание, я не поддаюсь. Понадобилась каждая крупица силы, но я пользуюсь ей быстро, пока не оказываюсь под его властью. Не хочу, чтобы меня боготворил нетрезвый Миллер. Убираю его руки, снова качая головой.

— Не отвергай меня, — выдыхает он, толкая меня к себе на колени и обвивая себя моими ногами. У меня не остается выбора, так что я рукой обнимаю его за плечи, приближаясь к его лицу. Запах алкоголя только подпитывает мою силу воли.

— Прекрати, — предупреждаю его, не готовая стать жертвой его тактики. — Ты не в том состоянии, и если я тебя поцелую, то и сама, вероятно, опьянею настолько же.

— Я в порядке и идеально способен, — бедрами толкается в мой зад. — Мне нужно снять стресс.

Он нервничает! Это мне нужно снимать стресс, но, если быть честной, мысль позволить Миллеру обладать мной под воздействием алкоголя заставляет меня нервничать. Знаю, что он старается держать себя в руках во время наших встреч, а организм, накачанный алкоголем, не самый лучший в этом помощник.

— Что? — спрашивает он, глядя на меня подозрительно, очевидно чувствуя мои любопытные мысли. — Скажи мне.

— Ничего. — Стряхиваю его беспокойство и пытаюсь слезть с его колен. И ничего не выходит.

— Оливия?

— Позволь мне дать тебе твое.

— Нет, скажи мне, что беспокоит твою прекрасную головку. — Он настойчив, усиливаю на мне давление своих рук. — Я не стану больше просить.

— Ты пьян, — выпаливаю тихо, стыдясь сомнений в том, что он обо мне заботится. — Алкоголь заставляет людей терять доводы и контроль. — Теперь я съеживаюсь. Миллеру не нужен виски, чтобы потерять контроль, и обе стычки с Грегори явное тому свидетельство. И та встреча в отеле…

Сижу на его коленях и позволяю ему осмыслить мои переживания, сама же нервно верчу колечко, желая переформулировать слова. Он каменеет подо мной, каждый мускул на его теле, кажется, оставит на мне синяки. А потом он обхватывает мое лицо, ласково сжимая щеки, и располагает его точно напротив себя. Он полон раскаяния, и это только усиливает мое чувство вины и стыда.

— Когти ненависти к себе самому впиваются в мою темную душу ежедневно. — Он как будто почти протрезвел за это короткое время, вероятно, моя оплошность его подкрепила. Взгляд синих глаз стал яснее, слова теперь четкие и ясные. — Никогда не бойся меня, умоляю. Я бы никогда не смог причинить тебе вред, Оливия. — Его безрадостное заявление ослабляет мое чувство отчаяния, только немного. Миллер не осознает, какой вред может причинить мне, обидев эмоционально. Больше всего я боюсь именно этого. Потерять его. Я смогу оправиться от физических ран со временем, если нечаянно попаду под один его психических срывов, но никакое время не сможет исцелить внутренние раны, которые он может мне нанести. И это приводит меня в ужас.

— Ты как будто теряешь рассудок, — начинаю осторожно, тщательно подбирая слова.

— Так и есть, — шепчет он, прежде чем кивком дать мне знак продолжать.

— Я не боюсь за себя, мне страшно за твои жертвы и за тебя.

— Моя жертва? — Он откашливается. Ему не нравится мой выбор слов. — Ливи, я не бросаюсь на ни в чем не повинных людей. И прошу, не волнуйся за меня.

— Я волнуюсь за тебя, Миллер. Ты окажешься в тюрьме, если кто-то обратится в суд, и мне не нравится видеть, как тебе причиняют боль. — Поднимаю руку и провожу по бледному синяку на его поврежденной щеке.

— Этого не будет, — он вздыхает и прижимает меня к своей груди, пытаясь дать мне чувство комфорта. Странно, но это работает, и я плавлюсь в его расслабленном теле, вторя его уставшим вдохам. Он говорит уверенно. Слишком уверенно. — Прекрасная девочка, я говорил тебе однажды, и в данном случае без проблем повторюсь. — Он падает на спину, увлекая меня за собой, и борется со мной до тех пор, пока я не оказываюсь прижата к его боку и он не получает доступ к моему лицу. Дорожка легких, как перышко, поцелуев от одной щеки до другой и обратно. — Единственный человек на свете, который может причинить мне боль, в настоящее время находится в моих руках, — он приподнимает мой подбородок так, что мои губы оказываются на одном уровне с его, в нос ударяет тягучий запах виски. Сейчас не обращать на это внимания не составляет труда. Он смотрит на меня так, как будто в его мире есть только я, эти глаза уничтожают во мне беспокойство этого затянувшегося дня. Он приближает ко мне губы, и я храбрюсь, кладу руку ему на грудь, чтобы его почувствовать. — Можно? — шепчет он, замирая в доле миллиметра от моих губ.

— Ты спрашиваешь?

— Я осознаю, что от меня разит, как от ликероводочного завода, — бормочет он, заставляя меня улыбнуться. — И уверен, на вкус лучше не будет.

— Готова поклясться в обратном. — Все мое нежелание позволять ему обладать мной ослабевает под влиянием его нежности, и я преодолеваю крохотное расстояние между нами, наши рты сталкиваются сильнее, чем я намеревалась. Мне плевать. На смену нежеланию пришла острая потребность восстановить покой и некогда расслабленное расположение Миллера. Я чувствую виски, но вкус Миллера сильнее алкоголя, он накрывает меня страстным желанием. Голова начинает кружиться. Единственные посылы, которые я получаю из своего вдруг ставшего туманным сознания, говорят мне позволить Миллеру боготворить меня. Что это развеет мои проблемы. Это снова сделает все правильным. Это успокоит его. Наши желания сталкиваются, и все прочее уже не важно. В такие моменты все совершенно, но сталкиваясь с бесконечными препятствиями, это чувство тяжело удержать.

Миллер перекатывается на спину, не разрывая нашего поцелуя, одну ладонь он кладет мне на затылок, второй сжимает мою попу, убеждаясь, что надежно меня удерживает.

— Наслаждайся, — шепчет он мне в губы, и это знакомое слово заставляет меня переступить через свою отчаянную в нем потребность и последовать его просьбе, замедляясь. Напрасно я боялась, это меня приходится сдерживать, Миллер же все контролирует и находится в здравом рассудке, несмотря на огромное количество виски, которое чувствуется даже на его губах. — Лучше, — хвалит он, рукой спускаясь к моей шее. — Так намного лучше.

— Хммм, — я не готова отпустить его для высказывания своего одобрения, лучше промурлычу. Чувствую в нашем поцелуе, как его губы растягиваются в улыбку, и это заставляет меня отстраниться, и отстраниться быстро. Уловить блеск одной из редких улыбок Миллера — это сведет меня с ума от счастья. Я поспешно сажусь, убирая волосы с глаз, и когда взгляд проясняется, я ее вижу. Есть что-то еще, открытая, на полную мощность улыбка, которая кружит мне голову. Он всегда выглядит умопомрачительно, даже когда кажется совершенно несчастным, но прямо сейчас он превзошел все идеалы. Он взволнован, потрепан и всклокочен, но невероятно прекрасен, и в то время, как я должна была бы улыбнуться ему в ответ, в соответствии с его легким и ласковым видом, я начинаю плакать. Вся та чушь, с которой мне сегодня пришлось иметь дело, как будто, собралась сейчас вместе и выходит из меня молчаливыми, неконтролируемыми рыданиями. Я чувствую себя глупой, взвинченной и слабой, и в попытке скрыть это, в ладонях прячу лицо и вслепую сползаю с Миллера.

Единственный звук в окружающем нас спокойствии — это мои жалкие рыдания; Миллер молча передвигается, будто целую вечность подбираясь к моему вздрагивающему телу, возможно, потому что его обычно ловкие движения затруднены слишком большим количеством алкоголя. В конце концов, ему удается изменить свое положение, и он обнимает меня, с шумом вздыхая мне в шею, и осторожно вырисовывает на спине успокаивающие круги.

— Не плачь, — шепчет он, голос его, словно наждачная бумага, низкий и грубый. — Мы справимся. Не плачь, пожалуйста, — его нежность и высказанное понимание только усиливают мои эмоции, моя единственная цель — крепко к нему прижиматься.