Александр Етоев - Территория книгоедства

• Название: Территория книгоедства
• Автор: Александр Етоев
• Жанр: Языкознание
• ISBN: 978-5-904744-22-9

Писатель Александр Етоев в роли «книгоеда» выступает не в первый раз. До «Территории книгоедства» были «Книгоедство» и «Экстремальное книгоедство». Издания имели читательский успех (их давно нет в продаже), число рецензий и отзывов на них составило бы отдельный том. Это и явилось причиной того, что автор подготовил новую книгу, продолжающую тему пропаганды вдумчивого чтения.

О чем эта книга? Всё о том же – о любви к чтению. Как говорит сам автор: «Это – малая дань моему пристрастию к чтению… попытка заинтересовать как можно больше людей этим небесполезным делом, мой роман с литературой, в конце концов».

Безусловно, «Территория книгоедства» сослужит добрую службу в деле возвращения книге достойного места в жизни как подрастающего поколения, так и тех взрослых, кто по причине суеты и занятости утратил вкус к чтению и художественному слову.

---

Неважно, чем дело кончилось. Я этот пример привел для того, чтобы показать, как мысль Честертона от малого поднимается до великого. Начало книги, говорит Честертон, Диккенс мог взять у кого угодно. Он больше, чем просто писатель. Он может написать все. Он вдохнул бы жизнь в любых героев. Ему достаточно любой фразы из любого учебника или даже с клочка газеты, чтобы на их основе сделать великую вещь. Подать идею Диккенсу – все равно что подлить воды в Ниагару.

Честертон, анализируя творчество писателя, утверждает, что Диккенс не был писателем в привычном смысле этого слова. Он был создателем мифов, последним – и величайшим – из мифотворцев. Ему не всегда удавалось написать человека, но всегда удавалось создать божество. Его герои, пишет Честертон, как Петрушка или как Дед Мороз. Время на них не влияет никак. Его книги о причудах вечной, неменяющейся души человека, ее странствиях, ее приключениях. Она, душа, есть центр мира. И Диккенс – самый человеческий из писателей.

«Дневник фокса Микки» Саши Черного

В Париже Саша Черный жил хорошо. Но случалось, что иногда грустил. И тогда сочинял такие, к примеру, стихи:

С девчонками Тосей и Инной
В сиреневый утренний час
Мы вырыли в пляже пустынном
Кривой и глубокий баркас.

Борта из песчаного крема.
На скамьях пестрели кремни.
Из ракушек гордое «Nemo»
Вдоль носа белело в тени.

Мы влезли в корабль наш пузатый.
Я взял капитанскую власть.
Купальный костюм полосатый
На палке зареял, как снасть.

Так много чудес есть на свете!
Земля – неизведанный сад…
«На Яву?» Но странные дети
Шепнули, склонясь: «В Петроград»…

Ну и так далее. Это грустное эмигрантское стихотворение называется «Мираж». Вообще-то грусть для поэта примерно то же, что для растения дождь. Погрустит поэт, погрустит, и родится очередной шедевр. Но грусть – штука не вечная (и скучная, если говорить честно). Больше поэту пристало радоваться жизни, шутить, пить пиво, вино, коньяк (которые для поэтов тоже примерно то же, что для растения дождь), а в перерывах между этими легкомысленными занятиями писать смешную детскую прозу.

Почему смешную? Потому что – детскую. Детская проза не может быть не смешной. То есть быть-то, конечно, может (примеров хоть отбавляй), но тогда она автоматически переходит в разряд взрослой, которую пишут такие писатели, как небезызвестные Василий Прокофьевич, Анна Ивановна и Мария Петровна – злые старички и старушки из «Сказки о потерянном времени».

К счастью для себя и для всех, Саша Черный писал смешно. Даже письма. Вот коротенький отрывочек из письма к знакомому:

У нас здесь чудесно. Пилю, крашу, собираю хворост и думаю, что к концу лета впаду в такое первобытное состояние, что начну давать молоко…

Про детскую прозу и говорить нечего. Цитирую из «Дневника фокса Микки»:

Почему, когда я себя веду дурно, на меня надевают намордник, а садовник два раза в неделю напивается, буянит, как бешеный бык, – и хоть бы что?! Зинин дядя говорит, что садовник был контужен (?) и поэтому надо к нему относиться снисходительно. Непременно узнаю, что такое «контужен», и тоже контужусь. Пусть ко мне относятся снисходительно.

А вот про цирк, оттуда же:

…Потом летали тарелки, ножи, лампы, зонтики, мальчики и девочки.

А вот про возвращение в Париж после летнего отдыха на берегу моря:

Простился с лавочницей. Она тоже скучная. Сезон кончился, а тухлые кильки так и не распроданы.

А вот что писал про детские книжки Саши Черного другой небезызвестный писатель тогдашнего русского зарубежья Владимир Владимирович Набоков:

Ребенок бессознательно требует от книг изысканную простоту слога – без сюсюканья и без пословиц – и тщательную изящность иллюстраций.

Выделим во фразе Набокова три последних слова: тщательная изящность иллюстраций.

Художник Рожанковский проиллюстрировал книжку про фокса Микки не то что изящно – наверное, это образцовый пример того, как следует иллюстрировать хорошую детскую книгу. Плохую можно иллюстрировать как угодно, слишком большая честь для плохой книжки – быть украшенной изящными иллюстрациями.

Наверняка фокс Микки, когда увидел картинки к своему дневнику, лизал художника в обе щеки и вывихнул себе от радости хвост.

Да и как тут не радоваться, если получилась такая изящная и смешная книжка про большую собачью жизнь.

Драгунский В

Жил-был такой Кондрат Тимофеевич Подвальчук, украинец с 1915 года. Служил он в страховой кассе, но душою был великий артист. Однажды, не вынеся мук безвестности, Кондрат Тимофеевич написал письмо в Горконцерт.

Прошу, просил он в письме, превратить меня в артиста гастрольных концертов и зарубежных поездок. И прилагал составленную им за ночь афишу с описанием собственных достижений. Вот она:

Кондрат Подвальчук!
Имитатор и звукоподражатель!
Без всяких инструментов!
Только при помощи ротового отверстия!!!
Подражает разных птиц и животных!
Не уступает известных Кобзонов и другие!!!
В зале смех и так до бесконечности!

Не то чтобы Кондрат Тимофеевич был фигурой совсем безвестной. В селе, где Подвальчук проживал, он пользовался определенным успехом. Особенно у мальчишек и пионеров. Они бегали за ним стайками и кричали: «Дяденька, хрюкни! Дяденька, хрюкни!» И очень его этим разозлевали.

Мы не знаем, что ответил Подвальчуку Горконцерт. Может быть, оставил его письмо без ответа. И сидит себе тихонечко Кондрат Тимофеевич в страховой кассе, имитируя при помощи ротового отверстия разных кошек, гусей и прочее. И никто о нем до сих пор не знает.

А вот писателя Виктора Драгунского представлять не нужно. Зачем представлять писателя, пишущего смешно? Не тужащегося, как некоторые, а просто пишущего как пишется.

Смех – великая сила и лекарство от большинства болезней. Смехом можно лечить от глупости, жадности и даже от сволочизма. И от много чего еще, включая плоскостопие и лишай.

И тут я увидел, что все униформисты тоже засмеялись, и я похлопал по животу Жилкина, он стоял первым к публике, он наш председатель месткома, и, когда я его похлопал, он прямо покатился со смеху, и лицо у него стало глупым и добрым, хотя в жизни Жилкин довольно сволочеватый старик.

Это из «взрослой» повести Драгунского «Сегодня и ежедневно». Повесть рассказывает про человека, чья работа – смешить людей. Про циркового клоуна.

В одном месте он говорит о себе так:

Понимаешь, я какой-то странный, чокнутый, наверное. Мне хочется, чтобы они действительно смеялись. Наяву. Раз я клоун и раз я к ним вышел, они должны смеяться… Иначе я никуда не гожусь… Если они не смеются, если они не будут смеяться, когда я выхожу в манеж, можете послать меня ко всем собачьим свиньям. Меня вместе с моим париком, штанами и репертуарным отделом Главного управления цирков.

На самом деле клоун, о котором идет речь в повести, – сам писатель Драгунский. До того, как начать писать, он был клоуном, был актером, был создателем, режиссером и бессменным руководителем театра литературных и театральных пародий «Синяя птичка».

Поэт Михаил Светлов на банкете после премьеры одного из спектаклей «Птички» поднялся из-за стола и спел на мотив знаменитой когда-то песенки:

И Светлов – хорошо,
И Бахнов – хорошо,
Костюковский – хорошо,
А Драгунский лучше!..

Виктор Драгунский жил, всегда окруженный смехом. Он и родился-то не как все нормальные люди, вернее – не там: в Нью-Йорке! Даже не в Нью-Йорке – в «Нью-Йоркске», как значилось в домовой книге напротив фамилии жильца Виктора Юзефовича Драгунского, проживающего по такому-то адресу.

Свою первую книжку Виктор Драгунский выпустил в 48 лет. Называлась она «Он живой и светится». И сам рассказ, давший книге название, и другие рассказы сборника давно уже стали классикой.

После этой книжки писатель выпустил много разных других – не только про одного Дениску.

Помните «Волшебную силу искусства» в исполнении Аркадия Райкина? Это тоже по рассказу Драгунского. И история про Кондрата Тимофеевича Подвальчука, украинца с 1915 года, тоже принадлежит ему.

У Драгунского вышло несколько книжек сатирической и юмористической прозы – «Железный характер», «Шиворот-навыворот», «Январский сенокос» и др. Выходили две взрослые повести – «Он упал на траву» и «Сегодня и ежедневно».