Сигрид Унсет - Сага о Вигдис и Вига-Льоте. Серебряный молот. Тигры моря: Введение в викингологию

• Название: Сага о Вигдис и Вига-Льоте. Серебряный молот. Тигры моря: Введение в викингологию
• Автор: Сигрид Унсет
• Издательство: Терра-Книжный клуб
• Жанр: Мифы. Легенды. Эпос
• Год: 1996
• ISBN: 5-300-00630-0

В сборник вошли два романа, в центре внимания которых — судьба и роль женщины в обществе скандинавского средневековья. Один из романов принадлежит перу лауреата Нобелевской премии норвежки Сигрид Унсет (1882–1949), а второй — продолжательнице традиций знаменитой соотечественницы, Вере Хенриксен. Очерк «Тигры моря» поможет читателям составлять полное представление о мире материальной культуры норманнов.

Счастливого плавания на викингских драккарах!

---

— И после этого ты зарубил его? — спросил священник.

Турир пожал плечами.

— Если у него была такая большая тоска о встрече со своим богом, я не причинил ему вреда, когда помог отправиться на нее…

Священник спокойно встретил пристальный взгляд Турира, лицо его не дрогнуло.

— Не думай, что мне самому легко было измениться, — сказал он. — Я ведь тоже был викингом.

— Об этом ты никогда не рассказывал, — сказал Эльвир. — Впрочем, ты как-то говорил, что тебе нужно замаливать грехи, но я не думал, что это грехи такого рода…

— В тех местах, где я родился, не принято было становиться викингом, — задумчиво произнес священник. — Мой отец был мирным бондом на фьорде Тюри, и когда мы слышали о хёвдингах, отправлявшихся в поход, нас это мало трогало. Но брат моей матери был кровожаден и жесток. Однажды, когда я был еще ребенком, он вернулся из дальнего похода и стал рассказывать о чужих странах. И тогда я подумал, что не хочу быть рабочей скотиной, как мой отец, всю жизнь роющийся в земле, словно свинья. Мне захотелось стать настоящим мужчиной, викингом, и добиться славы и богатства. Мне было пятнадцать зим той весной, когда я покинул дом и сел на корабль, отплывающий из Вика; мне было пятнадцать зим, и меня переполняла жажда приключений. Помню первого убитого мной человека, зияющую на шее рану, фонтан крови. Сначала мне стало дурно, но это длилось лишь мгновенье, после чего я вдруг почувствовал прилив радости от сознания того, что сам я жив, а он мертв, и у меня появилось сознание своей силы — ведь я убил взрослого мужчину. И после этого на меня накатило бешенство и жажда крови.

Турир кивнул.

— Пока что мне понятно, о чем ты говоришь, — сказал он. — Но как ты после этого смог стать христианским священником, этого я понять не могу.

— Тем же летом, — продолжал священник, — я был ранен в одном из сражений в Англии. Все думали, что я умер, и оставили меня на поле боя. И когда англичане пришли забирать своих раненых, они прихватили и меня. «Это викинг», — сказал один из них и занес меч, чтобы проткнуть меня насквозь. «Подожди, — сказал другой. — Давай сначала немного позабавимся!»

Я был тогда так слаб, что быстро потерял сознание, и это было к лучшему. Когда я пришел в себя, я лежал в небольшой комнате с белыми стенами; в потолке было отверстие, через которое виднелось небо и зелень деревьев. На самом верху стоял крест, и я до сих пор помню, как он отбрасывал темную тень на стене… Потом в комнату вошли двое мужчин. «Что ты скажешь, отец Эдмунд, если мы поступим с ним как с убийцей и вором?» — спросил один. «Он совсем мальчик, — сказал другой. — Посмотри на него! Вы отливали его водой, чтобы оживить, а теперь снова хотите его мучить! Господь никогда не говорил о том, чтобы лишать викингов нашего милосердия!» «Ты говоришь, как и должно говорить тебе, — сказал первый. — Но помни, я тебя предупреждал! Ты пригреешь у себя змею, которая бросится на тебя, как только соберется с силами!»

Прошло немало времени, прежде чем я встал на ноги. Раны у меня гноились, и проведенное там время было для меня сплошной пеленой лихорадки и нестерпимой боли. Но меня вернула к жизни доброта, которой светилось лицо отца Эдмунда, его мягкий взгляд и прохладная ладонь на лбу, та заботливость, с которой он лечил мои раны и давал снотворное в случае нестерпимой боли. Наконец настал день, когда я смог заговорить с ним. И я спросил его, почему он приютил меня и заботится обо мне, почему уложил в свою постель, а сам спит на полу, хотя я бы без малейшего колебания зарубил его мечом.

И тогда он стал рассказывать мне об учении Христа, согласно которому мы должны любить врагов наших и отвечать добром на причиненное нам зло.

Мне странно было слышать все это. Но, узнавая от него больше о христианстве, я начал понимать. Он научил меня своим молитвам и рассказал о своих святых — людях, идущих на муки и смерть ради своей веры, прося при этом Господа простить их мучителей. И я начал понимать, что есть другой вид геройства, отличающийся от геройства в бою, и есть другое, более полное счастье, чем счастье удачи и обладания богатством.

Крест над отверстием в потолке отбрасывал тень не только на стену, но и на меня самого.

Когда я настолько поправился, что мог вставать, я увидел, что отец Эдмунд был священником в маленькой деревенской церкви и что помещение, в котором я лежал, было комнатой в маленьком домике, находившемся рядом с этой церковью. Я пробыл у него всю зиму, помогал ему, как мог, в его многочисленных заботах, привыкнув к исполненным ненависти взглядам местных жителей. Однажды я вышел из дому один и был основательно потрепан оравой мальчишек, так что впоследствии я держался поближе к церкви.

Впоследствии я понял, что вытерпел отец Эдмунд ради меня в ту зиму.

В один из весенних дней он сказал мне, что в этой местности опять появились викинги.

— Ты можешь, если хочешь, отправиться к своим, — сказал он.

И на глазах его появились слезы, когда я сказал ему, что вернусь домой только священником, чтобы нести людям заповеди Господа.

Так что теперь ты знаешь, Турир, как я из викинга стал священником.

— Неужели у тебя никогда не возникало желания снять с себя крест и снова взять в руки меч? — прищурив глаза, спросил Турир. — Неужели тебе никогда не хотелось приложить руку к отродью Локи, подвергавшему тебя, раненого, пыткам в Англии?

— Я никогда не смогу сполна отблагодарить Господа за его милость, — сказал священник. — За то, что он не дал мне умереть в моих грехах. Я грешен и сейчас, еще не до конца освободив свой ум от ненависти и жажды мести; каждый день я молю Господа о прощении. Но я тешу себя надеждой на то, что, с Божьей помощью, никогда больше не возьму в руки меч.

— Ты сделан совсем не из того теста, что Тангбранд, священник Олава Трюгвассона, — сказал Турир. — Помнишь, Эльвир, скольких он самолично распорядился убить?

— Их было немало, — ответил Эльвир. — Но его свирепость мало помогла ему в крещении Исландии.

— В Дублине я взял на борт одного исландца, — сказал Турир. — Ты можешь расспросить его об этом. Хотя он обычно рассказывает о своих походах в Винланд с сыновьями Эрика…

Ярл Свейн вытаращил глаза.

— У тебя есть человек, который был в Винланде, и ты не говоришь мне об этом! — воскликнул он.

— Не думаю, что можно всерьез воспринимать его рассказы, — ответил Турир. — Послушать его, так они до сих пор сидели бы в Винланде с целым полчищем рабов-эскимосов, если бы только Лейв Эрикссон не слушался добрых советов Хьяртана! «И я сказал Лейву Счастливому, — говорит обычно он, — тебе следовало слушать меня, Лейв!»

— Давай все же послушаем, что он скажет, — предложил ярл. — Добрый смех никому не повредит.

Но Хьяртана не удалось нигде найти, и они так ничего и не узнали о Винланде.

Разговор вернулся к тому, чтобы объединить местных хёвдингов, эта тема была близка и ярлу, и Эльвиру.

— Ты мог бы нам помочь, Турир, заключив договор с Эриком, моим братом, и Эрлингом из Сэлы, — сказал ярл. — Эрлинг могущественный человек, с таким полезно быть в дружбе, что же касается Эрика, то я не одобряю его похождений; думаю, Эрик и сам понимает, что многим рискует, ничего особенного не получая взамен. Ты, Турир, знаешь людей из Хордаланда. Ты сам говорил, что был в походе этим летом вместе с Аскелем Олмодссоном, и я знаю, что Сигурд, твой брат, является шурином Эрлинга Скьялгссона.

— Я могу попробовать, — сказал Турир, — но ничего не обещаю. Ведь Эрлинг также является шурином и Олава Трюгвассона. И у него нет причин любить ярлов Ладе.

Перед тем как расстаться, Турир присягнул на верность ярлу. И ярл Свейн был доволен таким поворотом дела.

После того как ярл уехал домой и все разошлись, Турир остался во дворе.

Он стоял и смотрел на облака, закрывающие луну; ему не терпелось отправиться на север. Глядя на дома, отливавшие серебром в лунном свете, он думал о Сигрид, обретшей свой дом в Эгга.

Все эти дни она была так приветлива с ним; Эльвир тоже был сердечен и гостеприимен. Но все же теперь Эльвир нравился ему меньше, чем год назад. В нем появилось какое-то дразнящее превосходство, и Сигрид смотрела на него как на самого Одина!

И, думая о данной ярлу клятве верности, он решил, что попался в ловушку. Он не собирался нарушать клятву верности, будь то ярл Ладе или кто-то другой. Он всегда был самим собой, выше всего ставя родовые связи. Но на этот раз он дал себя завлечь…

* * *

В ту зиму Торберг Строгала построил корабль для Эльвира.

Торберг приехал задолго до Рождества посмотреть, поставлены ли стапеля для кнарра Турира; было решено, что он будет строить корабль для Эльвира, пока не приедет Турир. Но дни проходили, приближался месяц мясоеда[39], а Турир все не появлялся.