Анатолий Черняев - Совместный исход. Дневник двух эпох. 1972–1991

• Название: Совместный исход. Дневник двух эпох. 1972–1991
• Автор: Анатолий Черняев
• Издательство: РОССПЕН
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2008

Анатолий Черняев. Совместный исход. Дневник двух эпох. 1972–1991 М., РОССПЕН, 2008. 1047 с.

Книга эта — подробнейший дневник, который в течение 20 лет вел человек, работавший в аппарате высшей власти в СССР. Он лично знал многих в руководстве КПСС в 70–80-е годы. Здесь в деталях его впечатления о Брежневе, Суслове, Кириленко, Пономареве и др. Дневник, очень откровенный и критичный, изнутри режима свидетельствует о том, как и почему он стремительно шел к своей неумолимой гибели, как и почему попытки спасти великое государство на путях демократизации и перестройки окончились неудачей.

В книге много переживаний и размышлений интеллигента тех времен, озабоченного судьбами своей страны.

---

— Франция не будет способствовать центробежным силам. И я думаю, — заявил Ф. М., на таких же позициях стоят все старые европейские страны с долгой историей, у которых древние традиции и глубокий европейский опыт. Я имею в виду Англию, Францию, Испанию, Португалию.

— У нас должны знать позицию главных действующих лиц мировой политики по этому ключевому вопросу, — реагировал М. С. -… Вчера вечером испанский король устроил ужин для меня и Буша. Присутствовал Гонсалес. Он там яростно отстаивал точку зрения, похожую на то, что вы мне сейчас говорили, даже несколько забыв о протоколе и о том, что присутствует король.

Все они в один голос выражали удивление некоторыми пассажами в выступлении Ельцина на Съезде народных депутатов России. Особенно по поводу того, что МИД надо сократить в 10 раз, это значит — поставить под вопрос саму необходимость механизма для проведения общей, союзной внешней политики. Президент Буш на пресс-конференции, еще до ужина у короля, занял очень строгую позицию и очень ясно высказался в поддержку союзной политики.

— Это очень хорошо, — сказал Ф. М. — Я помню, в апреле прошлого года мы встречались с Бушем в Майями и зашел разговор о прибалтийской проблеме. Я ему сказал тогда: да, прибалтийские страны должны стать независимыми. Это принципиальная позиция. Но не надо торопиться с их признанием. Надо дать Горбачеву время для конституционных преобразований. Надо все делать последовательно и постепенно, а не наоборот. Буш поддержал этот подход, хотя ему было очень трудно, потому что и Конгресс, и общественность требовали немедленного признания прибалтийских государств. Так что Буш хорошо понимает ситуацию.

Буш — за демократический Союз, за включение его экономики в мировую. Но он прислушивается к общественному мнению и осторожничает, а ему со всех сторон нашептывают, дают информацию: мол, не проиграй, у тебя на носу выборы. Я ему все время говорю: новый Союз на востоке Европы — это проблема, которую должно рассматривать по большому счету, а не в рамках конъюнктуры. Сохранение Союза — это жизненная проблема для Европы. Кажется, здесь я нахожу у него понимание. Но Буш несколько нерешителен, осторожничает.

— Я Бушу неоднократно говорил, — включился М. С., — что ситуация неординарная и действовать нужно не рутинным способом, а с учетом уникальности процесса. Думаю, что я нахожу понимание у него. Он все-таки решился на предоставление большого кредита под продовольствие.

— Я понимаю: отказать вам в существенной помощи сейчас — это значит сделать очень хрупким весь процесс реформирования Союза.

— Если, — резюмировал М. С., — это наша общая задача — иметь новый Союз как крупнейший оплот демократии и мира, то надо не мелочиться. Тем более, что речь идет не о подачке. Все будет возвращено. Но мы нуждаемся в помощи именно сейчас, именно в данный момент.

Потом был перерыв. В соседнем домике раскинули свою аппаратуру телевизионщики. М. С. и Ф. М. отправились туда давать совместное интервью. Я не пошел: там было просто негде приткнуться так, чтоб не мешать. Заглядывал иногда в окошечко — как они уютно там рядышком сидели в низких креслицах, два великих европейца конца страшного века, такие разные и такие понятные друг другу.

Бродил по заросшим тропинкам, в полной темноте: два фонаря возле домиков слабо просматривались сквозь густую зелень.

Вторая беседа проходила за вечерним обедом в другом шале, которое служило спальней и гостиной. Состав уже "расширенный": Раиса Максимовна и Даниэль, ее сестра, младший сын Миттеранов, мы с Горбачевым, Пьер Морель — помощник Ф. М.

Протискивались, извиняясь друг перед другом, рассаживаясь за круглым столом в комнатке метров 14 квадратных. Совсем — по-деревенски. Делать пометки в блокноте я, естественно, не мог, сидя за обедом рядом с французским президентом. Воспроизвел я разговор уже в самолете. Не все, наверное, запомнил и не во всем буду буквален. Тем не менее, за смысл ручаюсь. Речь пошла о судьбах Европы — в контексте югославского кризиса и распада в СССР. Миттеран произносил целые речи. Горячо подхватил мнение М. С. о том, что плохую услугу Европе оказали те, кто извне поддержал центробежные силы в Югославии.

— Сепаратизм существовал там всегда, — в своей размеренной и внушительной манере говорил Ф. М. — Но немцы сразу же выступили за признание независимости Словении и Хорватии. Я же еще с июня был против независимости этих республик. Моему примеру последовало и большинство других государств — членов ЕС. Не то, чтобы я отрицательно относился к самой идее независимости. Просто я исходил из того, что независимость должна провозглашаться при соблюдении международных договоренностей, в частности, положений Заключительного акта Хельсинки, а также Парижской хартии для новой Европы. По моему убеждению, другой вариант — провозглашение независимости под давлением националистических сил — вряд ли можно приветствовать.

Ясно, почему немцы придерживаются иной позиции. Дело в том, что Словения и Хорватия в свое время входили в состав австро-венгерской империи. Помимо немецкого влияния, они испытывали на себе воздействие римской католической церкви, Ватикана.

Я как-то обсуждал югославскую тематику с Мэйджерем. Он спросил меня, что будет дальше. Я ему ответил: Хорватия, видимо, обратится за помощью к вооруженным силам Германии, Австрии, Венгрии и Турции. Сербия, в свою очередь, аналогичную просьбу адресует Великобритании, России и Франции. Наши вооруженные силы окажутся таким образом в Югославии, и возникнет ситуация, как в начале первой мировой войны в 1914 году. Мэйджер был явно удивлен. Он заявил, что никуда своих солдат отправлять не будет. Не знаю, принял ли он всерьез мое заявление… Мы не должны воссоздавать условия соперничества, как в начале века. Такой вариант означал бы большую драму для Европы.

Так что сама жизнь подводит страны ЕС к созданию политического союза. От истории никуда не уйти.

… Вы, конечно, знаете, — перебросил Ф. М. мысль в другую сторону, — что американцы испытывают соблазн расширить функции НАТО, превратить ее скорее в политический, нежели военный союз. Я на этот счет придерживаюсь иной точки зрения. Мне думается, что НАТО и впредь должна сохранять верность тем основам, на которых была создана. Если бы Североатлантический альянс был наделен функциями, в принципе относящимися к ведению СБСЕ или ЕС, было бы очень плохо. Общеевропейский процесс стал во многом возможен благодаря согласованным действиям СССР и Франции. Вы, конечно же, помните, что Франция была практически единственной страной, поддерживающей ваши инициативы в области общеевропейского сотрудничества. Наше взаимодействие дало хороший результат. Так давайте же не будем допускать ликвидацию плодов нашего сотрудничества. Если мы дадим НАТО чрезмерные полномочия, то государства, не являющиеся членами НАТО, почувствуют себя не в своей тарелке. Упадет также роль Парижской хартии для новой Европы.

Откликаясь на реплику М. С. о европейской роли США, Миттеран продолжал свое устное эссе: Европа — это также и Америка. Такое положение будет еще сохраняться какое-то время. Согласен, что США будут продолжать играть важную роль. Это всего навсего признание существующих реальностей. Однако в будущем Европа должна быть в самой Европе. При этом важно, чтобы преобразования в Советском Союзе способствовали политико-экономическому сближению Запада и Востока и созданию того, что вы называете общеевропейским домом.

— Многое здесь зависит от того, как Америка видит себе будущую объединенную Европу и как она видит Японию, — вступил в разговор М. С. — Это две головные боли американцев, особенно, если речь идет о Европе от Атлантики до Урала. Это ведь огромное пространство с почти 600 млн. жителями, с огромным научно-техническим, экономическим и интеллектуальным потенциалом. Именно здесь мы должны искать ответы на главные вопросы мировой политики. Здесь же и ответ на позиции разных стран в связи с переменами в Советском Союзе, в том числе — объяснение коррективам, которые наблюдаются в европейской политике ФРГ. Я имею в виду то, что выявилось в недавнем заявлении Бейкера-Геншера. Отсюда и поддержка Германией идеи новой роли НАТО, о чем вы говорите. Не исключено, что на этом пути немцы рассчитывают усилить воздействие на европейские дела, получить свободу рук в отношении Венгрии, Австрии, Чехословакии и дальше на Восток.

… Мой взгляд таков, и с ним связаны мои оценки на будущее. Есть две опоры. Это европейские сообщества, которые обзаводятся системой политических институтов. Это также союз суверенных государств на основе прежнего СССР. Есть также взаимодействие между ними в рамках, определенных документами общеевропейского процесса и соглашениями в области разоружения. В такую концепцию вписываются роль и присутствие в Европе США и Канады. Но это должна быть европейская политика, а не американская политика в отношении Европы.