Людмила Уварова - Лики времени

• Название: Лики времени
• Автор: Людмила Уварова
• Издательство: Современник
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1989
• ISBN: 5-270-00557-3

В новую книгу Людмилы Уваровой вошли повести «Звездный час», «Притча о правде», «Сегодня, завтра и вчера», «Мисс Уланский переулок», «Поздняя встреча». Произведения Л. Уваровой населены людьми нелегкой судьбы, прошедшими сложный жизненный путь. Они показаны такими, каковы в жизни, со своими слабостями и достоинствами, каждый со своим характером.

---

В те тяжелые для Светланы дни она познакомилась с женщиной, поразившей ее, женщина была уже немолода, должно быть, пятьдесят с хвостиком, лицо в морщинах, но одета броско и ярко: розовые брюки, малиновая кружевная безрукавка, светло-русые, безусловно крашеные волосы пышно взбиты и нарочно растрепаны, пальцы рук унизаны перстнями, на запястьях бренчат дутые, в огромных камнях серебряные браслеты.

Было это в электричке, Светлана ехала к тете Паше, постоянной своей утешительнице и наставнице. Тетя Паша уже переехала от них к вдовой сестре, жила вместе с нею в Волоколамске и лишь время от времени приезжала навещать Готовцевых, которых продолжала любить.

Соседка Светланы, ярко одетая, ярко намазанная, первая заговорила с нею, оказалась она циркачкой, известной в прошлом акробаткой, ныне преподававшей в цирковом училище.

— Воспитываю новые кадры циркачей, — сказала женщина. Она назвала себя: — Таисия Гарри. Неужели не слыхали никогда? Я гремела на весь свет!

— Никогда не слыхала, — ответила Светлана. — Я всего два раза в жизни была в цирке.

Светлане не хотелось признаваться, что с детства не выносит цирк, потому что жалеет зверей, вынужденных выполнять приказы человека.

Таисия Гарри высоко подняла подрисованные карандашом брови:

— Да что ты? Неужто не любишь цирк? А я горжусь, что я циркачка, из старинной цирковой династии, я ведь не только акробатка, я умею танцевать, ходить с шестом на проволоке, ездить на любой лошади, дрессировать собак и даже кошек, а это, имей в виду, девочка, самый трудный материал, кошки на редкость своенравны и тяжело поддаются дрессировке…

Циркачка, не скупясь, делилась с нею множеством всякого рода занимательных историй, которые случались в цирке. Больше всего Светлану поразил рассказ об одном известном дрессировщике.

— Это был замечательный мастер, — рассказывала циркачка. — По-моему, звери слушались не только его слова, но даже и взгляда, едва только он входил в клетку. Удивительный был человек, поверь, я таких никогда еще не встречала, а мне пришлось видеть многих дрессировщиков. Но как-то случилась с ним беда. Его жена влюбилась в какого-то мальчишку, наездника с бегов, и бросила мужа. Причем бросила она как-то удивительно подло, собрала все вещи, какие только могла взять с собой, и ушла, не написав ни строчки, не сказав ни одного слова на прощанье, а ведь прожили вместе немало лет, наверное, семнадцать. И знаешь, что получилось? Он был так поражен, так убит в самое сердце, что разом сник. У нас в цирке говорят обычно в подобных случаях: он потерял кураж.

— Что это значит? — спросила Светлана.

— Это значит потерять бодрость духа, стойкость, мужество, волю к победе, способность бороться, одним словом, он все потерял. И звери почуяли это, ведь звери очень умные, все понимают, они почувствовали, что дрессировщик потерял кураж, и разорвали его.

— Разорвали? — воскликнула Светлана.

— Да, на куски. Вдруг поняли: нет больше куража…

Светлана передернула плечами.

— Боже мой, какой ужас! Ведь они слушались его и любили?

— Слушались и, надо думать, любили, — согласилась Таисия Гарри.

— Это были львы?

— Нет, тигры и барсы. Они коварнее львов. Львы намного деликатнее.

Как ни была Светлана ошеломлена рассказом Таисии Гарри, однако слова о деликатности львов не могли не вызвать улыбку. Но Таисия с жаром продолжала:

— Уверяю тебя, девочка, львы деликатней и чистосердечней! Мой дед дрессировал и тех и других, он, помню, говорил: лучше иметь дело с десятком львов, чем с одним тигром или барсом. Вот уж, в самом деле, звери без стыда и совести…

Таисия вышла из электрички раньше Светланы. На прощанье протянула ей руку, бренчавшую браслетами.

— Помни, девочка, никогда не теряй кураж, поняла?..

Приехав к тете Паше, Светлана рассказала ей об интересной встрече, о том, что рассказала ей циркачка.

— А что, — заметила тетя Паша, — правильно она сказала, и тебе бы теперь в самую пору и послушаться. Потому как, думаешь, не вижу, что страдаешь?

— Нисколько я не страдаю, — сердито сказала Светлана.

Тетя Паша махнула рукой:

— Как же, так я тебе и поверила! Но что было, то было, а кураж не теряй, не след его терять, это я тоже так соображаю.

Между тем Славик вызвал свою маму, она немедленно прибыла из Калязина, заплаканная, жалкая, в нелепой шляпке на сухонькой голове, на руках нитяные, самодельные перчатки.

— Света, дорогая, что случилось? Почему ты так обидела моего бедного мальчика? Он же места себе не находит…

— Мы слишком разные, — отвечала Светлана. — Мы не можем быть вместе…

Она бросилась искать помощи у родителей Светланы:

— Что же это такое? Неужели наши дети разошлись навсегда?

Отец Светланы молчал, мать сказала:

— Пусть сама Светлана решает, как ей быть…

В глубине души Ада была довольна: Славик был ей давно уже не по душе.

— Но он же такой хороший, — взывала к Аде сватья. — Он не пьет, не изменяет, не шляется, любит Светлану…

Ей так и не удалось уговорить ни Светлану, ни ее мать. И она уехала к себе в Калязин, а Светлана, встречаясь в институте со Славиком, равнодушно кивала ему:

— Привет…

Он отвечал ей так же походя:

— Привет…

Светлана не притворялась. Со временем все отболело, все пришло в норму. И она уже могла спокойно встретиться с бывшим своим мужем, даже перекинуться с ним несколькими словами. А матери сказала:

— Я теперь долго не выйду замуж…

— Почему? — спросила мать.

— Потому что хорошее дело браком не назовут, — ответила Светлана. — И потом, сама знаешь, как трудно найти человека по себе.

— А возьми нас с папой, разве мы не счастливая пара? — спросила мать.

— Вы — да, счастливая, — согласилась Светлана. — Но вы — это одна такая пара на миллион, а может, и на десять миллионов!

Светлана любила родителей. Отца уважала за его ум, за интеллект, за разносторонние знания, считалась с его мнением, гордилась им. А мама иногда представлялась ей маленькой, неразумной, даже моложе ее самой, словно бы младшей сестренкой, которую следует опекать и следить за ней, чтобы чего не натворила. Мама была натурой увлекающейся, доверчивой, сама о себе говорила:

— Наверное, я никогда не перестану топить дровами улицу…

— Что это значит? — спрашивала Светлана.

— Влюбляться в людей, и снова ошибаться, и опять влюбляться…

Светлане казалось, мама повторяет чьи-то сказанные о ней слова, может быть даже папины. Но то была чистая правда, маму окружали подчас люди, недостойные ее пальца, с которыми не след бы общаться и дружить…

Новая знакомая мамы, Ольга Петровна Всеволожская, сразу же не понравилась Светлане. В ней безошибочно ощущалась та же фальшь, та же деланность, что и в Славике, Ольга Петровна была любезна, весела, открыта, даже обаятельна, а Светлане чудилась за всем этим постоянная, хорошо обдуманная, рассчитанная до последнего слова игра.

— Да что ты, — уверяла Ада Ефимовна дочку. — Ольга — чудная женщина, просто прелесть!

— Не нахожу, — коротко отвечала Светлана.

* * *

Когда Ада выписалась из больницы, она пригласила Ольгу к себе на дачу.

Дача… Ольга могла только мечтать о такой даче: элегантный финский домик, с огромной верандой, внизу две просторные комнаты, наверху одна большая, кабинет Готовцева, огромный запущенный сад. В комнатах легкая, подлинно дачная мебель, плетеные кресла, софы, покрытые пледами, низкие столики, на окнах яркие, в цветах и листьях, занавески, на веранде большой ярко-зеленый палас, идешь по саду, глянешь на веранду — кажется, трава из сада переселилась и на веранду тоже.

«Мне бы такую дачу», — подумала Ольга. Она уже начисто успела позабыть о той даче, которую в первые же дни своего супружества отвоевала у Регины Робертовны. Или просто она стала старше, теперь ей, как никогда раньше, хотелось иметь свой уголок где-нибудь в Подмосковье, в таком же прелестном месте, как и Синезерки, где находилась дача Готовцевых — не очень далеко от Москвы и вдруг — подлинный зеленый рай, река, лес, заливные луга вдали…

Ада была неподдельно рада ее приезду.

— Я здесь одна, скучаю, — призналась она Ольге, — Валерий опять в отъезде, поехал в Вену, правда, на этот раз командировка короткая, всего дней на десять, но все-таки я одна. Света моя все время в университете, редко когда приезжает ко мне.

И вдруг предложила:

— Поживите у меня, ну, что вам стоит? Я вам дам отдельную комнату, хотите, поселю вас в кабинете Валерия? Вам там будет удобно и хорошо, уверяю вас…

Предложение это было неожиданным, но тем более заманчивым. Пожить на такой чудесной даче, в тишине и благодати, на всем готовом, утром ходить купаться на речку, днем в лес, по грибы, какая отрада для издерганных городом нервов!