Сергей Богачев - Донецкие повести

• Название: Донецкие повести
• Автор: Сергей Богачев
• Жанр: О войне
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-906914-30-9

Основу книги известного автора Сергея Богачева «Донецкие повести» составляют два произведения, объединенных одной темой, которую можно обозначить как «Украина и события последних лет». «Газовый контракт» — детективная повесть, в которой так много, казалось бы, знакомых всем фигур, «разводящих» нацию на деньги. Так, возможно, именно здесь объясняются все нюансы газовых сделок, на которых обогатились отдельные политические фигуры, претендующие на власть в стране? На этом пути их поджидал не только триумф неправедного приобретения с помощью преступных коррупционных схем хищения газа в России и Украине, а кражи и убийства. В повести «Дорога домой» — страницы жестокой реальности войны в Донбассе. Главный герой произведений — Иван Черепанов, тележурналист из города Лугань. Каждый раз в сложной ситуации он оказывается перед выбором: бороться с коррупцией или отойти в сторону, помочь людям, рискуя жизнью, или спасти самого себя? А еще его заботит вопрос: кто виноват во всем происходящем?

«При желании всё можно скрыть, но при ещё большем желании всё можно узнать — успех зависит от величины ресурса. Разведка и контрразведка жить не могут друг без друга», — уверен автор. А еще он знает: верность невозможна без предательства, выздоровление — без болезни, а демократия — без… диктатуры.

---

— О его финансовых сложностях! — Портной перешёл уже на крик, срывая голос.

— Мы не придали этому большого значения: он малыми платежами погашал, но не в установленные дни, а так, когда придётся. Давал пояснения, что занимается продажей маминой квартиры и погасит основную часть займа в ближайшее время.

В этот момент на пороге появилась Лиличка с подносом, и все замолчали. Гнетущая, сжавшая в кабинете воздух и всё пространство нервозная тишина надавила и на неё. Под пристальным взглядом трёх пар глаз она с непривычным напряжением стала снимать с серебряного подноса белоснежные фарфоровые чашки. Ее руки слегка подрагивали, отчего посуда дробно позвякивала, и Лиле пришлось сконцентрировать все усилия, чтобы не опрокинуть какую-нибудь чашку и не обжечь начальство.

— Остолопы! Дятлы умнее вас, профессионалы чёртовы! Это всё?

— Так точно, Семён Григорьевич.

— Уйди с глаз моих, я потом казнь тебе придумаю, когда сердце отпустит, — Портной отхлебнул горячугцего кофе и закашлялся, раздражённо замахав крупными, бесполезными сейчас руками.

Константин Юрьевич, которому так и не представилось прикоснуться к предназначенной для него чашке, по-военному развернулся через левое плечо и спешно покинул кабинет.

— Кофе хороший, забери с собой, — автоматически бросил ему вдогонку Портной, так и не избавившийся, несмотря на положение, от мелкой рачительности.

— Смотри, как бы он тоже не ошпарился. Эх, Сёма, Сёма, неужели тебя мама в детстве не учила, чтобы ты не экономил на заварке? — холодная ирония Черепанова являлась своеобразной защитой в критических ситуациях, когда очень хотелось выйти из берегов.

Портной ничего не отвечал и лишь сосредоточенно сопел.

— Ну, что вам сказать, мой друг, заведение у вас очень демократичное, отношение к сотрудникам — просто мечта любого клиента собеса, мне всё понятно, — Иван стал листать записную книжку телефона, отыскивая номер своего хорошего товарища, начальника городского УБОПа подполковника Сердюкова. — Геннадий Андреевич, добрый день, Черепанов. Пошептаться бы, времени займу немного. Да, спасибо. Давайте чайку попьём в «Офелии». Это рядом с вами, один квартал. Так точно. Выезжаю.

Положив трубку, он повернулся к Портному и добавил:

— А ты, Семён, покуда выпей таблеток — тебе виднее каких. И постарайся не получить инфаркт, не кричи и не стучи руками по мебели. По людям тем более. Вечером позвоню. Да, вели сделать копию личного дела своего доблестного водителя… Ну, я поехал.

* * *

Даже самые законспирированные романчики в любом коллективе быстро становятся достоянием гласности. Хотя на работу Семён и Лилия ездили порознь, а на людях соблюдали строгость и нарочито дистанцировались, обращаясь исключительно на «вы», всё равно, как водится в таких случаях, о них быстро узнали.

Сёма чувствовал себя так тревожно, как никогда в жизни, поэтому решил начхать на формальности и этикет. Он вышел в приёмную, не обращая внимания на нескольких посетителей, которые в ожидании аудиенции утонули в удобных кожаных диванчиках, недавно доставленных прямо из Италии, если верить цене и документам.

— Собирайся, поехали, — бесцеремонно скомандовал Портной и наткнулся на вопросительно-непонимающий взгляд Лилички. В последний месяц она расцвела. Бёдра округлились, щёчки налились. Большие карие глаза стали проникновеннее. И вообще Лилия стала как-то независимее и увереннее держаться.

— Но, Семён Григорьевич, у меня расписано…

— Всё и всех — на завтра, а сейчас — поехали. У нас форсмажор. Жду в машине, — Семён вышел и поймал себя на мысли, что со стороны он, наверное, выглядит грубовато. Ну и плевать.

В машине оба молчали. Дома Семён обнял Лилю, словно маму в детстве. Ему нужна была её поддержка.

— Лилёк, у меня к тебе серьёзный разговор. Впервые в жизни у меня возникли трудности такого уровня, которого я даже не мог предположить.

— Сём, ну ты же у меня умница. Я верю, ты справишься.

— Иди ко мне, — Семён, почувствовав прилив желания, подхватил Лилька на руки и понёс в спальню.

Но она не размякла, как обычно, а как хорошо умеющая владеть собой женщина, резко возразила: «Больно, пусти…».

Семён растерянно опустил Лилю на пол и стал внимательно в неё вглядываться.

— Ну не смотри ты на меня так Просто я неважно себя чувствую, не обижайся, не сегодня. Пойду пока приготовлю перекусить.

Продолжать беседу Портной не стал, хотя это и стоило ему немалых внутренних усилий. Он чувствовал в ней какую-то перемену, но гнал от себя эти мысли. Наутро Лиля привычно, как ни в чём не бывало, чмокнула его на прощание. Но, когда она красилась, Семён ощутил некое раздвоение собственной личности. Один человек внутри него — прагматичный и наблюдательный — начал обнаруживать, что Лиля его не особо любит, — просто играет удобную для себя роль. Другое внутреннее «я» призывало не делать поспешных выводов, не поддаваться подозрительности, ревности и продолжать верить в то, во что верить хочется.

На работе Лиля было несколько рассеянной, словно находилась мыслями в другом месте и о чём-то постоянно думала. В конце концов Портной отыскал в себе силы поговорить начистоту и расставить все точки над «І». Уж лучше суровая правда.

— У тебя какие-то проблемы? — спросил он Лилию, когда она, не глядя ему в глаза, занесла очередную порцию документов на подпись и уже собралась выходить. — Присядь.

— И с каких это пор тебя стали интересовать мои проблемы? — раздражённо-обиженным голосом произнесла Лилия и подняла на него незнакомый суровый взгляд. — До сих пор проблемы могли быть только у тебя, всё остальное тебя мало волновало. Лишь бы тебе было удобно.

— Но Лиля…

— Что, Лиля?! У меня две недели назад был день рождения. Да, ты потратил кучу денег на этот дорогущий ресторан, покрасовался перед своими дружками. Но это тебе было нужно,

а не мне. Я намекала, что мне хочется всего-навсего шубку из шиншиллы.

— Да, я помню, но я и собирался ближе к осени, — Портной сам не заметил, как стал оправдываться, словно опоздавший на урок школьник

— А уж если тебя это так волнует, то у меня действительно серьёзные проблемы со здоровьем.

— Что именно? Ты ничего не говорила… — встревожился тут же забывший о колкостях Портной.

— Я была у врача.

Сёма напрягся, и казалось, уже знал содержание дальнейших её фраз. Наверняка она беременна. Ну что ж…

— У меня есть проблемы по-женски, возможно, понадобится операция.

— В смысле?

— В смысле — эндометриоз яичника. Если тебе это, конечно, о чём-то говорит. В будущем не исключено, что я не смогу рожать детей, и вообще, кому я такая буду нужна? Всем вам подавай одно и то же… — и Лиля как-то по-детски расхныкалась.

— Но Лилёк, что ж ты носишь это в себе, ты можешь рассчитывать на меня, на мою поддержку. Не переживай, у современной медицины такие возможности. Если надо, съездим за границу. А я… я всегда буду рядом с тобой, — расчувствовавшийся и поддавшийся сентиментальности Сёма заботливо, по-отечески, обнял Лилю. А через секунду внезапно предложил: — А знаешь, поехали — мне так хочется купить своей девочке шубку из этого нежного зверька.

— Нет, Семён, не стоит, это слишком дорогой подарок Я понимаю, что и у тебя, и у меня сейчас грядут трудные деньки.

— Поехали, говорю.

— Эх, мой Сёмочка, ты так меня балуешь, — перед выходом из кабинета Лилия нежно обняла и страстно поцеловала Портного.

На следующий день Семён позвонил своему хорошему приятелю — главврачу областного диагностического центра Аркаше Смоляницкому.

— Батеньки, кого я слышу?! Семён Григорьевич самолично соизволил оказать мне честь, неужто ты, наконец, решил заняться своим здоровьем?

— Аркаша, что такое… сейчас прочту, у меня записано. А вот, «эндометриоз».

— Семён, ты что, на старости лет решил гинекологией увлечься? Залезь в интернет — там всё доступно изложено.

— Аркаша, не зли меня, остряк хренов. Некогда с тобой панькаться. Будешь выпендриваться, в следующий раз пошлю тебя оформлять кредит на общих основаниях.

— Ладно, раскипятился. Диагноз не из приятных. Но всё может и обойтись. А может закончиться удалением яичника, ранним климаксом, ну и так далее. Ты, Семён Григорьевич, не кипишуй, а давай свою пациентку ко мне, есть и специалист с сердцем, головой и руками, и аппаратура — из столицы к нам в самых безнадёжных ситуациях едут.

— Спасибо, на днях перезвоню, — настроение у Портного немного поднялось. Он твёрдо решил, что не бросит и поддержит Лилю в любом случае. Ведь она ему родной, близкий и преданный человек

Вечером Семён пригласил Лилю в любимый ресторанчик, дабы сообщить две новости и сделать знаковый подарок

Любить «Титаник» у Семёна было несколько причин. Здесь готовили из свежих продуктов, меню и сами порции были удачно сбалансированы: и вкусно, и оригинально, и легко для усвоения — в Сёмином случае это было немаловажно. А главное, приятная атмосфера, заботливый персонал. Интерьер и освещение были подобраны на редкость удачно: торжественность и яркость сохраняли мягкость и не слепили.