Соломон Смоляницкий - Торопись с ответом (Короткие повести и рассказы)

• Название: Торопись с ответом (Короткие повести и рассказы)
• Автор: Соломон Смоляницкий
• Издательство: Советская Россия
• Жанр: Великолепные истории
• Год: 1971

Герои этой книги — наши современники, люди разных профессий: ученые и рабочие, музыканты и журналисты, молодежь и те, кто по возрасту годится им в отцы.

Они проявляют себя в разных, казалось бы, далеких друг от друга сферах, но тем не менее повести и рассказы, составляющие книгу, объединяет единая сквозная тема — ответственность человека перед другими людьми, перед обществом, перед самим собой за свою жизнь, за все содеянное и совершенное. Автор намеренно драматизирует события, обостряет ситуации, в которые ставит своих героев. Именно в эти наиболее напряженные моменты их биографии жизнь ставит перед ними вопросы, требующие бескомпромиссного ответа, определения, как поступить.

---

Полина Александровна, как всегда в такие минуты, была собранна, спокойна, несуетлива. С того вечера, когда она пришла в комнату Майи и потом неожиданно рассказала об отце, они больше не говорили ни о Юре, ни о Севе. Не было и того, чего так боялась Майя — неловкости от жалости и презрения, когда отводятся глаза или смотрят как бы сквозь тебя. Ни словом, ни взглядом Полина Александровна не выдала, что происходит в ее душе.

Теперь Валентин уезжал, все было ясно, и Майя была свободна.

Да, она была свободна. И они с Юрой уедут, и ничто, теперь уже ничто не помешает им.

— Ну, как там у тебя? — спросил Валентин. — Через пятнадцать минут надо идти. — Он закрывал чемодан и спросил, не оборачиваясь.

— Не получается, — сказала Майя. — Не могу.

— Ну, что ж, как хочешь, — он поднялся и ногой отшвырнул стул. — Нет, так нет…

За окном светило солнце, голубел кусок неба — не верилось, что зима. Валентин распахнул форточку, остановился у окна.

Полина Александровна положила рядом с чемоданом вещмешок, набитый до отказа. Майя поняла — для Севы. Господи, когда же это кончится, подумала она. Мать, словно угадав ее мысль, сказала:

— Постарайся все-таки…

Встретив умоляющий взгляд Майи, повторила:

— Прошу тебя. Несколько слов. Об этом — не надо… — Ей, видно, трудно было сказать последнюю фразу, но все-таки сказала. Об этом не надо. Мама права. Она всегда права. Дорогой Сева — написала Майя и остановилась. Дорогой. Милый. Дорогой. Хороший. Если бы ты знал…

Она приписала еще несколько слов. Уверена, все кончится благополучно. Не падай духом. Все кончится благополучно.

Она очень хотела, чтобы так и было.

— Присядем, — сказала Полина Александровна. — Пора.

Зазвонил телефон. Майя взяла трубку. «Это я, — услышала она голос Юры. — Не уходи. Еду к тебе. Я — мигом».

Майя не успела ответить — в трубке затрещало, послышались далекие, слабые гудки. Наверно, Юра говорил из автомата. Позвонит еще? Но телефон молчал. Я — мигом. Что произошло? Ничего, успокоила она себя, ничего. Обычный звонок.

— Ну, пора, — поднялся Валентин.

— Я подожду Юру, — сказала Майя, — мы вас догоним.

Пока мать и Валя одевались в передней, Майя увидела из окна, как к дому подъехала машина. Юра вышел и что-то сказал шоферу. Машина осталась ждать.

— Мы вас догоним, — крикнула Майя. — Идите, а то опоздаете. Закрылась дверь — Валя и мать ушли. Ну, что он так долго? Майя отошла от окна, и раздался звонок.

Она бросилась открывать дверь. Юра шагнул за порог и обнял ее.

— Что случилось? — Майя ждала, что Юра ответит: ничего. Просто очень хотел тебя увидеть. Но он молчал. Потом чуть отстранил ее.

— Одевайся, Майечка, в машине все скажу.

— Но сначала заедем на аэродром. Проводим Валю.

— Хорошо, — согласился Юра.

Такси уже выехало на Ленинский проспект, а Юра все не начинал разговора.

— Не томи, — сказала Майя.

Сейчас он достанет билеты «Москва — Ташкент» или «Москва — Пенза». Все равно. Засмеется: лотерейные билеты на счастье. Вытащил один знакомый попугай. Верное дело. Не сомневайся.

— Знаешь… — Юра почувствовал, как все в ней напряглось, как она потянулась к нему, и замешкался… — Ты поймешь, — он передохнул, — уверен, поймешь… Я должен уехать туда. Сейчас.

У Майи все оборвалось, но она не хотела верить. Даже заставила себя улыбнуться:

— Вместе с Валей? На одном самолете?

Юра заговорил быстро, не выбирая слов, чтобы быстрее сказать:

— Я газетчик. Смогу все выяснить. Распутать. Помочь. За мной — большая газета. Помочь — понимаешь? Однажды я понял: когда-то приходит твой час, и ты должен сделать все, что можешь. Чего бы это ни стоило, — он замолчал. Самое трудное было сказано.

Майя не отвечала, и Юра поспешил прибавить:

— У меня и командировка в кармане, и билет. Редакционное задание.

— Редакционное задание. Билет. Командировка, — с застывшим лицом повторила Майя. — Все, как полагается.

— Через неделю, ну десять дней, я вернусь. Десять дней… И не заметишь… — Юра оборвал себя. Как мог он это сказать? Прошло три дня, и вдруг мне показалось… — Я не могу иначе… — вслух произнес Юра.

— Я с тобой, — сказала Майя.

Кажется, он ответил: не нужно, Майечка. Не надо. Она сама понимала — не надо. Но все сместилось, смешалось — и она уже плохо слышала, что говорил Юра, и не помнила своих слов.

Майя не помнила, как они оказались на аэродроме, прошли через зал, и она сидела где-то, пока Юра регистрировал свой билет. Потом они вышли на улицу, спустились по каменным ступеням и оказались у низенькой решетки. Она была серебристого цвета, вероятно, недавно покрашена. У прохода толпились люди. Когда они с Юрой подошли, увидели там Вальку и мать. Валька что-то говорил ей, но Майя видела только, как шевелятся его губы. Мать взяла его под руку. Потом все двинулись.

Юра обнял Майю:

— Скоро я приеду. Скоро. Все будет хорошо. — Она слышала его голос, но он доносился будто издалека.

Еще Майя почувствовала: Юра мягко освобождается от ее рук. Он отошел от нее, вернулся, прижал к себе ее лицо. Потом Майя видела, как Юра в толпе людей шел к самолету, оглядывался, махал рукой. Возле самолета она потеряла его. Опять увидела, когда он поднимался по трапу. Но может быть, это был не Юра — самолет стоял далеко, и лица были не видны.

Отъехал трап. Заревели моторы. Самолет стал медленно разворачиваться, Майя смотрела, как он осторожно двигался и выруливал на взлетную полосу.

Начал падать редкий снег. Она почувствовала снежинки на лице. Солнце спряталось.

Взлетная полоса была очень далеко, и теперь самолет казался маленьким. Он остановился, замер, и вдруг покатился — быстрее и быстрее.

У горизонта оторвался от земли и плавно пошел вверх, все уменьшаясь, пока совсем не исчез из виду.

Один день после приезда (рассказ)

Поезд подходил к Москве.

— Порядочек, — твердил про себя Николай, — нормальный ход.

Он всегда говорил так, когда волновался. Сейчас он выйдет из вагона. Его встретит Рая, а с тем проклятым разговором покончено. В конце концов прав он, Николай, а не начальник мехколонны. Что, Николаю больше всех надо, что ли? Он свое отработал. Согласно трудовому соглашению — на три года нанимался, три года и отработал. Все законно, чин-чинарем. Вкалывал на совесть — тут уж ничего не скажешь. Зря фотокарточку не станут вешать на Доску почета. Пусть теперь другие узнают, с чем ее кушают, тайгу-матушку.

В сотый раз он говорил себе все это, как будто убеждал упрямого человека — несговорчивого, да еще с занудным характером. Николаю было очень важно убедить его — заставить замолчать он не мог. Этот невидимый, бесплотный человек изводил его всю дорогу, не давал покоя ни на минуту. Вот и сейчас, хотя и скоро Москва, он опять, не упуская ни одной подробности, повторял тот разговор с начальником мехколонны.

Чудной был разговор. Начальник мехколонны, когда Николай сказал, что уезжает, не поверил, рассмеялся: ладно, баки заливать сами умеем… Но, взглянув в лицо Николаю, вдруг скис: ты что, серьезно?

А Николай словно не слышал вопроса. Смотря в сторону, он все повторял: я — по закону. Не как другие. Отработал — и баста. По закону… — будто не знал других слов.

Это «по закону» и сказало все. Яснее ясного. Начальник мехколонны круто повернулся — аж скрипнул снег — и пошел от него…

Нехороший получился разговор. Как-никак, а три года вместе жили, всякого хлебнули. Но ведь по закону, опять повторил Николай, словно отвечая тому, другому человеку, — по закону…

Уже кончились пригороды, и электровоз осторожно, словно боясь запутаться, входил в густую сеть привокзальных путей.

Николай торопливо надел кожанку и присел к столику, навалившись на него локтями и подавшись вперед, чтобы с перрона можно было его увидеть в окно.

Поезд двигался все тише. Лязгнули буфера, и волна дрожи прокатилась по всему составу. Прокатилась — и замерла в хвосте.

Николай выглянул в окно. Раи не было. Он подождал еще немного, потом поднялся, взял чемодан и не спеша двинулся к выходу. На перроне остановился.

Падал мелкий, мягкий снежок. Сквозь легкую белую завесу виднелся силуэт высотки у Красных ворот, а там, за вокзальным зданием, угадывалась Москва — припорошенная снегом, своя, обжитая, знакомая до мелочей, шумная, меняющаяся, а в чем-то неизменная — со своим воздухом, голосами. У Николая потеплело на сердце. Эх, шут с ними, со всеми — а Москва вот она, Москва.

Он стоял и курил, поглядывая по сторонам. Люди понемногу разбредались. В конце концов, Рая могла и не получить телеграмму. Бывает же так. Или не смогла прийти: время дневное, не отпустили с работы. Ну, Алешка, понятное дело, в школе.

Так оно и есть, — решил Николай и зашагал к выходу.