Григорий Лебедев - Толкование на Евангелие от Марка

• Название: Толкование на Евангелие от Марка
• Автор: Григорий Лебедев
• Жанр: Религия

---

А отход Господа означает, что человек, получивший сад жизни, уже сам взращивает его, сам творит спасение души. Ведь не развешивать же Господу по ветвям готовые плоды? Если бы Господь Сам вкладывал в человеческую душу плоды спасения, то спасение души совершалось бы автоматически, в нем не участвовала бы свободная человеческая воля и свободный труд человека, и оно потеряло бы всякий смысл, обратившись в произвольный (фантастический) процесс со стороны Бога.

Итак, Бог издали надзирает за жизнями, готовый во всякий момент оказать спасительную помощь, и предоставляет самому человеку сознательно выбирать лучшее для себя и сознательно искать и добиваться своего совершенствования.

Но это отсутствие ежедневного явного вмешательства Бога в человеческую жизнь, в силу злой воли человека, было обращено человеком в гибель для себя. Предаваясь ежедневно и ежечасно стихии зла, укрепляя ее в себе и делаясь ее послушным рабом, человек с каждым днем ослаблял связь со стихией неба, ослаблял ее в себе, тусклым умом затемнял ее ценность, утрачивал вкус и способность свободного хождения пред лицем Бога и ставил целью жизни вместо Богоутверждения цель, более доступную человеческой ограниченности, — утверждение в жизни себя самого, т. е. утверждение самости. Происходил подмен в жизни Бога самостью. И он совершался тем легче, что на него толкало зло мира (сатана) и свое собственное внутреннее нажитое зло, которое развязывалось самостью и получало свободный разгул и удовлетворение. Человек, как продавшийся раб греха, ежедневно понукаемый злом, не испытывая ежедневных ударов от Бога, вообразил что он сам и есть настоящий хозяин своей жизни… И, как приказчик, сбежавший с ценностями хозяина, он зажил легко и весело… и думал даже, что и разумно… «Душа — моя… жизнь — моя… Способности и силы жизни — мои… Я думал… я убежден… я хочу… я делаю… я стремлюсь… я достигаю… Всё от меня и мое…» Бесконечное кружение в самости.

Ограниченные умы, маленькие задачи, мелкие цели себе по плечам — так и закружилась человеческая жизнь… А если к этому прибавить угар мнимого веселья, то и совсем человеку как будто хорошо: и сытно, и понятно, и весело… А если были в жизни удары судьбы, попытки Промыслительной Руки остановить зарвавшегося эгоиста и выправить жизнь, то они редко вразумляли человека… Чаще он объяснял неудачи жизни как свои ошибки или как борьбу против него других таких же эгоистов и еще больше закреплялся в позиции узкого себялюбивого самоутверждения.

Так Бог сбрасывается со счетов жизни. При самостном утверждении жизни может ли быть Ему место в жизни, как Силе, от которой всё, из которой всё и к которой всё? Конечно, нет! Богу нет места!

Но ведь из-за того, что зло прокралось в душу человека, не может же измениться природа существующего. Не перестанет же Бог быть Господином души. И не перестанет же душа, хотя инстинктом, сознавать, что ее природа — в Истине и Святости и что рано или поздно ей придется отдать отчет в согласовании своей жизни с Истиной и Святостью… Ведь этой природе вещей не может же изменить человек своим грехом. И эта природа так или иначе заявляет о себе, хотя бы и в редчайшие моменты жизни. И человеку, чтобы отделаться от этих совсем ему ненужных «просветлений» об его истинной сущности, чтобы обеспечить себе «легкое» проживание и кружение, надо как-то истребить в себе ненужные, надоедливые и мешающие его спокойствию напоминания об его назначении.

И вот, притча о винограднике рассказывает о нескольких этапах, проходимых душою ради подавления в себе света, этапах, заканчивающихся полным истреблением в себе стихии Бога, полным сознательным отрывом от Бога и смертью души. Притча рассказывает, как хозяин виноградника души — Бог посылает Своих слуг за плодами души. Кто эти слуги? Ангелы Господа. Ведь они и есть «служебнии дуси, в служение посылаемии за хотящих наследовати спасение» (Евр. 1, 14), т. е. они, ангелы, по полномочию Господа, служат людям на их земном пути спасения. Виды этого служения разнообразны. И среди них есть собирание добрых дел спасающегося.

Откровение святого Иоанна Богослова упоминает об ангелах, собирающих подвиги святых, когда рассказывает, что Престолу Господа предстоят ангелы с чашами, полными молитв святых.

В каких формах происходит истребование ангелом добрых дел человека?

Оно совершается в разнообразных формах влияний на человеческую жизнь, которые будят сознание и совесть и подсказывают человеку, что живет он неладно, что он вертится не только в пустоте, но и во зле и что нет в его жизни фундамента, нет добра. Все эти формы воздействия на человеческую жизнь обобщаются в поднимающемся внутри человека голосе совести: «Не так живешь… исправься…»

Причем, и еще надо указать, согласно Божественному слову, что всё воздействие на человеческую жизнь ангела Божия как слуги Промыслительного Попечения Самого Бога о жизни происходит в наиболее благоприятные моменты жизни человека, когда, казалось бы, душе наиболее легко отозваться на Божественное напоминание и даже Промыслительное вмешательство в жизнь человека.

Притча обозначает эту мысль словами: «послал (хозяин виноградника) в свое время к виноградарям слугу» (ст. 2). «В свое время», т. е. во время надлежащее, наиболее благоприятное.

И вот, когда в душу, в которой прочно возгнездилась самость — зло и в которой забыт Бог как Хозяин жизни, начинает проникать попечительное напоминание об ее долге. Она сначала просто отмахивается от подобных неприятных напоминаний: то «ей нет времени заняться этим делом (раздумать о добром, о своем долге)», то «это ни к чему» и «так проживешь… живут же другие», а то «успеем еще… надумаемся и об этом, вот постарше будем…» Словом, человек гонит из себя всякое добро… Оно уж чуждое ему, и надоедливое, и неприятное… Человек то отмахнется, а то и прибьет непрошенную гостью — истину: «Вот еще наставница выискалась… мы сами знаем Божественное…» И истина прогоняется из души ни с чем. «Они же (виноградари), схвативши его (слугу), били и отослали ни с чем» (ст. 3).

Таков первый этап истребления души. За ним приходит второй.

Учащающееся отмахивание души от Божьих зовов переходит в ожесточение души. Упреки совести уже начинают раздражать. Под влиянием раздражения на святое человек из состояния отмахивания переходит в нападение на него, чтобы подавить в себе всякие проблески истины.

Человек с ожесточением набрасывается на то, что было святым, что возглавляло его жизнь, и «камнями разбивает» его. «Камнями», т. е. грубыми, тяжелыми бесформенными ударами, исходящими от своей животной природы, человек разбивает то нежное, великое, что было в глубине души, что освещало и возглавляло жизнь. И человек с цинизмом топчет святыню, с цинизмом бесчестит ее, как будто сила зла в нем боится этой святыни, как могущественной, и рада случаю животной лапой ударить ее, как бы мстя ей за свою низость, за свое внутреннее ничтожество и рабство.

Так раб в отсутствии господина бьет по вещам его. Так исполняется приточный образ: «опять послал к ним другого слугу; и тому камнями разбили голову и отпустили его с бесчестьем» (ст. 4).

И после того душа опускается на следующую ступеньку своего истребления. Зовы совести глушатся… Святое совсем не допускается в душу. Оно затоптано и убито… Последний свет погас. Воцарилось и хозяйничает в человеке животное, звериное, и сам человек стал только животным и зверем. Пришло полное духовное закостенение.

Притча коротко обозначает этот этап упадка души: «И опять иного послал: и того убили» (ст. 5).

И притча сейчас же называет следующий и длительный период душевной жизни, когда в душе, освободившейся от сторожевой башни — совести, развертывается бесшабашный, ничем не сдерживаемый разгул зла.

Зло, воцарившееся внутри человека, должно же удовлетворять себя. И оно хозяйничает вовсю. Человек — жалкий и послушный раб его. И в угаре кружения, ничего уже не замечая, полный тьмы и мрака разложения, человек (да уж человек ли?) стремительно летит к пропасти, к своей последней точке.

Это — период прогрессирующего распада души. Образный язык притчи коротко и выразительно изображает его словами: «И многих других то били, то убивали» (ст. 5).

Наконец, наступает и последний этап — «этап пропасти». Ему предшествует еще и последнее воздействие Промысла на человеческую душу. Это непременно какое-то разительное воздействие. Господь последний раз открывает гибнущей душе Свои объятия… открывает, что ведь ради нее Он дал земле лучшее, единственное — Своего Сына и что любовь Бога Сына к падшему человеку способна покрыть все его преступленья.

Господь в этот последний зов души как бы вновь посылает к ней и ради ее преступлений Своего Сына, чтобы простить и поднять человека.

В ответ на этот призыв любви душа, совсем уже утопающая в грехе, совершает последний акт своего падения: она убивает в себе Бога.