Юрий Шушкевич - Вексель судьбы. Книга вторая

• Название: Вексель судьбы. Книга вторая
• Автор: Юрий Шушкевич
• Издательство: Издатель Воробьев А. В.
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-93883-253-4

Сюжетную линию второй книги образуют поиски ключей от главной части царского фонда, которые наперегонки с героями романа ведут спецслужбы. Однако успешное завершение розыскной эпопеи означает не просто вступление во владение величайшим на планете состоянием, но и необходимость всецело подчиниться "надчеловеческой" воли финансового божества, почти приблизившегося к беспрецедентному триумфу. Но главный герой находит силы остаться собой. После череды трагических событий, приводящих к изгнанию, судьба дарит ему понимание величайшей из тайн, открывающей путь к преображению мира.

Подробнее на www.livelib.ru/work/1001820874-veksel-sudby-kniga-2-yurij-shushkevich

---

“Я оказался в просторном зале с высокими дубовыми панелями на стенах, увенчанными готическими астверками, с ещё более высоченным потолком и огромными окнами, за которыми должна была отлично просматриваться едва ли ни половина ночной Москвы, пылающей миллионами огней. Однако первое же приближение к оконной раме заставило меня в ужасе отшатнуться - вместо знакомых проспектов и площадей за окном распахивалась бездна, наполненная холодным свечением миллиардов ночных светил. Среди них в жуткой тишине перемещались несколько колоссальных ледяных воронок, срывающих звёзды с невидимых осей и увлекающих за собою в тёмную пустоту.

В дальнем конце зала я разглядел стол, во главе которого находился никто иной, как Сталин. Его лицо выглядело не вполне обычно - оно было осунувшимся, чрезвычайно постаревшим и при этом выражало бесконечную усталость. На небольшом отдалении от Сталина, различимый лишь в профиль, сидел другой человек - по виду широкоплечий и высокий, лица которого я долго не мог распознать. Было только заметно, что его веки неестественно сильно раскрыты, как бывает при базедовой болезни, а по огромной шее, которую даже расстёгнутый воротник френча заметно продолжал сдавливать, то и дело пробегали судорожные порывы.

Обоих объединяла шахматная доска, плотно заставленная фигурами, по расположению которых можно было судить, что партия только началась и не успела перевалить за дебют или самое начало миттельшпиля.

Некоторое время я молча смотрел на них, не решаясь приблизиться или что-то произнести. Однако очень скоро убедился, что они оба меня видят, и поэтому моё молчание у входа становилось неуместным. Когда же, набравшись сил, я подошёл к столу, то они, приняв это как должное, продолжили разглядывать фигуры и не проронили в мой адрес ни слова. Зато я смог рассмотреть лицо второго - это был маршал Тухачевский, о казни которого в июне 1937 года писали все газеты.

Я не знал, как реагировать на то, что наблюдаю, и продолжал растеряно молчать, хотя и понимал, что поступать так дальше - недопустимо. Я был готов выдавить из себя какую-нибудь банальность и обязательно сделал бы это, если в самый последний момент из неподвижных уст Сталина не прозвучали бы адресованные мне слова:

— Товарищ Гурилёв, ви выполнили ваше задание? Нашли этого беглеца Рейхана, удравшего от орловских чекистов?

— Да, товарищ Сталин,— с нескрываемым облегчением ответил я.— Мы обнаружили дневник Рейхана, в котором он изложил всю нужную информацию. Однако самого Рейхана найти не удалось, так как он умер в феврале или марте сорок второго, отбившись от отступающих наших войск, предположительно в лесном массиве между Свербихой и Полуденным.

И немедленно моё первоначальное изумление от этой невероятной встречи сменилось жгучим страхом.

— Я знаю,— прозвучало в ответ.— А Раковский действительно располагал информацией о тайном счёте, открытом в Швейцарии царём Николаем?

— Да, товарищ Сталин. Но Раковский знал не всё - у него только имелись предположения, где следует искать второй из двух паролей, и предположения эти подтвердились. О первом же пароле сообщил русский эмигрант по фамилии Фатов. До тридцать девятого Фатов сотрудничал с нашей зарубежной разведкой, однако потом попал в немилость, и из Берлина в Москву ему пришлось добираться инкогнито, когда уже вовсю шла война.

Возникла небольшая пауза. Сталин явно что-то вспоминал, сосредоточив свой взгляд на шахматных фигурках. Потом он снова посмотрел на меня и спросил:

— Ви знаете об этом Фатове, а мы - не знаем. Почему так?

— Фатов не хотел быть арестованным, и потому в ноябре сорок первого ушёл в народное ополчение, в рядах которого, видимо, и погиб под Москвой. Но перед этим всю информацию он изложил в особой тетради, которую оставил у моего отца.

— А что сделал с ней ваш отец? Помнится, он занимал достаточно высокий пост?

— Да, товарищ Сталин. Николай Савельевич был заместителем у Молотова. Мне неизвестно, что происходило тогда в нашем доме, но факт в том, что эта тетрадь была спрятана отцом в тайнике на кухне. Судьба столицы в те дни висела на волоске и он, видимо, не мог поступить иначе.

— Но ведь в начале декабря мы погнали фашистов прочь от Москвы! Почему ваш отец после очевидного успеха нашего контрнаступления продолжал скрывать наличие у него этой тетради?

— Мне трудно судить об этом, товарищ Сталин. Когда я читал ту тетрадь, то моим первым впечатлением была мысль о грандиозной мистификации, целью которой могло являться отвлечение нашего народа от борьбы с фашизмом или развал только начавшей зарождаться антигитлеровской коалиции. Я допускаю, что отец хотел получше в этом разобраться, прежде чем информировать правительство.

— И что же - он разобрался?

— Нет. Он был направлен в служебную командировку в Великобританию через арктический маршрут и погиб на английском эсминце.

Вновь возникла пауза - на сей раз более продолжительная. Не поднимая глаз, Сталин долго теребил пальцами угол шахматной доски.

— Это печально, товарищ Гурилёв,— наконец ответил он, глубоко вздохнув.— Мы не должны были отправлять его в ту командировку. Но вы уверены, что он действительно погиб? Ведь англичане - они мастера разных провокаций…

— Я уверен, что он погиб, товарищ Сталин. Если бы англичане выкрали его или инсценировали его смерть, чтобы скрыть переход на их сторону, то швейцарский депозит был бы вскрыт их агентами уже в сорок втором году или, на худой конец, сразу же после войны. Но ничего подобного не случилось. До две тысячи двенадцатого года к депозиту никто не прикасался.

— Нам это известно,— сказал Сталин.— Однако гибель советского наркома на английском эсминце выглядит очень странно, согласитесь. Кто распорядился отправить его с англичанами? У нас же к этому времени начал работу секретный воздушный коридор с Кольского полуострова в Шотландию. Почему он не полетел на надёжном советском бомбардировщике?

Мне нечего было ответить, и я промолчал.

— А вы, маршал, что молчите?— обратился Сталин к Тухачевскому.

— Я же уже говорил вам,— глухо и хрипло зазвучал голос расстрелянного маршала.— Англичане не преминули воспользоваться кадровой чехардой, возникшей после смерти Менжинского, и при Ягоде нашпиговали руководящие органы НКВД своими агентами. Ваш Ежов повсюду искал германских и японских шпионов, а о том, что ещё существуют и агенты Его Величества, отчего-то старался не задумываться.

— Мы же договорились не переходить на личности!— с раздражением бросил Сталин.— Вам прекрасно известно, что Ягода и Ежов оба - доигрались.

— Товарищ Сталин,— неожиданно для самого себя осмелев, я включился в разговор.— Фатов писал, что после Швеции, в Гулле - перед тем как отпустить с грузовым конвоем в Советский Союз,- его обрабатывала английская разведывательная служба, и он был вынужден разыграть для них согласие на свою вербовку. Однако ничего важного он им не раскрыл - иначе зачем ему было рваться к нам, рисковать, самостоятельно добираясь из Архангельска до Москвы, в то время как иначе англичане запросто могли забросить его под видом какого-нибудь посольского клерка, который затем якобы сгорит на пожаре или пропадёт без следа во время утренней пробежки по Сокольническому парку?

— Я ни в чём не обвиняю ни вас, ни этого Фатова, ни тем более вашего отца,— прозвучало в ответ.— Я лишь пытаюсь понять, кто принял преступное решение посадить наркома Гурилёва на английский эсминец? И какова действительная судьба этого эсминца? Адмирал Кузнецов докладывал мне, что в конце ноября и в декабре сорок первого у гитлеровцев в Арктике присутствия практически не имелось, поскольку они ждали падения Москвы и не считали целесообразным растрачивать силы на атаки наших северных коммуникаций. Кажется, и у англичан в это время в том районе не было потерь.

Поскольку весной и в начале лета, в меру сил и имевшегося времени, я успел немного ознакомиться с материалами, раскрывающими обстоятельства, при которых погиб мой отец, я решил, ничего не скрывая, изложить Сталину моё безусловное мнение.

— Товарищ Сталин, решение плыть на английском эсминце было на тот момент наиболее безопасным. Действительно, все арктические конвои в ноябре проследовали в наши порты и обратно без потерь, у немцев в Арктике в тот момент не было ни надводных кораблей, ни подводных лодок. Полёт на дальнем бомбардировщике над оккупированной Норвегией был сопряжен с куда большим риском. Поэтому как бы мне ни хотелось объяснить гибель отца кознями англичан, невзирая на то, что они в тот момент являлись нашими союзниками, я не имею для этого никаких доказательств.

— А вы не замечаете, что противоречите сами себе?— с раздражением ответил Сталин.— В ноябре потерь в конвоях не было, гитлеровских кораблей в Арктике тоже не было, как не было до самого сорок второго года, а советский нарком, по чьему-то случайному и легкомысленному, так сказать, решению отправленный в Англию этим наиболее безопасным маршрутом, неожиданно погибает? И вдобавок, тоже по чистой случайности, происходит всё это сразу же после того, как он прочитывает записки этого вашего Фатова и узнает код от царского депозита! И наконец - английский эсминец после вражеской атаки, как известно, не утонул. Почему же тогда они не вернули тело погибшего наркома для погребения на советской территории, а похоронили в море, словно какого-нибудь трюмного матроса?