Владимир Федоров - Бойцы моей земли: встречи и раздумья

• Название: Бойцы моей земли: встречи и раздумья
• Автор: Владимир Федоров
• Издательство: Современник
• Жанр: Публицистика
• Год: 1973

У поэта и прозаика Владимира Федорова счастливая творческая судьба. Ему довелось непосредственно общаться со многими мастерами советской литературы. Впечатления от встреч с ними и раздумья над их произведениями легли в книгу «Бойцы моей земли». Книга состоит из четырех разделов. В «Памятных встречах» — лаконичные и эмоциональные новеллы о М. Шолохове, Ал. Прокофьеве, А. Фадееве, Н. Тихонове, М. Исаковском, А. Твардовском, В. Инбер, Б. Ромашове, В. Овечкине, С. Борзенко, С. Смирнове, А. Макарове и других.

В «Портретах товарищей по перу» читатель найдет биографические штрихи и раздумья над творчеством Г. Маркова, С. Сартакова, В. Закруткина, С. Михалкова, В. Кочетова, А. Софронова, Н. Грибачева, Л. Жарикова, Э. Казакевича, В. Козаченко, Ю. Збанацкого и других.

В разделе «Мое поколение» в центре внимания автора творчество писателей–фронтовиков, «бойцов моей земли». Здесь даны портреты–миниатюры А. Кешокова, М. Луконина, А. Калинина, Д. Ковалева, Р. Гамзатова, М. Алексеева, С. Викулова, С. Алексеева, Е. Исаева, А. Люкина, В. Марьинского, И. Стаднюка и других.

Раздел «О жизни и литературе» составлен из заметок и статей о А. Блоке, С. Есенине, А. Довженко и других классиках советской литературы, а также о наших современниках А. Югове, А. Топорове, Н. Ушакове, Н. Шундике, С. Воронине, С. Баруздине, Ю. Нагибине и других, чье творчество неразрывно связано с нашей действительностью.

---

…Трудный девятнадцатый год. После отъезда Советского правительства в Москву, оставшийся в Петрограде карьерист и двурушник Зиновьев проводит свою сепаратистскую политику. Вместе с Троцким, прикрываясь крикливыми ультралевыми фразами, он готовит по существу сдачу города Юденичу. Против сдачи категорически выступает Ленин. И петроградские большевики грудью заслоняют свой город от нависшей над ним беды.

Новый роман Всеволода Кочетова, несмотря на то, что автор кое–где перенасыщает его историческими документами и деталями, остро драматичен и читается с усиливающимся интересом. Мы видим, что борьба за красный Питер стоила революционному народу немалых жертв. Враги революции беспощадны. Они зверски расправляются с теми, кто, будучи честен, переходит из их лагеря на сторону большевиков; гибнут многие герои романа.

Писатель образно показывает «угол падения» всех тех, кто посмел идти против своего народа, против Советской России. На страницах, посвященных подвигам народных героев, ощущается глубинная перекличка нового кочетовского романа с «Железным потоком» Александра Серафимовича, «Чапаевым» Дмитрия Фурманова и другими патриотическими произведениями о гражданской войне. И дело тут не в литературных стилях, а в пафосе борьбы, одухотворяющем эти романы.

Всеволод Кочетов отнюдь не повторяет то, что было сказано до него> а говорит свое, новое слово. Пожалуй, давно в нашей литературе не было такого детального, многостороннего изображения борющихся станов и тех, кто мечется, путается между двух огней. Одной субъективной честности маловато для того, чтобы полностью осознать и принять правду века. Необходима добрая идейная закалка, которую получили в свое время бойцы ленинской гвардии и которую каждому новому поколению надлежит у них перенять. В этом смысле роман писателя по–хорошему современен. Он идейно обогащает нашего читателя.

Новый роман Всеволода Кочетова убедительно говорит о том, что родники советского патриотизма поистине неиссякаемы. Орден Октябрьской революции на груди писателя глубоко символичен.

ДЫХАНИЕ СТЕПЕЙ

Помнится, на фронте, где–то в Венгрии, мне в руки попала тоненькая поэтическая книжка Анатолия Софронова. В ней были сочные, колоритные портреты земляков поэта, лихих донских и кубанских рубак, тех, что после победы, сняв шинели, постучались в софроновские комедии и драмы…

Поразило меня одно стихотворение с бесхитростным застенчивым названием — «Подснежник».

И весь он, весь он голубой,
Необъяснимо чист и светел.
Его касается губой
Бредущий с юга пьяный ветер.
А от него невдалеке,
У входа в душную землянку,
На покосившемся пеньке
Сидит с ребенком партизанка.
Лицом уткнувшийся в платок,
Еще беспомощный, несмелый,
Он темно–розовый сосок
Губами ищет неумело…

Сколько целомудрия, жизнелюбия было в портрете этой партизанской мадонны! Полет в партизанский край, где Софронов написал свою знаменитую эпическую песню «Шумел сурово Брянский лес», ставшую своеобразным гимном народных мстителей, неожиданно затронул в сердце поэта сокровенные лирические струны.

Быть может, самое главное в его лучших стихах — песенная сила. Иногда она течет скрытно, иногда буйно пробивается наружу. Вот вишня, что оказалась сильнее войны и расцвела на пепелище, заставив тоскующую хозяйку думать о новом жилье. А вот суровый бессмертник — память о погибшем молодом казаке, бессмертник, давший название всей этой цельной песенной книге, выпущенной Воениздатом.

Как будто из меди его лепестки,
И стебель свинцового цвета…
Стоит на кургане у самой реки
Цветок, не сгибаемый ветром.

А что такое «Полынок» — стихотворение или песня? И хотя поэт не включил его в раздел песен, безусловно, это песня, еще не нашедшая своего композитора.

Для того чтобы стих стал песней, нужна его особая прозрачность, непосредственность. Без всего этого настоящей песни не получится. В софроновских стихах и песнях чувствуется южнорусский характер, характер жителя бескрайних донских степей, своеобразный пейзаж которых поэту удалось нарисовать двумя известными строками.

От Волги до Дона — казачьей реки —
Сидят на курганах орлы–степняки.

У каждого настоящего поэта есть свой заповедный родимый край со своими красками п запахами, которые непременно найдут отзвук в его стихах на самые разные темы. Анатолий Софронов, как борец за мир, много поездил по белому свету и, кажется, побывал на всех континентах, кроме Антарктиды. Из его заграничных стихов особенно трогает стихотворение «Ночь в Каире», может быть, потому, что в нем чувствуется та же скрытая песенная сила.

Передо мной клетчатый листок, исписанный старательным ученическим почерком:

«Мы, хористы Дворца культуры имени Горького, просим передать от нас и от всей советской молодежи Анатолию Софронову горячий привет… Эта песенка «Не колокольчик под дугой», опубликованная в газете «Комсомольская правда», нам очень понравилась. Ведь эта песенка о русской земле. О советском простом человеке. Трогательно и задушевно звучит…»

А рядом с этим безыскусным письмом — конверты с заграничными марками. Писательские весточки из Чехословакии, ГДР, Франции, Исландии, Индии… Там, где пролегли пути–дороги Анатолия Софронова, у него остались друзья. Но, пожалуй, с самой большой радостью писатель едет в родной зеленый город на Дону, где были написаны первые стихи, первая песня, первая пьеса…

А. Софронов и Б. Ручьев в Кремле

Ростов–город, Ростов–Дон,
Синий звездный небосклон…

Без Ростова не было бы ни пьес, ни стихов, ни несен.

На одном поэтическом вечере, сидя рядом со мной, Анатолий Владимирович вспомнил, как в юности сочинял не только стихи, но п музыку к ним. Он был добродушно, благожелательно настроеп к поэту, пытавшемуся это делать теперь. Но когда внимательно вслушался в бойкие слова и «блатной» мотив, то невольно поморщился.

Кто–то сказал, что поэзия ближе к драматургии, чем к прозе. Творческий путь Анатолия Софронова убедительно подтверждает это. Казалось, вот–вот Софронов–драматург затмит, оттеснит на второй план Софронова–иоэта. И вдруг лирик, вобрав в себя опыт драматурга, предстал в новом качестве — автором искренних, захватывающих поэм. Этот «взрыв» не случаен. Для того, кто внимательно следил за творческой судьбой Софронова, он всегда оставался поэтом.

«Поэма прощания» и «Поэма времени» внутренне близки, но не повторяют, а дополняют друг друга. Для обеих характерны раскованные, естественные, подкупающе откровенные интонации, суровый драматизм. Б них — раздумья поэта над судьбой человека, страны, эпохи. Здесь, безусловно, сказался благотворный опыт Владимира Маяковского, без влияния которого трудно представить современную поэзию. Голос Анатолия Софронова мягкий, плавный, но в его поэмах ощущается та же гражданственность, та же неразрывная слитность личного и общественного, что медью гремит в бессмертных строфах горлана–главаря.

«Поэма прощания», тепло встреченная читателями, рассказывает о большой и трагической любви. Много самых разных препятствий встает на пути двух любящих сердец, и, наконец, непреодолимое — роковая болезнь и смерть любимой.

О господи! Что делать атеисту,
Который лоб свой
в жизни не крестил?
Где волю взять
и где набраться сил,
Чтоб не упасть,
а выстоять,
а выстоять?!

«Живая вода воспоминаний» помогает автору нарисовать обаятельный, простой образ погибшей женщины. Быть может, самое главное в ней — это отзывчивость, стремление не замыкаться в узком комнатном мирке, а идти навстречу людям с их горестями и радостями. Любовно нарисованные донские и кубанские пейзажи помогают глубже понять характер героини. Воспоминания о ней, сопровождавшие героя в чужих странах, где часто бывал лирический герой, раскрывают поэзию и чистоту характера самобытной русской женщины, всем пожертвовавшей ради своего любимого.

Нужны высоты для любви,
Иначе все погаснет.
И заземленно
не зови
Простые встречи
счастьем.

А если счастье двух сердец нельзя построить без того, чтобы не задеть другие сердца, стучащие рядом? А если жизни одному из любящих сердец отпущено совсем немного и даже современная медицина пока еще ничем не может помочь? В один драматический узел туго–натуго автор связывает две нелегкие судьбы с их любовью, метаниями, раздумьями, больно ранящими вопросами, на которые не всегда есть ответ и у поэта, и у читателя. «Поэму прощания» можно назвать оптимистической трагедией, ибо, несмотря на весь ее трагизм, она пронизана удивительным жизнелюбием. Любовь в поэме так сплавлена с современным — то светлым, то тревожным, то грозным миром, что разъять их невозможно.