Харуки Мураками - Хроники Заводной Птицы

• Название: Хроники Заводной Птицы
• Автор: Харуки Мураками
• Жанр: Современная проза
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-699-58755-1

Роман «Хроники Заводной Птицы» Харуки Мураками — произведение поистине джойсовского масштаба. Ужас Второй мировой войны и судьба нашего современника в Японии, письма, мистические сны, воспоминания, журнальные статьи, закодированные файлы — цельное полотно, сотканное из невероятных событий, тонкой иронии и неподражаемой интонации Харуки Мураками.

---

Офицер снова вытянул сигарету и чиркнул спичкой.

— Выходит, ты нам больше не нужен. Пытать тебя, чтобы что-то узнать, — смысла нет. В живых оставить как пленного — тоже. Мы хотим сохранить в тайне все, что здесь произошло. Не болтать об этом. А если отвезти тебя в Улан-Батор, пойдут ненужные разговоры. Лучше всего, конечно, прострелить тебе сейчас башку и закопать где-нибудь или сжечь и кости бросить в Халхин-Гол. И все дела. Ну как? — Русский пристально посмотрел мне в глаза. Я по-прежнему делал вид, что совсем его не понимаю. — Русского ты, верно, не знаешь, так что распространяться дальше — только время терять. Ну да ладно. Будем считать, это мысли вслух. Так что слушай. Хочу тебя порадовать. Я решил тебя не убивать. Считай, я слегка виноват и извиняюсь, что зря отправил на тот свет твоего приятеля. Хватит нам мертвецов на сегодня. Одного в день вполне достаточно. Так что убивать я тебя не буду. Дам шанс выжить. Повезет — останешься живой. Правда, шансов у тебя маловато. Можно даже сказать — почти никаких. Но шанс — это все-таки шанс. Все же лучше, чем остаться без кожи. Так ведь?

Подняв руку, он позвал монгольского офицера. Тот с большим тщанием отмывал водой из фляги нож, которым сдирал с Ямамото кожу, закончив точить его о маленький брусок. Солдаты разложили куски кожи и о чем-то спорили перед ними. Наверное, обменивались мнениями о тонкостях живодерского мастерства. Офицер-монгол сунул орудие труда в ножны, запихал в карман шинели и подошел к нам. Взглянул на меня и повернулся к русскому, который бросил ему несколько слов по-монгольски. Монгол бесстрастно кивнул в ответ. Солдаты подвели к ним двух лошадей.

— Мы улетаем обратно в Улан-Батор, — сказал мне русский. — Жаль возвращаться с пустыми руками, но что поделаешь. Бывают дела удачные, а бывает, что-то не получается. Вернулся бы к ужину аппетит, но что-то я сомневаюсь.

Они сели на лошадей и поскакали. Самолет взлетел, превратился в крохотную серебристую точку и растворился в небе на западе, оставив меня наедине с монгольскими солдатами и лошадьми.

Меня крепко привязали к седлу, и отряд, выстроившись в цепочку, двинулся на север. Ехавший передо мной монгол еле слышно затянул какую-то монотонную мелодию. Кроме его унылой песни, висевшую над нами тишину нарушало только шуршание песка под конскими копытами. Я понятия не имел, куда меня везут и что они решили со мной делать. Одно знал четко: для этих людей я был абсолютно ненужной, лишней обузой. В голове крутились слова русского офицера: «Я тебя убивать не буду». Не буду… «Но шансов выжить — почти никаких». Что же он имел в виду? Может, собираются использовать меня в какой-нибудь идиотской игре? Решили не просто убить, а еще и удовольствие получить?

Но по крайней мере сразу не убили и кожу живьем не содрали. И на том спасибо. А придется умереть, так только бы не такой жуткой смертью. Но все-таки я еще жив, дышу. Если верить этому русскому, сразу убивать меня не собираются. Есть еще время до смерти — значит, есть и возможность выжить. Остается только цепляться за эту возможность, какой бы мизерной она ни была.

Вдруг откуда-то из закоулков сознания всплыли слова капрала Хонды: его загадочное пророчество, что мне не суждено умереть здесь, на материке, в Китае. Накрепко привязанный к конскому седлу, под лучами степного солнца, обжигавшими голую спину, я раз за разом повторял каждое сказанное им слово. Вспоминал выражение его лица, интонации. Надо поверить Хонде, всей душой поверить в его предсказание! Нет! Безропотно умирать здесь я не собираюсь. Обязательно выберусь отсюда живым и вернусь домой!

Прошло два, а то и три часа. Мы все ехали на север. Остановились у каменного знака. Такие камни ставили ламаисты; назывались они «обо» и считались божествами, охранявшими путников, а заодно служили дорожными знаками, имевшими большую ценность в пустыне. У этого камня мои конвоиры спешились и распутали на мне веревки. Двое отвели меня в сторону, поддерживая под руки. И я подумал: вот тут-то мне и конец. Мы стояли у колодца. Он был обложен камнями примерно на метр высотой. Солдаты поставили меня у края на колени, схватили сзади за шею и нагнули голову, чтобы я заглянул внутрь. Колодец, похоже, был глубокий — внизу стояла густая тьма, и разглядеть ничего я не смог. Сержант — обладатель сапог — поднял камень величиной с кулак и бросил его в колодец. Через какое-то время послышался глухой удар. Воды в колодце скорее всего не было. Когда-то тут был настоящий колодец в пустыне, но вода из подземной жилы ушла, и он давно высох. Судя по тому, сколько камень летел до дна, глубина была порядочная.

Сержант взглянул на меня и захохотал. Достал из кожаной кобуры на поясе большой автоматический пистолет, снял с предохранителя и с громким щелчком дослал патрон в патронник. Дуло пистолета уперлось мне в голову. Монгол очень долго держал палец на курке, но так и не спустил его. Медленно опустил ствол и, подняв левую руку, указал на колодец. Облизывая языком пересохшие губы, я не отводил глаз от пистолета. Так вот оно что! Мне давали право выбирать свою судьбу — одно из двух: или сейчас я получу пулю, и тогда все кончено, или прыгаю вниз. Колодец глубокий, не повезет с приземлением — смерть. Повезет — тогда умирать придется медленно, на дне этой черной дыры. Вот о каком шансе говорил русский офицер! Сержант вынул часы, которые отобрал у Ямамото, и показал мне пять пальцев. На раздумье мне было отпущено пять секунд. Когда он досчитал до трех, я вскочил на край колодца и прыгнул как в омут. Другого не оставалось. Надеялся зацепиться за стенку, чтобы спуститься по ней, но не получилось — руки лишь скользнули по стене, и я сорвался вниз.

Колодец действительно оказался глубокий, и времени прошло изрядно, прежде чем я ударился о землю. Во всяком случае, мне так показалось. Хотя на самом деле, конечно, падение заняло от силы несколько секунд. Но помню, что за время полета во мраке я успел о многом подумать. О нашем оставшемся где-то далеко городке. О девушке, с которой до отправки на фронт я только раз поцеловался. Вспомнил о родителях и поблагодарил бога за то, что у меня не брат, а младшая сестра. Пусть даже я здесь умру, она все равно останется с ними, и не надо будет бояться мобилизации. Вспомнил рисовые лепешки, завернутые в листья дуба. И тут с такой силой ударился о высохшую землю, что на миг потерял сознание, почувствовав в последний момент, будто весь воздух вырвался наружу из моего тела. Оно грохнулось на дно колодца, как мешок с песком.

Шок от удара и в самом деле продолжался всего несколько мгновений. Когда я пришел в себя, сверху падали какие-то брызги. «Неужели дождь?» — подумал я. Нет, сверху лилась моча. Я лежал на дне колодца, а монгольские солдаты, один за другим, мочились на меня. Высоко вверху маячили мелкие силуэты людей, которые подходили к круглому отверстию в земле и по очереди справляли нужду. Происходило что-то чудовищно нереальное, похожее на бред человека, накачавшегося наркотиками. Однако это была явь. Я действительно валялся на дне колодца, и на меня лилась настоящая моча. Когда все наконец иссякли, кто-то посветил на меня фонарем. Послышался хохот, и фигуры, стоявшие у края колодца, исчезли. И всё сразу поглотила глухая, вязкая тишина.

Я решил полежать пока лицом вниз и подождать, не вернутся ли они. Но прошло двадцать минут, потом тридцать (конечно, часов у меня не было, и я говорю только приблизительно) — солдаты не возвращались. Похоже, они ушли навсегда, оставив меня одного на дне колодца, посреди пустыни. Если монголы больше не придут, подумал я, сначала надо проверить, все ли у меня цело. Сделать это в темноте было весьма нелегко. Ведь я даже тела своего не видел и не мог собственными глазами проверить, что со мной. Пришлось положиться только на ощущения, которые в таком мраке вполне могли подвести. Почему-то казалось, что меня обманули, обвели вокруг пальца. Очень странное было чувство.

И все-таки медленно и осторожно я начал разбираться в ситуации, в которую попал. Первое, что я понял, — мне страшно повезло. Дно колодца покрывал песок, и оно оказалось довольно мягким. Если бы не это, при падении с такой высоты мне переломало бы все кости. Я глубоко вдохнул и попробовал пошевелиться. Для начала — подвигать пальцами. Они повиновались, хотя и с некоторым трудом. Потом попытался приподняться, но не сумел. Тело, казалось, совсем ничего не чувствовало. С сознанием был полный порядок, но вступать в контакт с телом оно никак не хотело. Как я ни пробовал заставить мышцы подчиниться мысленным командам, ничего не получалось. Я плюнул на все и на некоторое время застыл в темноте.

Сколько я так пролежал — не знаю. Наконец мало-помалу чувствительность стала возвращаться, а вместе с ней, конечно, пришла и боль. Очень сильная боль. Скорее всего я сломал ноги. Еще, похоже, вывихнул, а то и сломал плечо.