Юрий Рытхэу - Интерконтинентальный мост

• Название: Интерконтинентальный мост
• Автор: Юрий Рытхэу
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1989
• ISBN: 5-265-00217-0

Как выглядит современная мечта человечества о безъядерном мире, свободном от угрозы тотального уничтожения, — мире подлинного мирного сосуществования, оставившем позади годы безудержной гонки вооружений? Об этом новый роман Юрия Рытхэу «Интерконтинентальный мост», названный автором легендой о будущем и повествующий о строительстве гигантского технического сооружения — моста через Берингов пролив, соединяющего два континента, два полушария, два мира.

---

Вертостат зашел на посадку, повинуясь наземным автоматам.

Встречающие толпились на небольшой ровной площадке, шириной не более чем два десятка метров. Из клочков почвы, чудом занесенной на остров, росла густая, еще не успевшая пожелтеть трава: она ежегодно щедро удобрялась свежей кровью морских зверей.

Джеймс Мылрок крепко пожал руку Петру-Амае и представил его встречающим, не забыв добавить, как это водилось среди арктических народов, что он сын такого-то. Когда было названо имя Ивана Теина, по толпе прошел гул оживления и одобрения.

Эскимосское селение почему-то напомнило Петру-Амае Кавказ, грузинские деревни, уютно приткнувшиеся к могучим склонам гор, словно ищущие защиты. Но там жилища утопали в зелени виноградников и садов, а здесь лишь редкие пятна чахлой зелени пробивались меж нагромождений серого камня, кое-где покрытого голубоватым лишайником.

— У нас отеля нет, — извиняющимся тоном сообщил Джеймс Мылрок. — При школе есть гостевая комната. Правда, там уже живет один человек. Но имеется свободная кровать.

— Я буду жить там, где вы меня поместите, — с улыбкой отозвался Петр-Амая. — Не забывайте, что мои предки жили в тесной яранге и не жаловались.

Тропинка, пробитая между каменных глыб, тянулась к приметному двухэтажному зданию, обращенному большими окнами на Берингов пролив и остров Ратманова. Внизу оставался стремительный поток, необыкновенная, единственная в мире морская река, соединяющая воды двух великих океанов.

Угадывались следы старых мясных хранилищ, замененных на вместительные холодильники. Иногда на пути вдруг возникала глубоко укоренившаяся в скальном грунте побелевшая китовая челюсть.

Джеймс Мылрок шел легко и свободно, привычный к крутым улицам родного селения. На крылечке школы он не обнаружил ни одышки, ни учащенного дыхания.

В просторной комнате, с двумя диванами-кроватями, за столом сидел полный человек и что-то торопливо писал.

Он обернулся и вдруг широко улыбнулся одними губами, обрамленными тонкими черными усиками.

Трумэн-Кеннеди Джонсон! — отчетливо и громко произнес он. — Представитель Федерального правительства, уполномоченный по вопросам переселения.

Глаза Трумэна-Кеннеди светились в узких прорезях, и во всем его облике, в чертах лица ничто не указывало на то, чтобы он или его отдаленные предки близко стояли к какой-нибудь президентской фамилии.

— Я родился в Номе, и мой дед в прошлом веке был президентом корпорации «Берингов пролив», или «Каверак», — продолжал Трумэн-Кеннеди. — В нашем роду принято старшим детям давать имена президентов.

Петр-Амая назвал себя.

— Я слышал о вас, читал книги вашего отца, — сказал Трумэн-Кеннеди. — Надеюсь, что в будущей Книге о строительстве моста вы хоть упомянете меня.

— Что вы имеете в виду? — вежливо осведомился Петр-Амая.

— Весь Иналик переезжает на Кинг-Айленд! — почти торжественно заявил Трумэн-Кеннеди.

Изумление на лице у Петра-Амаи было так явно, что Трумэн-Кеннеди громко засмеялся и весело продолжал;

— Да-да! Мне удалось их уговорить, и, поверьте, это было не так уж трудно, как казалось на первый взгляд.

Странное было состояние у Петра-Амаи. Вместо того чтобы почувствовать облегчение, он ощутил нечто вроде жалости и даже разочарования.

Он сел на диван-кровать, медленно стянул с себя куртку: в комнате почему-то было жарко натоплено.

— Как же вам удалось это сделать?

— Деньги! — коротко произнес Трумэн-Кеннеди. — И напрасно кое-кто утверждает, что времена изменились. Пока существуют деньги, многие проблемы будут решаться теми, у кого они есть в достаточном количестве!

Трумэн-Кеннеди порылся среди разбросанных бумаг, достал одну, быстро пробежал глазами.

— Между прочим, в вашей печати уже появились сочувственные статьи о якобы жалкой судьбе жителей Иналика. Вот статья из газеты «Полярник», издающейся в бухте Провидения. Насколько мне известно, там живут родственные жителям острова Святого Лаврентия эскимосы. Так вот некий Гаймисин, подписавшийся историком, выражает сочувствие иналикцам, оказавшимся в трудном положении в связи со строительством моста. И делает вывод: такова судьба малых народов в капиталистическом обществе. С ними, мол, не считаются, их мнение не является решающим — словом, бедные, бедные эскимосы Аляски! Кстати замечу, ЧТО этот Гаймисин не первый и, думаю, не последний сочувствующий… И вот еще: газета «Тихоокеанский вестник» вдруг высказалась вообще против моста… Я очень рад, что вы приехали. Вы своими глазами можете убедиться в том, что может сделать для своих граждан такая великая страна, как Америка.

Распахнулась дверь, и в проеме показалась растрепанная, задыхающаяся Френсис. У нее был такой вид, словно за ней кто-то гнался.

— Они согласились! — выкрикнула она, переведя дыхание. — Согласились переселиться на Кинг-Айленд!

Петр-Амая, сдерживая себя, спокойно сказал:

— Я рад, что все затруднения позади. Думаю, что человечество оценит эту жертву иналикцев.

— Многие могут даже позавидовать им! — вставил Трумэн-Кеннеди. — Каждая семья получает бесплатно, заметьте, бесплатно, дом, полностью обставленный мебелью, с водоснабжением, коммуникационными средствами. Не дом, а настоящий дворец! Далее — полностью механизированное охотничье снаряжение: лодки, оружие и так далее. Бесплатное медицинское обслуживание, освобождение от платы за обучение в университете, если кто пожелает учиться… Далее, в компенсацию за эту пустынную скалу входит снабжение продовольствием, необходимым для жизни всех иналикцев сроком на пятьдесят лет. Вы представляете — полвека можно ничего не делать! Не работать, не беспокоиться ни о чем и даже не трогать счет в банке!

Трумэн-Кеннеди, похоже, даже сам распалился от собственной речи и неожиданно закончил ее так:

— Эх, родиться бы мне на острове Иналик! Забросил бы к черту свою службу и переселился на Кинг-Айленд, охотился, рыбачил и ни о чем не думал!

Но в глазах Френсис не было радости.

Не было радости и в голосе Джеймса Мылрока, когда он по системе внутренней связи вызвал Петра-Амаю и пригласил на обед.

— Я знаю, что Френсис у вас, — сказал Джеймс. — Пусть и она тоже придет.

Дом Мылрока стоял на южной стороне острова, последним в ряду жилищ. Половина его опиралась на железобетонные сваи. Меж ними была сложена разная хозяйственная утварь, стоял ненадобный летом снегоход, а рядом бочки, приготовленные для зелени.

Внутри дом был достаточно просторен. Большая комната служила и столовой, и гостиной, и мастерской. Возле широкого окна, смотрящего, как и окна всех домов Иналика, на Берингов пролив, стоял стол-верстак с различными инструментами для резьбы по моржовой кости.

На столе с низкими ножками, окруженном китовыми позвонками, на продолговатом деревянном блюде дымились куски вареного моржового мяса.

Перси поздоровался с Петром-Амаей как со старым знакомым. Адам Майна уже сидел возле блюда и задумчиво разглядывал лезвие своего охотничьего ножа, служащего в данном случае столовым прибором.

С легким замешательством Петр-Амая вспомнил, что у него нет ножа.

Но, словно прочитав его мысли, Джеймс Мылрок подал гостю остро отточенный охотничий нож.

Адам Майна, пользуясь привилегией старейшего, прочитал молитву, потом первым выбрал кусок, потрогал его с разных сторон кончиком ножа, поддел и протянул Петру-Амае.

— Попробуй, это хороший кусок.

Первым осторожно положил на край деревянного блюда обглоданную до белизны кость Адам Майна, посмотрел через стол на Петра-Амаю и спросил:

— И что же ты думаешь о нас?

Петр-Амая растерянно огляделся.

— Что ты думаешь о нас, решившихся покинуть Иналик?

— Думаю, что все человечество… — начал, откашлявшись, Петр-Амая.

— Оставь в покое человечество, — перебил Адам Майна. — Кто-то из поэтов хорошо сказал: легко любить все человечество, а ты попробуй полюби соседа… А мы вот продали себя, свою независимость, свою самостоятельность. И не надо высоких слов о жертве в пользу человечества. Сколько себя помню, сколько прочитал книг, всякого рода ученых статей, кроме восхищенного любопытства все остальное человечество, живущее к югу от Полярного круга, никаких чувств к нам никогда не испытывало!

Петр-Амая всматривался в лицо старика. Его глаза, глубоко запрятанные, казались продолжениями морщин на лице. Кожа на лице напоминала кору старого дерева.

Жена Мылрока с помощью Френсис время от времени добавляла мяса на деревянном блюде. Иногда Петр-Амая ловил на себе мимолетный взгляд Френсис, словно теплый луч летнего солнца вырывался из-за тучи и ласково касался щеки.