Михаил Каштанов - Рождённый в сраженьях...

• Название: Рождённый в сраженьях...
• Автор: Михаил Каштанов
• Издательство: Ленинградское издательство
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-9942-0945-5

Мир, где развал СССР привел к необратимому развалу России, доллар победил, а основной идеей стала погоня за «чистоганом». Каково жить в нём, если ты не хочешь менять идеалы на колбасу из целлюлозы и тысячи или даже миллионы «жабьих шкурок», если «за державу обидно», но от тебя при этом ничего не зависит и нет возможности прямо повлиять на жизнь, которая тебя окружает, а бешенство распирает грудь и ненависть убивает душу? Они нашли выход — ушли в прошлое. Ушли, чтобы биться за свою растоптанную и проданную Родину. Или хотя бы прожить жизнь, достойную Человека. И отомстить. Они ушли, унеся с собой величайшие открытия — дорогу сквозь время и возможность продления человеческой жизни.

Книга вышла В Ленинградском издательстве в 2012 году. Планировался сериал из трех книг. Вторая написана. С развалом издательства и отсутствием оплаты за опубликованное произведение, по согласованию с соавтором, считаю возможным выложить авторский вариант

---

— Так зачем дело встало? Давай вперед, а мои орлы тебя поддержат. Или ты думаешь, что мы только на конях мастера? Пешочком нам тоже не привыкать.

Кривец посмотрел на Новикова.

— Не подведете? Хорошо. Готовность через пять минут. Мы впереди. Вы за нами. Главное не отставать. И еще, если где увидите позицию артиллерии или бомбометов, гасите их. Пуль и осколков мои машины не боятся, но если влупят снарядом или бомбой — все, конец.

— Ладно, капитан, все понял, но и ты моих орёликов прикрой, если что.

— Все. По коням.

Танки взревели моторами и, неуклюже переваливаясь и набирая скорость, рванули вперед. Спешившиеся кавалеристы, подоткнув полы длинных шинелей, старалась не отставать. Бежать по снегу было тяжело. Все ближе линия окопов. Открытые рты жадно хватали холодный воздух. Китайцы, наконец, опомнились. Сразу заработали несколько пулеметов. Невидимая, из-за низких домиков, открыла огонь батарея. Хорошо, что стрелки из китайцев оказались плохие. Снаряды рвались далеко позади жиденькой цепи наступающих. Танки, останавливаясь на несколько секунд, вели огонь по пулеметам и те, один за другим, умолкали. Окопы все ближе. Вот танки подошли к ним вплотную и оттуда во все стороны бросились темные фигурки. Два расчета ручных пулеметов РПД, упав в снег, в несколько очередей положили большинство убегавших. Танки преодолели линию окопов и остановились, поджидая пехоту. Наконец, подоспели запыхавшиеся бойцы. Только теперь Новиков услышал справа, со стороны железной дороги, грохот разрывов. Наши наступают. В это время вновь напомнила о себе китайская батарея. Несколько снарядов легли близко к окопам. Гул разрывов больно ударил по ушам, в горле запершило от чесночного запаха сгоревшего тротила. Новиков вспомнил просьбу Кривца и во главе роты бросился к окраинным домам. Батарею они застали практически врасплох. После первых выстрелов прислуга бросила орудия и подняла руки. Новиков сорвал с головы буденовский шлем и вытер им вспотевшее лицо. Взяли позицию.

— Молодцы ребята! Теперь Манчжурия наша!

Длинная пулеметная очередь ударила из окна соседнего домика. Сильный толчок сбил с ног. Он попытался встать, увидел, как бойцы ворвались в дом, хотел, что-то крикнуть, но в глазах потемнело, все вокруг поплыло и исчезло.

— Командира ранило!..

«Что ж Николай Максимович — вполне достойно. Постараюсь не посрамить твоего честного имени. А здоровье твое мы сейчас поправим. Будешь здоровее прежнего — это к доктору не ходить». Человек неожиданно тихо рассмеялся. «Всё, всё! Хорош! Теперь я и есть Николай Максимович и более никто. Ну, или почти никто. По крайней мере, пока. А регенерацию придется замедлить. А то становиться уникальным пациентом мне как то не хочется. Ещё опыты начнут ставить». Не становиться уникальным пациентом Новикову все же не удалось. Оказывается, местные светила уже причислили его к рангу — «не жилец». Поэтому триумфальное воскрешение несостоявшегося покойника произвело впечатление. Да и попал он, оказывается, в эшелон так, что весь персонал запомнил его надолго. Из сбивчивого рассказа санитарки узнал, что к поезду его доставили танкисты, пройдя ночью, по бездорожью, почти тридцать километров до станции.

— Ворвались на станцию, окаянные, всех перепугали до смерти. Ночь, пурга, а тут шум, грохот! Что-то страшное. Фара, как чертов глаз, горит. И командир ихний, тоже как черт. Злой, ну просто ужас. Весь черный, морда в копоти — не приведи господи. Пистолет огромный. Подавай ему немедленно доктора. Мы, мол, героя раненного привезли. Тебя, то есть. Без него мы бы батарею и город не взяли. Но вражина британская ему грудь прострелила и что если ему сейчас же не окажут помощь, то он все тут разнесет. Тут и доктор прибежал. На тебя посмотрел — «Срочно в операционную! А тебе капитан — это танкисту-то, спасибо, что вовремя привез своего героя. Не дожил бы он до утра. А орать и ругаться не надо, мы все люди нервные и усталые, можем, сгоряча и в лоб стукнуть». Тут танкист твой весь сник, и уже смиренно так просит — «Спасай доктор парня. Вовек этого тебе не забуду». Вот доктор тебя считай с того света и спас. Все это санитарка рассказывала, ловко вынимая «утку», и меняя пропитанные кровью и потом простыни.

— Капитан — это Кривец, а с британцем ты что-то путаешь. Откуда здесь британец?

— А ты болезный молчи. Тебе говорить сейчас никак нельзя. У тебя легкое прострелено, в нем осколки от ребра. А про британца я не путаю. Его твои солдатики живьем взяли. Хотели на месте пристрелить, а он по-своему лопочет и паспорт свой британский показывает. Его связанного вместе с тобой и привезли. Убить не убили, но приласкали по всему видать от души. На лице живого места не видать. Доктор на него флакон зеленки потратил. И везут его под охраной в соседнем вагоне. А теперь спи, болезный, спи. Сон тебе — лучшее лекарство.

Подошедшая медсестра, ловко сделала Новикову укол в обнаженную руку, и он снова провалился в темную, теплую пустоту. «Сделают из меня наркомана. Как пить дать, сделают».

Слащев.

Осознание себя происходило, мягко говоря, малоприятно. Он понял, что лежит на земле, правая рука подломилась под спину, через ткань одежды чувствовалось что-то тёплое и слева отдавало сильной, дёргающей болью. «Что ж там болит-то так»? Сил, открыть глаза и повернуть голову не было. «Нихрена себе, чайку попили»… Рядом послышались невнятные голоса. «Ну, слух, по крайней мере, есть. Еще бы со зрением определиться». Он попробовал открыть глаза, но веки, ставшие чугунными, с первой попытки не подчинились. «А вот вам хренушки»… Попробовал еще раз. В приоткрывшуюся щёлку различил размытые непонятные тени. «Не слепой»… Сфокусировал зрение. Над ним наклонился какой — то человек в неуловимо знакомой военной форме. «Откуда-то я его знаю». Подумал и вздрогнул от воспоминаний. «Конвульсия» — произнёс склонившийся. «Ах, ты ж сука! Как же я мечтал об этом! Конвульсия, говоришь? Будет тебе конвульсия». Со стороны, резкий удар ногой снизу вверх точно между ног склонившегося на самом деле выглядел судорожным, конвульсивным движением. Зажав руками промежность и глухо замычав, тот мешком упал набок. «Отставить»! Резкая как выстрел команда ощутимо ударила по ушам. «Быстро подняли раненого и в санчасть». «Раненый — это я что ли»? Кто-то подхватил его с двух сторон и поднял. Резкая боль слева снова отключила сознание.

Снова он пришел в себя, различив резкий металлический лязг. Прислушался к ощущениям. Терпимо. Слева, конечно болело, но уже не ощутимо сильно, а скорее ноюще — тягуче. Приоткрыл щёлкой глаза и осторожно осмотрелся. Рядом стояли два человека. Один был одет в белый медицинский халат. На другом была знакомая по рисункам и фильмам старая военная форма с малиновыми петлицами.

— Что скажете, доктор?

— Состояние вполне удовлетворительное. После такого ранения у, — доктор слегка замялся, — м-м-м, пациента удивительно удовлетворительное состояние. Фантастическая жизнеспособность организма. Рана уже практически не кровоточит. Если не делать резких движений вполне может подниматься и ходить.

— Значит, можем его забирать?

— После процедур и перевязки — да.

Потом люди ушли. Он окончательно открыл глаза и осмотрелся. Низкие сводчатые потолки. Серые шершавые стены. Высокорасположенные большие окна забраны решеткой. Вдоль стен металлические кровати, на одной из которых находился он. Другие были пусты, кроме одной, где лежал накрытый с головой человек. Он не шевелился, но тяжелое хриплое дыхание было слышно даже с его, стоявшей на другом конце, кровати. «Что-то мне подсказывает, что это — тюремный лазарет. Угораздило, однако. С кем же я схлестнулся? Ах, ёлки, ну да. Тогда понятно. А здесь у нас кто? Твою ж мать, не слабо… Приемный сын генерала Слащева? Даже не слышал, что был такой. Впрочем, может потому и не слышал? Пристрелил сынуля высокопоставленного папы генеральского выкормыша и хрен с ним. Наверно в реале так и было. Эх, Саня, Саня… Ну, ничего, — теперь повоюем. Ты даже не представляешь, сколько нам сделать требуется».

Через некоторое время снова лязгнули ключи, и в открывшуюся дверь вошел огромный, даже на вид тяжелый человек в отдающем желтизной медицинском халате. Неторопливые, уверенные движения массивного тела лучше слов говорили: «У меня не забалуешь». Поставив на покрытый клеенкой стол ящик с красным крестом, он повернулся к кровати.

— Проснулись? Ну, тогда перевязочку пожалуйте.

Голос, которым были произнесены эти совершенно не соответствующие обстановке слова, заставил улыбнуться. Настолько они не соответствовали друг другу. Всё вместе — и обстановка, и голос, и слова. Фельдшер, а никем другим вошедший быть не мог, удивлённо посмотрел на лежащего. Не первый год он пользовал обитателей «своего» тюремного лазарета. Видел их в разных видах. Но с такой реакцией столкнулся впервые. И орали от боли и обиды, и бросались на него. Чаще просто покорно ждали конца. Некоторые, которых в общей массе было очень мало, стиснув зубы, были готовы ко всему. Такие вызывали его уважение. И тогда в меру своих невеликих возможностей он старался им как-то помочь, облегчить, незавидное, в общем-то, положение. Но улыбку он увидел впервые.