'Одиссей' Журнал - Одиссей за 1996 год

• Название: Одиссей за 1996 год
• Автор: 'Одиссей' Журнал
• Жанр: Публицистика

---

Этикет, конечно, стараются соблюдать, но даже на элитарных банкетах удовольствие от хорошей еды ценится выше "приличий".

СОЦИАЛЬНЫЕ ОТНОШЕНИЯ

1. Кастовость и демократизм. При всей уравниловке и несвободе для всех советское общество было отчетливо кастовым. Не только номенклатура жила обособленно (и попадала в "кремлевку", поев случайно "городской колбасы", как она на своем жаргоне называла колбасу из обычного магазина), но и объединенная в "союзы" творческая интеллигенция, офицерство и другие группы. Это порождало массу социальных предрассудков, вроде того, что сыну профессора не подобает подрабатывать мытьем машин.

fc^

В. К. Ронин. БельгиОцы и россияне 297

Эта советская кастовость была тем сильнее, что она опиралась на мощные вековые традиции российской сословности. Изучая историю русской белой эмиграции в Бельгии, я убедился, в частности, как прочны были еще в начале XX в. в России сословные перегородки в сознании людей. Разночинское понятие интеллигенции отнюдь не вытеснило даже в среде самой интеллигенции, даже накануне революции, деления на дворян, купцов, мещан и т. д. Эмиграция сильно перемешала людей, свела вместе тех, кто в России был разделен высокими социальными барьерами, однако и сегодня старые эмигранты сохраняют сословную гордость ("отец был столбовой дворянин") или сословные комплексы ("мы не из дворян - из купцов"). Это правда, что эмигранты мало оплакивали материальные потери. Зато утрата сословного статуса казалась многим непереносимой, причем не только сановникам, но и инженерам или полярным исследователям, сознававшим себя представителями одновременно и интеллигенции, и определенного сословия.

Между тем у бельгийцев, несмотря на все социальное неравенство, наблюдателей-россиян уже в 1900 г. поражал особый патриархальный демократизм отношений. Так, в статье в журнале "Мир Божий" (май 1900 г.) о 300 рабочих из Шарлеруа на бельгийских стекольном и зеркальном заводах под Петербургом русский журналист с удивлением отмечал, что в отличие от русских рабочих эти валлоны не боялись своего начальства и не заискивали перед ним, а дистанция между директором и простым стеклодувом была в бельгийской среде не так велика, как в России. "И зимой этот директор отплясывает с женами своих рабочих в клубе на собраниях, а затем мирно коротает вечера с соотечественниками за карточным столом у крыльца какого-нибудь барака. В квартире директора можно встретить рабочего или жену его, приходящих попользоваться его роялем, побеседовать с его супругой, сообщить какие-нибудь новости, посоветоваться насчет покупки сигар и т. п. И их нисколько не смущает, что у одного костюм дешев и грубо сшит, на ногах сабо, а на другом изящная пара из дорогой материи" .

Оказавшись в 20-е годы в Бельгии, где уже начал тогда формироваться мощный "средний класс", взламывавший социальные перегородки, многие русские эмигранты переживали этот относительный демократизм отношений, принципиальное невнимание к их былому сословному статусу очень болезненно. Кое-кто спустя долгие годы начал свои рукописные мемуары с развернутой апологии социального неравенства. Психологическую компенсацию эмигранты из дворян находили... в Конго. Капитан 2 ранга барон Б. А. Нольде, географ, открывший в Северном Ледовитом океане бухту Нольде, поехав в 1926 г. в Конго скромным служащим частной компании, признавался в письме жене: "...Одно из больших преимуществ моей службы - это то, что я здесь барин. Не беженец, не какой-нибудь мелкий служащий, а (...) господин, "бвана", с которым черные разговаривают шляпа в руке... (...). Т.е. я стал человеком". Ему нравится, записывает он в дневник не без стеснения, что негры перед

298 Образ ^другого- в kyAb-rype

ним, "барином", снимают шапки, подобно тому как когда-то отдавали ему честь матросы его корабля. Но среди белых в Африке "различия сглаживаются", и это его мучит: ведь он все-таки "commandant и барон", а бельгийцы - из простых столяров или булочников ^ Горькое наслаждение неравенством в отношениях с черными рабочими, как бы компенсирующим утраченный сословный статус, сквозит и в письмах других эмигрантов в Конго - инженеров, агрономов: один приучил боя-конголезца говорить ему по-русски: "Ваше благородие", другому мнится, что он снова в имении, среди почтительных мужиков.

Сегодня бельгийское общество по-прежнему производит впечатление на человека из России тем же демократизмом социальных отношений. Привыкший идентифицировать себя с обособленной группой-кастой, он с трудом погружается в море "среднего класса", охватившего в Бельгии уже почти все коренное население страны. Удивительно, как трудно не только внешне, но и по стилю жизни и менталитету различить там булочника и профессора, нотариуса и таксиста. Даже богатые промышленники и банкиры, особенно во Фландрии, кажется, постоянно помнят о том, что их деды, а чаще и отцы были простые ремесленники или крестьяне. Даже в элитарном кругу стиль отношений патриархальный, "народный", как бы прикрывающий материальное неравенство. Последним явным классообразующим фактором выступает образование. Если массовый "средний класс" еще делится иерархически, то не на высших и низших, не на богатых и малоимущих, а на "учившихся" (в высшей школе) и "неучившихся". Лингвистически чуткое ухо бельгийца сразу выделяет тех и других по тому, говорят ли они на диалекте или на нормативном, "цивилизованном" языке. Отсюда - не только высокий престиж образования, трепетное восприятие университетского диплома, давно забытое у нас, но и жесткая конкуренция между студентами.

2. Престижность и приоритеты. Многочисленный "средний класс" Бельгии имеет некий выровненный, усредненный стандарт материальной, бытовой жизни, который по силам практически всем. Например, в семье менее состоятельной к столу будет свинина вместо говядины и более дешевые фрукты, но сам уклад и стиль жизни - такие же, как у богатых соседей. В рамках этого принципиально единого стандарта ослабло столь знакомое нам понятие материальной престижности. Его все больше вытесняет понятие множественности предпочтений, "приоритетов".

Все прекрасно знают, что "Мерседес" дороже "Строена", а отдых в Швейцарии дороже, чем в Испании. Но сказать, что для современного бельгийца "Мерседес" престижнее "Строено" и что владелец второго мучительно завидует владельцу первого, невозможно. У каждого свои потребности, свои понятия об удобстве, свой стиль, одним словом свои приоритеты. Маленькой машине нужно меньше бензина и меньше места в гараже, ее легче парковать и дешевле страховать. Есть бельгийцы, которые ездят не много и охотно довольствуются даже "Ладой", на Запа

В. К. Ронин. Бельгийцы и россияне 299

де совсем уж непрестижной; никому не придет в голову показывать на них пальцем. Горы Швейцарии не престижнее солнца и моря Испании: кто что любит. Люди в России легко сравнивают себя с другими по некоторым общим критериям материальной престижности. Бельгийцу сравнивать трудно, ведь в рамках единого стандарта у всех свои приоритеты: ты предпочитаешь тратить деньги и время на одно, а твой сосед на другое. Перестают сравнивать - перестают и завидовать. За пять лет жизни в Бельгии я ни разу не встречался ни с откровенной демонстрацией богатства, ни с явной завистью на материальной почве.

3. Свобода и нормы. Представления многих нынешних россиян о свободе в западном обществе остаются столь же превратными, как у русских рабочих-политэмигрантов в Бельгии начала XX в., чьи слова приводит в своих воспоминаниях Илья Эренбург: "Ну ее к черту, эту Бельгию с ее хваленой свободой!.. Оказывается, что здесь не смей после десяти часов вечера в своей же комнате ни ходить в сапогах, ни петь, ни кричать" ^ Другой прелестной иллюстрацией того, что понятие свободы на Западе - четко ограниченное ("свобода одного ограничена свободой других"), является мой разговор с группой пожилых бельгийцев и голландцев о наркоманах. Если бельгийские старички, как и их сверстники в России, горячо рассуждали об "упадке нравов", то одна голландская бабушка сказала: "У нас считают так: пусть живут, как хотят, но чтобы не сидели у вокзала, так что нельзя подъехать и поставить велосипед".

Свобода ограничена множеством социальных норм, которые на Западе заметно более четки и общеобязательны, чем в России. Многое из того, что у нас считается лишь хорошим тоном, вежливостью или просто любезностью, в Бельгии имеет статус строжайшей социальной нормы, соблюдаемой практически всеми, как бы автоматически. Так, придерживать за собой дверь или останавливать машину, пропуская пешехода, - в России признаки воспитанного человека, но общество отнюдь не ждет этого от всех поголовно. В Бельгии иначе как бы не может быть, и мне приходилось видеть "альтернативных", расторможенных, шумных юнцов, которые, однако, почти с автоматизмом роботов придерживали за собой дверь или, сидя за рулем, пропускали пешеходов.