Эрик Ханберг - Ржаной хлеб с медом

• Название: Ржаной хлеб с медом
• Автор: Эрик Ханберг
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1989
• ISBN: 5-265-00817-9

Главный герой новой книги латышского писателя Эрика Ханберга — человек-труженик, заботливый хозяин земли. О своем герое автор говорит с добрым и мягким юмором, не боясь показать его человеческие слабости и недостатки, близко к сердцу принимая болезненные проблемы деревенской жизни.

---

Ты дрыхнешь?

На этих толоках, говорит, столько девок перещупали. Запустят им мышь за рубашку. Те визжат, мечутся по стогу, а после делаются как шелковые.

Мы, мол, на своих балах не умеем женщин разогреть, ума не хватает прижать покрепче. На диско-вечерах трясем, в автобусах трясем, в тракторах трясем, на мотоциклах и подавно, а потом удивляемся, откуда такие чурки берутся. Так вот мой отец… Но я тебе скажу, девчонкам, которые пялятся на фальшивые мышцы, как последние дуры, никакие мыши не помогут. Запускай не запускай за ворот, один хрен.

Эх, душа из меня вон!

Не попади я в тот провод, уж я бы Абгаре разогрел. Ей-ей! Что бы там папочка не говорил. Ему был нужен стог и вальс-бостон. А мне — чтобы музыка и свет проняли насквозь. Но вот электричество погасло, что делать теперь? Брать за ручку, подводить к елочке?

Загнал бы я этого Ритвара на столб, ей-богу!

Что? Я ревнивый? Да нет, просто не выношу таких дутых пузырей. Поиграл он всеми буграми на спине и спереди, склоняет пуговку-головку и улыбается. У меня в руках был глиняный кувшин. Налил пива и выплеснул на чучело. С улыбкой. Его аж перекосило. А я, сама приветливость, говорю с восхищением:

— Такие благородные мускулы требуют купанья в шампанском.

Парни гогочут. Девчонки хлопают в ладоши. Только Абгаре, принцесса, брови хмурит:

— Темнота, уже надрался.

Эх, душа из меня вон!

Всего один бокал шампанского выпил. Вместе со всеми. Позже что-то не получалось. Пока этот свое уродство демонстрировал, не хотелось пить. И без водки тошно. Весь год ты ломил, премии зарабатывал. Урожай под крышей. Мог бы повеселиться. Так нет! И кто виноват? Никто. Сам попал в электричество.

Гляди-ка, проснулся?

О чем ты говоришь, наивная душа… Я думал, ты умнее. Как такой рохля может мне кости пересчитать? Да я свистну — и от него мокрое место останется.

Наверное, эта тетенька из Дома культуры права: вечера действительно должны иметь тематическую нагрузку. Разве можно, чтобы у елки культурист выступал? Не место ему там. Пусть едет на взморье и красуется, там таких бездельников много.

Мне, сурок, если откровенно, нравятся порядочные вечера. Да я сейчас не о дисках толкую. Музыка и электричество нужны, чтобы проняли, взбодрили. Я имею в виду вступительную часть. Отец всегда вспоминает, как они на осенних толоках соревновались, кто водрузит на чердак самый тяжелый мешок. Однажды, говорит, под ним ступенька сломалась. Но он все равно удержался на стремянке и допер. Только после этого они раскупоривали пол-литра, а мы, мол, в самом начале надираемся — поэтому у нас и концов не бывает.

От этой нашей тетеньки культурницы толку, конечно, никакого. Но вообще без всякого вступления тоже хорошего мало. Так ли уж часто мы надеваем праздничную одежду? Все время в кабине либо в мастерских. А как принарядишься, пройдешь через зал, все оглядываются. Председатель назовет по имени: Лудис Сене! Правильно. Это мое настоящее имя. Никакое не сокращение от Людвига. Пожмет руку, вручит конверт… Да, глупо вышло в калнской школе. Я не о почестях. Сам знаю, чего стою, что могу. Но сделать прохиндея главным героем… За что? За то, что ковыряет лопатой для видимости. Смотритель мелиоративных систем называется. Очковтиратель форменный. Тепличный помидор!

Эх, душа из меня вон!

Пошли вы все знаете куда? Тоже мне передовое общество.

Вышел я во двор вдохнуть свежего воздуха. Луна, небо ясное, почти как днем. Обошел старую школу. До-топал до хлева, сарая. Смотрю, к стене прислонены дровни, ну, саночки для бревен. Откуда они тут взялись? Не припоминаю, чтобы директор школы когда-нибудь возил бревна. Отец Казиса тоже не был лесорубом. Потрогал. Осмотрел. Целые.

Что такое саночки для бревен? Если срубишь сосну и опустишь на сани, они встанут дыбом вместе с лошадью. Поэтому второй конец привязывают к малым саням. Понятно тебе, шпана агенскалнская?

За сараем сразу начинался обрыв. Старый трамплин был на месте, еще держался. Раньше в нашу школу приезжали тренироваться лучшие лыжники республики. Мастера по прыжкам с трамплина. Мы боялись с него прыгать.

Ага, выспался наконец?

Трамплин покрыт ровным снежком. В лунном свете выглядит как сказочная дорога. Думаю, надо взять саночки и спустить вниз. Все равно гниют под стеной. Интересно, как далеко они улетят. Взял, подкатил их к трамплину. Смотрю на мерцающий снег. Забыл и об Абгаре, и о культуристе. Хотелось побыть одному. Вспомнил, как спускался с этой горки на портфеле. Отец еще меня за это выпорол. Эх, душа из меня вон! Нахлынули воспоминания, сердце бьется в горле. Бывают такие скверные мгновения, когда весь размякнешь. Вот-вот слезы выступят.

Вдруг двери школы с шумом распахнулись. Абгаре впереди — вся ватага за ней. Кричат:

— Лудис, сумасшедший, куда ты голый в такой мороз!

Тут только я почуял, что мороз и вправду кусает сквозь костюм и подошвы ботинок. Мысли у меня заметались.

Увидят, подумают: в самом деле напился. Еще саночки толкает, как маленький. Верно сказано — темнота. Ритвар — гвоздь программы, а я дурачок для потехи.

Увидели меня, бегут к трамплину.

Эх, душа из меня вон!

Разогнал я саночки, впрыгнул в них на лету и чувствую, несет трамплин меня вниз. Когда оторвался от досок, летел долго…

Не спишь? Это хорошо. Не будешь ночью ворочаться.

Вот так я влетел в травматологию.

Сумасшедший я? Это мне уже многие говорили. Что из-за девчонок не стоит шею ломать. Но разве я из-за них? Бывает, иногда находит на человека — хочется полетать.

Как что потом? Лежать нужно. Спокойно. Как говорит врач. Ну, неприятности еще были у секретаря комсомола. Собрались, дескать, в старых развалинах, без предварительно разработанного сценария. Напились. Повредили линию электропередачи. Оставили без света восемь старых хуторов. Допустили, что руководитель комсомольского звена комплексного технологического объединения, лучший механизатор Лудис Сене, поломал себе кости.

Вот так. Душа из меня вон!

Кто знает, успеют ли меня залатать до сева.

Хочешь погулять? Давай, давай, попрыгай. Тебе хорошо. На костылях, но двигаешься.

Да не ходи как громила. Вазу опрокинешь, цветы помнешь.

Кто принес? Неважно кто. Но зимой цветы в особой цене.

ЭЛЛА, НАДЕНЬ ОЧКИ!

Смотритель шлюзов получил приглашение:

«Уваж. тов. Элла и Андулис Добелисы! Приглашаем вас на праздник духовой музыки».

— Элла, надень очки, поди сюда, погляди.

Элла надела.

— Пощупай, что за бумага.

Элла пощупала.

— Теперь слушай.

Элла могла очки и не надевать. Андулис не выпускал приглашения из рук.

— Смотри-ка, и где сидеть указано. Седьмой ряд, места сто тридцать первое, сто тридцать второе.

— Это близко или далеко?

— Когда играют трубы, не имеет значения. На эстраде праздников песни отовсюду хорошо видно да слышно.

Андулис спрятал конверт в деревянную шкатулку, захлопнул крышку. Элла сняла очки — прочесть, что написано в приглашении, так и не довелось.

— Ты куда подевала позавчерашнюю газету?

— Какую?

— Ту, где написано про праздник духового оркестра, про трубы эти.

— Да я не читала.

— Тебя приглашают, и ты даже не знаешь на что. А, вот она. Нашлась. Слава богу, не успела разорвать. Надень очки.

И, не дождавшись, пока жена выполнит распоряжение, принялся читать вслух.

Раз так, куда торопиться. Не заметит.

Заметил.

— Сказал ведь, надень. Сама жалуешься, что без очков все как в тумане.

Элла хотела было рассердиться, однако очки нацепила. Бзик у старика. Читает вслух, а требует, чтобы слушала в очках.

— Гляди-ка! Праздник-то, выходит, для нас затеяли. Для ветеранов войны и труда.

Папаша Андулис замолк. Элла посмотрела — отложил газету или еще будет читать. Отложил. Сидит задумавшись. Ну все — очки больше не нужны, можно идти в хлев. Надо в корыто положить чего-нибудь вкусненького, пора корову пригонять с пастбища. Старик теперь витает в облаках, не докличешься. Лучше его не трогать, а то станет ворчать, есть, мол, у него дела поважнее, чем ходить за коровой.

Папаша Андулис сидел, освещенный лучами заходящего солнца. Приглашение выпрямило опущенные плечи. На лице гордость. Вишь, честь какую бывалым ребятам оказывают. И девчонкам тоже. Элла в колхозном свинарнике не только медаль ветерана труда, но и орден заработала. А кто был долгие годы самым знаменитым токарем в мастерских? Андулис Добелис. Знать бы, нужно ли прикалывать награды? Если да, то Элле придется надевать платье поплотнее. На тонком тяжести провиснут, еще порвут материю. Тогда боевые награды тоже надо прицепить. Занятно, каждый сам будет искать свое место на эстраде? Или колонной всех поведут? С песнями? Лучше всего шагать под звуки марша «Штыками на солнце сверкая, когда трубы в дорогу зовут». Андулису было два года, когда отец уходил сражаться за революцию. Держал его на коленях и пел ему марши. Отец ушел в революцию и не вернулся. Сыну тоже выпало сражаться. Он ушел на войну. Защищал отцовскую революцию, его победу. И вернулся.