Альберт Зеличенок - Посиделки в межпланетной таверне «Форма Сущности» (СИ)

• Название: Посиделки в межпланетной таверне «Форма Сущности» (СИ)
• Автор: Альберт Зеличенок
• Издательство: СИ
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2016

Фантастический и юмористический роман. Рассчитанный на умного читателя, способного воспринимать иронию.

---

— Пошли в город, — скомандовал я, и друг беспрекословно последовал за мной.

Когда мы вышли, было рановато, но постепенно улицы заполнялись народом. Дождавшись часа пик, я перекрыл движение на оживлённой магистрали, быстренько соорудил небольшой постамент и, взойдя на него, воскликнул:

— Соотечественники! Братья и сёстры, тёти, племянницы, кузины и прочие шурины! Меня покинула невеста, и отчаяние было столь тяжело и беспросветно, что я хотел подвергнуть всю планету гладу, мору, наводнению, самуму, граду, ограблению и поголовному изнасилованию. Но величие моего духа победило, и я решил ответить на жестокость мира любовью. Я клянусь осчастливить груимедство, чего бы это ни стоило. Люди! Что сделаю я для вас?!

Я разорвал собственную грудь, вытащил кровоточащее сердце и вручил случившейся поблизости старшекласснице. Потом я достал второе и протянул потрясённой старушке с кошелкой. Третье отдал полицейскому. Счастливчики держали подарки на вытянутых руках, стараясь не запачкаться.

— Берите, господа! — кричал я. — Оно свежее. У меня ещё есть. На всех хватит. Из него можно приготовить бифштекс, отбивную, холодец и массу других вкусных вещей до люля-кебаба включительно.

— А плотной бумаги не найдётся? — хмуро осведомился коп. — Так весь мундир извозишь.

Но мне было не до мелочей. Меня захватила новая грандиозная идея. Я исполнял заветные желания поштучно и оптом, постепенно вы ходя на полуавтоматический режим. Я дал каждому пешеходу по автомобилю. Всякую одинокую женщину, мечтающую о браке, я одарил мужем, а мужчину — женой, самых же симпатичных — двумя. Я уничтожил очереди у магазинов, игнорируя протесты тех, кто в них стоял. Я ликвидировал переполненные трамваи — всегда ненавидел этот вид транспорта — и пересадил пассажиров на экологически чистые самокаты. Я истребил столько чьих-то врагов и тёщ, что город заметно обезлюдел. Трудно было с неразделённой любовью, потребовалось преодолевать сопротивление объектов, особенно отчаянное в случае одной чрезвычайно популярной девушки, которой пришлось весьма тяжело. Но я был неумолим, и всем без исключения довелось ответить на или за чувства окружающих. Стояли весна, лето, осень и зима. С безоблачного голубого неба сыпал мелкий дождик, замерзая на лету. Начался массовый падёж граждан — видимо, в толпу облагодетельствованных затесались то ли маньяки, то ли работники похоронной службы. Кое-где мелькали белые халаты — следовало готовиться к эпидемиям.

Завершив одаривание сограждан, я в изнеможении прислонился к столбу. Ко мне протиснулся друг. Он был перемазан губной помадой, и на нём висли две размалёванные нимфетки, явно готовившиеся перейти к более активным действиям.

— Стон, — прохрипел он, с трудом оторвавшись от губ одной из юных обожательниц и пытаясь увернуться от настойчивых атак другой, — ты опять сотворил что-то не то. Смени пластинку. Скорее! — завопил он, ибо вторая насильница наконец добралась до цели.

Игнорируя несущественные мелочи, я задумался. Если проникнуть в глубинную суть вещей, то весь мир — и неживой, и живой, и даже разумный — не более, чем комплекс моих ощущений. Они и только они несут информацию об окружающей действительности, и в конечном счёте лишь они существуют. А в моём случае ощущения и порождают реальность. Однако это настолько тривиально, что не заслуживает внимания. Если бы не одно но… Раз я — творец этого мира, то и всё в нем — великое и малое — создано мной. Отсюда с роковой неизбежностью вытекает, что возлюбленная не покидала меня, ибо никогда не существовала. Она соткана из моих мыслей и чувств. Следовательно, не имеет смысла искать ее. Если она всерьёз понадобится, воображение вылепит её заново. Да, ничто не имеет смысла, а главное — значения. Если вам надоела ваша жизнь, надо просто сесть поудобнее, крепко зажмуриться и представить совсем другое место. И мир исчезнет, как мыльный пузырь.

Так я и сделал.

…И оказался здесь, среди вас. В общем-то, мне нравится. Обстановка, кампания — всё вылеплено добротно, на совесть. Это приятно, и я аплодирую своему подсознанию. Ни один из окружающих образов я не представлял сколько-либо отчётливо — а между тем, каков результат. Однако поставленной цели я не достиг. Тоска по-прежнему гложет мое сердце, и идеализированный образ ветреной прелестницы стоит перед мысленным взором, очаровательный, как алкоголик на концерте классической музыки, пугающий, как призрак в первую брачную ночь, и бесплодный, как чучело в сжатом поле. О, несносный сплин, профессиональная болезнь всесильных груимедов!

Все кинулись утешать его, ласкать, причёсывать, отпаивать спиртным неразбавленной крепости, и лишь один из членов избранного круга, вертлявый субъект в обтягивающем костюме алой кожи, чёрной рубашке и алом галстуке с узором в виде ослепительно желтых всполохов пламени, не двинулся с места.

Он закинул ногу на ногу, поправил высокий цилиндр тёмно-зелёных тонов, прикурил (казалось, от своего большого пальца с длинным ухоженным ногтем) — по залу повеяло запахом серы — и, закинув ногу на ногу, осведомился:

— Стало быть, вы утверждаете, что таверна и все мы, в ней присутствующие, — суть плод вашего воображения? Мило, мило. Мысль острая, интересная, но спорная. Лично я берусь сформулировать возражения и представить их, но несколько позже.

— Погодите, — вмешался в разговор хозяин таверны, который в данный миг пребывал в теле мыслящего гриба (самки) по имени Спртзагнубркасчебатх Лилейная с планеты Водают. — Творец! — изо всей силы заорал он, обращаясь в пространство где-то над головами гостей. — Творец!!!

— Это вы мне? — оторвавшись от горестных дум, спросил удивленный Пронзительный Стон.

— Нет, конечно. Не мешайте. Творец!!!! Я уже не в состоянии кричать громче.

— Ну, что вам ещё? — с явной неохотой откликнулся Создатель Текста.

— Послушайте, Творец, это уже стало надоедать. И мне, и публике, между прочим. Я не могу постоянно меняться. Так нечестно, в конце концов.

— Почему? Жизнь переменчива, и вы трансформируетесь вместе с нею. Как говорят мудрые, нельзя дважды войти в одну и ту же реку, не вымокнув до нитки.

— Хорошо. Ладно. На почему всё время я?

— Вы предпочитаете, чтобы модифицировался кто-либо из посетителей или официанток? Это не входит в мои планы.

— Нет-нет, я не хочу сваливать свой груз на другого. Просто пусть я буду одинаковым. Устал, пожалейте. Ну, есть в вас хоть что-то человеческое, в конце концов?!

— Человеческое? Во мне? Интересное предположение. Хорошо, я согласен. Зафиксировать ваш нынешний облик?

— Нет! — в ужасе закричал кабатчик (в настоящую минуту правильнее было бы сказать: «кабатчица»). — Что-нибудь менее экзотическое, а то сейчас даже имя называть неудобно. Пока представишься, собеседник уснёт. Желательно бы быть гуманоидом. И, пожалуйста, мужчиной. Это больше соответствует моему менталитету. А то психиатр уже отказывается разбираться в моих сексуальных комплексах. И сам я запутался в своих беспорядочных межпланетных связях.

— Хорошо, — сказал Создатель. — Будете самцом.

— Вот спасибо-то.

— Человеком. Землянином, американцем из штата Небраска. Джоном… м-м-м… Булахом.

— Благодарствую.

— Пятидесяти лет, багроволицым, жирным, с плешью и одышкой.

— Благодетель вы мой!

— Ладно, Джо, ладно. Не надо этого, не люблю. И учтите: вышесказанное остается в силе только до конца данного произведения. Ну что, приступать к воплощению?

— Да-да, и, прошу вас, поскорее, а то, чувствую, опять во что-то превращаюсь. Ой, вместо корневой системы псевдоподии растут.

Таверна закачалась, стало темно, на мгновение пол и потолок поменялись местами, но всё кончилось так быстро, что эль из кружек даже не успел пролиться. Кабатчик с удовольствием оглядел новое тело и даже немного походил меж столиков, чтобы, как он выразился, тушка обмялась и покрепче села на костяк.

— Эй, братцы! — вскрикнуло незаметное насекомоподобное существо неопределенного пола Бузяк с Маркови. — Что это стряслось с видом из окна?

Посетители кинулись наружу. Весёлая лужайка, на которой еще недавно находилось заведение, исчезла, и они частично погрузились в липкую полужидкую субстанцию, которая покрывала основную часть твёрдого (по крайней мере, на вид, ибо добраться до него не удалось — ноги вязли) желтоватого постамента. Тот, в свою очередь, находился на плоской бескрайней равнине, поверхность коей отливала металлическим блеском. С тылу харчевни постамент почти упирался в гладкий горный склон молочной белизны.

— Мне это напоминает приключение с эльфами, — объявил Левый Полусредний. — Вот только ущелья не нахожу.

Гора матово светилась, а за ней, как гигантский театральный задник, виднелся силуэт, смутно напоминавший человеческий, но раздутый до космических масштабов и уходивший, особенно в вертикальном направлении, в невообразимые дали.