Иван Серов - Записки из чемодана

• Название: Записки из чемодана
• Автор: Иван Серов
• Издательство: Просвещение
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-09-042156-0

Иван Александрович Серов (1905–1990) — монументальная фигура нашей новейшей истории, один из руководителей НКВД-МВД СССР в 1941–1953 гг., первый председатель КГБ СССР в 1954–1958 гг., начальник ГРУ ГШ в 1958–1963 гг., генерал армии, Герой Советского Союза, едва ли не самый могущественный и информированный человек своего времени. Волею судеб он оказался вовлечен в важнейшие события 1940-1960-х годов, в прямом смысле являясь одним из их творцов.

Между тем современные историки рисуют портрет Серова преимущественно мрачными, негативными красками. Его реальные заслуги и успехи почти неизвестны обществу, а в большинстве исследований он предстает узколобым палачом-сталинистом, способным лишь на жестокие расправы.

Публикуемые сегодня дневники впервые раскрывают масштаб личности Ивана Серова. Издание снабжено комментариями и примечаниями известного публициста, депутата Госдумы, члена Центрального Совета Российского военно-исторического общества Александра Хинштейна.

Уникальность книге добавляют неизвестные до сегодняшнего дня фотографии и документы из личного архива И. А. Серова.

---

Вечером созвонился с двумя наркомами Северно-Осетинской и Чечено-Ингушской <республик>, чтобы они из сотрудников создали заградительный отряд, по типу Москвы, с тем чтобы задерживать всех военных, опрашивать и направлять на передний край обороны…

Праздник 7 ноября 1942 года я сидел в окопах вместе с бойцами. Немцы обстреливали из пушек Владикавказ. Вечером позвонил мне секретарь Северо-Осетинского обкома т. Мазин и пригласил вместе пообедать. Я, поблагодарив, спросил, где он. Отвечает: «На КП Обкома».

Ну я все-таки уговорил его не срамиться, а поехать на квартиру, в город, авось не обстреляют. Так и сделали. Дома у него мы пообедали и опять разошлись по своим местам…

В общем, во Владикавказе период был очень напряженный. Я описываю события не последовательно, наиболее яркие в начале, а потом остальные.

В октябре пришлось нам туговато. Немцы, видя, что через Малгобек это километров 20 с.-в. Владикавказа и сильно продвинулись[142]. Пришлось нам с Масленниковым срочно затыкать эту дырку.

Правда, к тому времени уже ему подбросили войск, хотя и не полностью качественных, но количество было. Я сказал — некачественных, имея в виду — некоторые части оказались морально не подготовленными для защиты нашей Родины.

Был такой случай. Утром позвонил Масленников и говорит: «Давай быстро съездим в Армянскую дивизию, там неприятность». Я быстро к нему подъехал, и мы помчались.

Приезжаем на КП, докладывают: командир дивизии Петросянц или Саркисянц, полковник. Оказывается, против одного из полков его дивизии немцы поставили «Кавказский легион», составленный из предателей Родины. Туда входили грузины, армяне и азербайджанцы.

Так как позиции немцев были близко от наших, 150–200 м, то немцы поставили громкоговорители и стали на армянском языке призывать наших армян переходить к ним. На рассвете политрук батареи, армянин, поднял батарею и повел к немцам.

Командир батареи, русский, выхватил револьвер, подбежал к политруку и приказал вернуться. Сзади выстрелом командир батареи был убит, и все ушли к немцам.

Мы возмутились и начали ругать командира дивизии, как он это допустил. Он вместо оправдания заявил: «Товарищ командующий, дайте мне русскую дивизию, и я покажу, как умею с ней воевать».

Я ему сказал, что с русской дивизией всякий может воевать, а ты со своими армянами повоюй. Потом эту дивизию отвели в тыл. Правда, в том же месте из этого «легиона» к нам тоже перешла группа…

Вот какие бывают в жизни моменты. Я Масленникову рассказал, что на перевалах, где я был, там азербайджанцы, армяне и грузины для того, чтобы уйти с переднего края, брали в руку шлем, подымали его над головой и держали, пока немецкие снайперы не пробьют руку. После этого его отправляли в медсанбатальон.

Когда я приехал, мне начальник о<собого> о<тдела> дивизии доложил об этом, я пошел в медсанбатальон, осмотрел этих больных, и тех, у кого рука не была раздроблена, приказал отправить в окопы. Когда на передовые явились эти вояки, резко снизились случаи самострелов и ранений в руку.

Как потом я уже жалел о том, что рассказал об этом Ивану Ивановичу. Оказывается, после разговора со мной он дал телеграмму в Ставку с просьбой расформировать и разослать по русским частям национальные дивизии: армянскую, азербайджанскую и грузинскую, которые были у него в составе группы войск.

Секретари ЦК Грузии, Армении и Азербайджана, знатные люди республик, дали телеграмму т. Сталину с возмущением, что Масленников разжигает национальную рознь, клевещет на бойцов и т. д. И Ивану Ивановичу пришлось каяться и отмежевываться. Я пожалел его, что он так опрометчиво поступил…

«Должен сказать всю правду…»

Я должен сказать всю правду, то, что я видел, что испытал на себе в числе других генералов, офицеров и солдат, что Закавказский фронт и Северная группа войск, я имею в виду командование, легкомысленно отнеслось и не придало серьезного значения предупреждениям Ставки и телеграммам Сталина об опасности, которая надвигалась на Кавказ. Не приняли мер по обороне перевалов и созданию крепкого оборонительного рубежа под Владикавказом, Малгобеком.

Ведь, кстати сказать, там места позволяли сделать оборону неприступной, как это было под Москвой. О легкомысленности Тюленева я слышал еще в 1939 году, когда он был в Одесском военном округе.

И когда войска округа принимали участие в присоединении Западных областей Украины, то Тюленев, побыв в Тернополе 2–3 дня, приехал в Москву с Тимошенко, который повел его к Сталину, где Тюленев со смехом рассказывал, как он напугал ксендза, что отрежет ему важное мужское место, если из костелов будут продолжать стрелять по нашим бойцам. Тюленева так и звали среди военных — «Ванька-шутник».

Так вот на Кавказе он тоже шутил, вертелся в Сухуми возле Берия, который приезжал на несколько дней, а затем также сопровождал Берия во Владикавказе вместе с генерал-майором Вершининым* (командующим авиацией Закавказского ВО), где побыли одни сутки, «накрутили» Масленникова и меня, чтобы держались и не отступали, и на этом руководство кончилось.

Нужно прямо сказать, что 37-я армия, на которую была возложена задача организовать прочную оборону под Владикавказом и на Моздокском направлении, не справилась с этой задачей. Командующий Козлов в ряде случаев терялся и не мог управлять армией, а иногда выжидал с расчетом, если немцы не пойдут в наступление, то и ему нечего их тревожить.

Нужно по-честному сказать, что за два года войны я насмотрелся на такие случаи и на других фронтах. Это объясняется все же недостаточным опытом войны, боевой закалкой…

Мы на обороне Кавказа находились на сегодняшний день уже почти 5 месяцев, и нужно сказать, что бойцы и командиры мужественно, с чувством долга перед Родиной сражались и упорно отстаивали родную землю.

Ради объективности должен сказать, что и среди военных были трусы и маловеры, которые бросали поле боя или подставляли руку под пулю, но таких единицы. Абсолютное большинство храбро отстаивали каждую пядь земли…

О том, что на гитлеровскую удочку клюнули некоторые люди из наших восточных национальностей и подались в армянские и грузинские «легионы», — это также известно, и я об этом слышал в передаче по радио, когда мы сидели в окопах у командира армянской дивизии, где со стороны немецких окопов почти круглые сутки шумело радио, выставленное в окопах, чтобы армяне переходили к немцам.

Мне также приходилось организовать борьбу, я уже говорил с «представителями мусульманского народа», которые в тылу Грозного и Владикавказа организовали банды и чинили подлости Красной Армии. Нашлись отщепенцы и трусы, которые пошли за немцами.

Но их было немного. И не уверен в том, что их так много, как об этом говорили мне не раз русские, проживающие в Грозном и Владикавказе, якобы их ежедневно чеченцы и ингуши пугают, что зарежут, когда придет Гитлер.

В отличие от чеченцев, северо-осетинцы вели себя хорошо. Помогали Красной Армии, и я не слышал от них жалоб, ни нытья от бомбежек немцами Владикавказа.

Почти весь декабрь 1942 года я и занимался чеченцами-бандитами. Эта подлая Чентиева так и не сказала, через кого она связывалась с немцами, никого не выдала. Вела себя нагло. Расплакалась, а отказалась сказать правду.

Председатель Совнаркома Чечено-Ингушской АССР Моллаев и секретарь обкома Иванов требовали арестовать её. Я донес в Москву об этом и оттуда получил указание Кобулова (этого негодяя): «Нарком приказал направить Чентиеву в Москву». Видно, ему сказали, что она красавица, и вот решил посмотреть на нее.

Нужно объективно сказать, что она была действительно красавица, 26 лет. Потом я узнал, что ее завербовали, а толку не было никакого. Глупо!..

В январе везде началось повсеместное отступление немцев, в том числе из Северного Кавказа и Кубани, и Чентиева-то не нужна уже была, и ее освободили. Мне не дал Кобулов дела сделать и сам не сделал, а подлецы остались на свободе.

Покушение на Микояна

Когда нахожусь в Москве, то и писать не хочется. Хотя день и ночь работаешь. Много всяких впечатлений, наблюдений и т. д.[143]

Меня особенно поражает, когда наблюдаешь за людьми, которые в трудную минуту ведут себя трусливо, угодливо, подхалимски, а как только положение начинает улучшаться, и кстати сказать, не на фронте Отечественной войны, а его личное положение, так сразу такие люди начинают драть нос, делать умный вид, вроде он спас Россию.

Этим характерен Кобулов и его приспешники Цанава, Мешик, Абакумов и др. Ни один из них не был на фронте, а всё в тылах или в бегах. А сейчас посмотришь на них и удивляешься. Набираются наглости рассказывать о фронте, об ужасах, о своем героическом поведении, когда попадал в Москве под бомбежку, бесстрашии и т. д.